Последний легион - Валерио Манфреди

— Не лги. Я слишком хорошо тебя знаю. Но разве мы хоть раз спросили тебя, почему ты так и не вернулся? Почему ты не пришел, чтобы умереть вместе со своими товарищами?

— Я вернулся, чтобы освободить вас, разве этого недостаточно?

— Заткнись! — приказал Ватрен. Он произнес это тихо, ровным, невыразительным голосом. — Я сейчас расскажу тебе, как все это было Аврелий, а потом мы обо всем забудем, раз и навсегда, и больше никогда к этому разговору не вернемся, договорились? Мне не хочется этого делать, но я вижу, что это необходимо. Ну так вот, Аврелий, когда ты умчался — мы начали бой. Нас атаковали со всех сторон, и мы дрались много часов подряд. Часы за часами, часы за часами… Сначала мы отбивали их у частокола, потом на валу. А потом нам пришлось встать в круг, прижавшись друг к другу, как во времена Ганнибала. Но хотя мы дрались, как бешеные, варвары продолжали бросать в бой все новые и новые силы, они накатывали на нас, как волны, без передышки. Они посылали в нас тучи стрел. А потом, когда они увидели, что бы измождены, залиты кровью, ослабели, — они бросили на нас тяжелую конницу, их лошади были укрыты латами, а всадники размахивали топорами, горя жаждой убивать всех и каждого. И они принялись рубить нас одного за другим… и они старались убивать не сразу, а лишь отрубать руки или ноги… Мы видели, как десятки наших товарищей падают на землю, десятки и сотни, не в силах уже держать оружие. Кое-кто сам бросался на свой меч, чтобы положить конец страданиям. А некоторых заживо рубили на куски, отсекая от тела понемногу… и наши воины падали в лужи крови, без рук, без ног, но все еще продолжая кричать…

— Прекрати! Я не хочу этого слышать! — застонал Аврелий.

Но Ватрен не обратил на это внимания и продолжил:

— И вот тогда-то появился их командир — Мледон, один из лейтенантов Одоакра. Нас оставалось в живых едва ли около сотни, обезоруженных истощенных, залитых кровью, совершенно разбитых. Тебе бы следовало нас увидеть в тот момент, Аврелий, тебе бы следовало… — Голос Ватрена дрогнул. И Руфий Элий Ватрен, закаленный в боях солдат, ветеран сотен сражений, закрыл лицо ладонью и зарыдал, как дитя.

Батиат обнял друга за плечи, слегка похлопал, стараясь успокоить.

Продолжил рассказ Батиат.

— Мледон что-то закричал на своем языке, и резня прекратилась. Глашатай приказал нам бросить оружие — и тогда нам сохранят жизнь. Мы положили мечи на землю; что еще мы могли сделать? Они сковали нас вместе одной цепью и поволокли в свой лагерь, пиная нас и осыпая плевками. Многим из них хотелось замучить нас до смерти… мы ведь положили, по меньшей мере, четыре тысячи их приятелей, а уж сколько ранили… Но у Мледона, должно быть, был приказ сохранить определенное количество человек для продажи в рабство. Нас отвезли в Класис и отправили в разные стороны. Думаю, часть оказалась в Истрии, в каменных карьерах, а другие — в Норикуме, там всегда нужны лесорубы. А вот мы очутились в Мисене, где ты и нашел нас. Вот и все, что тебе следовало знать, Аврелий. А теперь я пойду спать, если я тут не нужен.

Аврелий кивнул.

— Иди, — сказал он. — Иди спать, черный человек. Усни, если сможешь, и ты тоже, Ватрен, друг мой. Я никогда, не сомневался в вас. Я просто надеялся найти вас живыми, клянусь. И я был готов сделать для этого что угодно. Жизнь — это все, что у нас осталось.

Он отошел в сторону от костра и сел на дубовый пень рядом со своим верным Юбой. Ливия сидела не слишком далеко от друзей, и наверняка слышала все, о чем они говорили, — но девушка не произнесла ни слова, и Аврелий тоже молчал. Аврелию хотелось плакать, но он не мог. Его сердце как будто бы превратилось в холодный камень, а мысли в голове извивались и шипели, словно ядовитые змеи в своем гнезде.

На другой стороне лагеря Ромул лежал на своем одеяле, но заснуть не мог. Он чувствовал, что между его товарищами по путешествию происходит что-то ужасное, но не понимал, что именно, и боялся, что причиной их спора является он сам. Ромул вертелся с боку на бок, но никак не мог найти удобного положения для тела.

— Ты не спишь? — спросил Амброзин.

— Не могу.

— Прости меня, это я виноват. Мне не следовало говорить тебе все эти вещи… о Константинополе и прочем. Я просто не подумал… Извини меня.

— Не надо из-за меня беспокоиться. Я и сам мог до этого додуматься. В конце концов, зачем бы им организовывать такую рискованную операцию, если бы тут не была замешана политика? Или деньги, как ты сам сказал, когда ругал Ливию.

— Я просто был вне себя. Тебе незачем обращать внимание на то, что я тогда говорил.

— Но ты был прав. Они все не более чем наемники: и Ливия, и Аврелий, и все остальные, кто присоединился к этим двоим позже.

— Ты неправ. Аврелий пытался освободить тебя в Равенне, хотя никто не обещал ему за это вознаграждения. Он сделал это только потому, что твой отец, умирая, попросил его. Аврелий — тот самый человек, который слышал последние слова твоего отца. Он чем-то похож на Флавия Ореста, это сходство в самом главном.

— Это неправда.

— Думай, что хочешь, но это правда.

Ромул попытался успокоиться и вытянул затекшие руки и ноги. Вдали раздалось уханье совы, похожее на горестный человеческий крик, и мальчик содрогнулся.

— Амброзии…

— Да?

— Ты не хочешь, чтобы они увезли меня в Константинополь?

— Не хочу.

— Но что мы можем сделать, чтобы предотвратить это?

— Очень мало. Собственно, вообще ничего.

— Но ты ведь поедешь со мной, правда?

— Как ты мог в этом усомниться?

— Да я и не сомневался, — смутился Ромул. — Просто… Ну, если бы все зависело от тебя, что бы ты сделал?

— Я бы увез тебя с собой.

— Куда?

— В Британию. На мою родину. Там чудесно, правда! Самые зеленые в мире острова, и прекрасные города, и плодородные поля… и величественные леса с гигантскими дубами, березами и кленами. В это время года они вздымают к небу голые ветви, словно великаны, что-то просящие у звезд… На обширных лугах пасутся стада овец и коров; тут и там можно увидеть грандиозные сооружения — каменные круги или стоячие камни, означающие тайну и загадку, мистерию, в которую посвящены лишь немногие служители наших древних богов — друидов.

— Я знаю, кто это такие. Я читал о них в De Beloo Gallico Юлия Цезаря. Ты поэтому носишь ту веточку омелы на шее, да, Амброзии? Потому что ты друид?

— Я кое-что почерпнул из их древней мудрости, да

— И ты все равно веришь в нашего единого Бога?

— Богов множество, Цезарь. Вот только пути, которыми люди к ним приходят, разные.

— Но в своей тетради ты описываешь Британию как неспокойную землю. Там тоже свирепствуют варвары, разве не так?