Превращение - Елена Усачева

На секунду мне показалось, что я сошла с ума. Голова стала легкой, в комнате загорелся свет. Я увидела Макса, Лео, Маринку, услышала смех Катрин. Я снова почувствовала, как подо мной вздрагивает конь, как он вскидывает передние копыта, ржет, дергает головой, пытаясь вырвать у меня из рук повод. Я почувствовала, как мне в лицо бьет прохладный осенний ветер. Это был первый полет — Макс нес меня по крышам, и я впервые увидела свой город как на ладони.

Голове стало больно и жарко, вокруг все снова потемнело, я задохнулась. Из глаз сами собой потекли слезы. Было обидно. Неужели все неправда? Неужели это всего лишь пьеса скучающего вампира?

— Чтобы любовь разгорелась сильнее, ей надо подбрасывать проблемы. Их у вас было достаточно. Вы достойно боролись друг за друга. Но вот что меня всегда удивляло — я никогда не мог предвидеть ваших поступков. Для меня осталось непостижимо, почему из всех возможных путей вы всегда выбирали самый сложный.

Истерика поднялась в моей душе, я всхлипнула. Раз, другой и засмеялась. Голова бессильно упала на ладони, я сползла по стенке на пол, опустилась лбом на согнутые колени.

Ну конечно, Эдгар не может знать всего, что произошло. И главное, он даже не догадывается, что не он один пишет сценарий жизни. Что у нас есть еще один драматург, которого можно назвать, как угодно — Случай, Бог, Фатум. И он уже выделил мне на сегодня роль неудачника.

Я последний раз всхлипнула и откинулась на спину. Лучше бы Эдгар решил разыграть свой финал в какой-нибудь другой день. Он даже не может предположить, что его ждет впереди.

— Хотите знать, почему я выбрал для своего эксперимента Макса? — спросил он, терпеливо переждав мой истеричный смех.

— За его молодость. — Интересно, как вампиры сходят с ума? Что у них при этом происходит?

— Макс потенциально очень сильный вампир.

— Потомок тринадцати? — Я не могла не съязвить.

— Давайте не будем вдаваться в мифологию. Он силен, и очень хорошо, что его энергия направлена на вас, иначе он бы неминуемо занялся реорганизацией.

— Он вам был неудобен! — опередила я мысль вампира.

— Yes! — Вероятно, он взмахнул руками — было слышно, как зашуршала ткань. Я не стала оглядываться и смотреть, что делает вампир. — Опасность в вашем лице, ваше неосторожное желание защитить миловидного юношу, его жажда справедливости — и вот вы уже вместе. Я только слегка подправлял ситуацию в нужную сторону. Все остальное вы делали сами. Чтобы Смотрители заинтересовались вашим городом, достаточно было привезти туда парочку вампиров, но эти идиоты увязались за мной всей толпой. Согласитесь, если бы мы хотели вас убить, нам бы ничего не стоило. И для этого не надо было устраивать спектакль с волками. Спектакль понадобился, чтобы Макс захотел вас спасти.

Да, как-то так это все и выглядело, события словно специально складывались, чтобы мы были вместе. Но игра Эдгара ничего не значила. Мы с Максом все равно встретились бы. Мы обречены быть вместе.

— За вами было так интересно наблюдать. Требовались лишь маленькие поправки, чтобы все шло так, как нужно. — В голосе Эдгара звучала издевка. — После пожара в мастерской Макс решил, что представляет для вас слишком большую опасность, и захотел исчезнуть.

Не очень хотелось вспоминать об ужасном ноябре, когда Макс то появлялся, то исчезал. Но Эдгар был другого мнения. Ему было приятно мне об этом рассказывать.

— Они с Лео уже почти уехали из города, что было бы весьма правильно. Но мне этого было не нужно.

— И вы пригласили Дэниэла? Действительно, все просто объясняется. А я-то все никак не могла понять, как события ухитряются так ловко складываться.

— Да! — с особым нажимом произнес Эдгар. — Это было несложно. Но Макс каждый раз ухитрялся играть по своим правилам! Этот маскарад! Он ведь знал, что Катрин что-то затевает. Знал о грозящей опасности и снова ничего не сделал! Не знаете, от кого он заразился этой безбашенностью?

— Даже не представляю. А зачем вам понадобилось испытывать Ирину с Антоном?

— Не смешите меня! — раздраженно воскликнул Эдгар. — Вы и сами все прекрасно понимаете! Интересно наблюдать любовь на срыве, видеть, как она разваливается из-за мелочей.

Ничего себе мелочи!

— Все произойдет сегодня! — торжественно произнес он.

Я снова хмыкнула. «Сегодня» у меня оказалось слишком длинным. Ничего, скоро у Эдгара появятся другие эмоции. Главная ошибка всех Демиургов в том, что они не допускают вероятность потери контроля над подопечными.

— Этот мальчишка, Смотритель, сам все испортил, — заговорил вампир. — Если бы не он, я бы уже тогда прекратил игру. Но он бежал к ней, вопил какие-то глупости. Бежал без оружия, сжимая свои белые кулачки. Этот порыв нельзя было оставить без внимания. Он был влюблен, и я решил поиграть. Всего лишь поставить на кон их принципы. Смешно было видеть, как они разваливают все то, во что верили. Смотрители! — Это слово он произнес с явной издевкой. — Теперь они вынуждены укрывать вампира! А эта девчонка вместо того, чтобы поубивать всех и стать свободной, стала метаться! Я же приходил к ней, я предлагал помощь! Она отказалась. Бедная девочка! Столько мук, столько страданий! И все из-за того, что она не смогла принять свое обращение! Не захотела отказаться от своей любви.

Какой ужас! Бедная Ирина! Я представила себе ощущение этой несчастной. Еще минуту назад сжимать в руке катану, еще минуту назад быть готовой убить любого вампира и вдруг самой ощутить в себе жажду крови, дикую, испепеляющую ЖАЖДУ. И в то же время помнить, кем ты был до этого. Видеть перед собой близких людей, которые теперь начали тебя бояться, не смеют подойти близко, выглядывают из-за угла. И это осторожное хождение вокруг дома, и эти переглядывания и перешептывания. И неистребимое желание убить человека. Чувство, что твое тело тебе уже не подчиняется, что оно чужое, что твой ум, сознание, воспоминание, все те милые пустячки, что наполняли жизнь, — все это вынуто и вложено во что-то стороннее, незнакомое. Да, оно имеет ту же форму, тот же рост, те же волосы, но ты в нем как в плохо пригнанном костюме. И на поверхности тебя удерживает только память — этого человека я любила, этого уважала, к мнению этого прислушивалась. И умереть нельзя, потому что на тебя смотрят, от тебя ждут решения. А решения нет. Это была самая страшная смерть, которую только можно придумать.

— Она хочет умереть? — прошептала я.

— По-другому ее желание найти меня объяснить нельзя.

Как же все это было неправильно! И как неисправимо… Ну, почему я не говорила раньше Ирине всех тех слов, что думала о ней. Как она мне сразу понравилась, какой они были с Антоном хорошей парой, как я им по-чистому завидовала. Как восторгалась ее хладнокровием и умением владеть оружием. Сейчас ей эти слова уже не нужны.