Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания. - Филип Фармер

Не теряя ни секунды, Вольф метнулся к оружию. Тварь уже нависла над ним в прыжке, ее воинственный крик резал барабанные перепонки. Схватив лучемет, Вольф несколько раз перекувырнулся и вскочил на ноги. Чудище прыгнуло в третий раз. Вольф перехватил лучемет в правую руку и обрушил приклад на темя противника. Удар отшвырнул существо назад: оно рухнуло наземь с окровавленной головой.

Поодаль послышался шум аплодисментов. Повернувшись, Вольф увидел в тридцати ярдах от поля боя мужчину и женщину, укрывшихся под сенью кустов. Одетые в роскошные платья Всевышних, они направлялись к нему; руки их были пусты, шпаги укрыты в ножнах, выделанных то ли из грубой кожи, то ли из рыбьей чешуи.

Вольф не ослабил бдительности, и, когда свидетели схватки приблизились на расстояние двадцати ярдов, приказал им остановиться. Поверженная тварь застонала и шевельнулась, но не сделала попытки сесть. Вольф все же отошел от нее на безопасное расстояние.

— Джэдавин! — окликнула женщина. Нежное контральто взволновало его сердце и пробудило воспоминания. Хотя они не виделись уже больше пятисот лет, он узнал ее.

— Вала! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь?

Вопрос был чисто риторический. Он понял, что ее, должно быть, тоже пленил отец. Узнал он и спутника сестры — это был Ринтрах, один из его братьев. И Вала, и Ринтрах, несомненно, попались в ловушку.

Вала улыбнулась ему, и сердце Вольфа забилось сильнее. Она была самой красивой женщиной из всех, кого он знал, если не считать, конечно, очаровательной Хрисеиды и другой его сестры, Ананы Великолепной. Однако он и любил, и ненавидел Валу намного сильней, чем Анану.

Вала вновь похлопала ему и сказала:

— Молодец, Джэдавин! Ты нисколько не утратил умения сражаться. Твой противник мерзок и опасен. Он раболепствует и хнычет, пытаясь завоевать доверие, но тут же — прыг! и хватает за горло! Он чуть не убил Ринтраха, когда тот впервые пришел сюда, и сделал бы это, если бы я не ударила его осколком камня. Итак, как видишь, я тоже имела с ним дело.

— Почему вы не добили его тогда? — спросил Вольф.

Ринтрах улыбнулся и пояснил:

— Неужели ты не узнаешь собственного братца, Джэдавин? Это существо — твой любимый маленький умненький Теотормон.

— Боже! — поразился Вольф. — Теотормон?! Кто же сделал тебя таким?

Никто на это не ответил, да ответа и не требовалось. Это был мир Уризена, только он мог сделать таким их брата.

Теотормон, тяжело вздохнув, сел, положив ласты на кровоточащую голову, и стонал, качаясь из стороны в сторону. Его зеленые, как лишайник глаза, уставились на Вольфа, и он сдавленно шептал ругательства, не осмеливаясь говорить громко...

Вольф произнес:

— Уж не собираетесь ли вы уверить меня, что сохранили ему жизнь из братских побуждений? Даже не пытайтесь, я все равно не поверю.

Вала рассмеялась:

— Конечно, нет! Я подумала, что его можно будет использовать позднее. Он хорошо знает эту маленькую планету, так как находится здесь уже довольно долго. Он трус, брат Джэдавин. У него не было мужества испытать свою жизнь в лабиринте Уризена, он остался на этом острове и стал таким же, как вырождающиеся местные жители. Наш отец устал, ожидая, когда он соберется с несуществующим мужеством. Чтобы наказать его за отсутствие смелости, он забрал его в свою крепость Аппирманзум. Там он придал ему эту форму, превратил в отвратительное морское чудовище. Но даже тогда Теотормон не осмелился пройти через Врата во дворец Уризена, остался здесь и жил, как отшельник, презирая себя и ненавидя все другие живые существа, особенно родственной крови.

Он живет, питаясь фруктами, птицами, рыбой и другими морскими обитателями, которых может поймать. Он ест их сырыми, а когда бывает возможность, убивает местных жителей и тоже поедает их. Впрочем, они этого заслуживают. Это — сыновья и дочери других Всевышних, которые, как и Теотормон, проявили трусость. Они провели свою жалкую жизнь на этой планете, нарожали детей, вырастили их, а затем умерли. Уризен сделал с ними то же самое, что с Теотормоном. Он забирал их и превращал в отвратительные существа, а потом возвращал сюда. Наш отец думал, что, несомненно, превращение в чудовищ заставит их возненавидеть его, и тогда они испытают дверь Аппирманзум в попытке отомстить за себя. Но все они оказались трусами. Они предпочитали жить в своем кошмарном виде, нежели умереть как настоящие Всевышние.

— Мне хотелось бы побольше узнать об этой проделке моего отца. Но насколько могу я доверять вам? — спросил Вольф.

Вала снова усмехнулась.

— Все мы, попавшие в ловушку Уризена, находимся на этом острове. Некоторые из нас здесь только несколько недель, хотя Лувах сидит уже полгода.

— А кто еще, кроме вас и него?

— Некоторые твои родные и двоюродные братья. Кроме Ринтраха и Луваха, еще два брата — Энион и Аристон, и кузены Тармас и Паламброн.

Она весело засмеялась, показала на красное небо и сказала:

— Все, все пойманы в ловушку нашим отцом! Все снова собрались, снова после горестной тысячелетней разлуки. Счастливая семейная сцена, какой не могут представить себе простые смертные.

— Я могу представить, — произнес Вольф, — но вы все еще не ответили на мой вопрос о доверии.

— Мы все дали клятву об общем перемирии, — нарушил молчание Ринтрах. — Мы нуждаемся друг в друге, поэтому должны отбросить враждебность и действовать сообща. Только тогда можно будет победить Уризена.

— Насколько я помню, общего перемирия давненько не было, — сказал Вольф. — Я помню, как мать говорила мне, что в последний раз такое перемирие было за четыре тысячи лет до моего рождения, когда черные Уэллеры угрожали Всевышним. Уризен совершил тогда два чуда. Он поймал в ловушку сразу восемь Всевышних и вынудил их заключить перемирие... Пусть же это перемирие принесет с собой его гибель.

После этого Вольф сказал, что готов принести клятву на перемирие. И именем От-Лoca, отца всех Всевышних, он поклялся соблюдать все пункты мирного соглашения, пока не наступит время, когда все согласятся отказаться от него или же все до единого будут мертвы. Но даже давая эту клятву, он знал, что на других нельзя положиться, никогда нельзя быть полностью уверенным в том, что они не предадут его. Он понимал, что и Ринтрах с Валой сознавали это и доверяли ему не более, чем он доверял им. Но, по крайней мере, они хоть некоторое время будут действовать все вместе. Маловероятно, что кто-то посмеет нарушить перемирие. Они решатся на это только тогда, когда появится уверенность в безнаказанности.

— Джэдавин, родной мой братец! — скулил Теотормон. — Мой любимый брат, ты ведь всегда любил меня и защищал. А теперь ты захотел убить меня, меня, своего родного маленького братика.