Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб

Вдали от дома никто не мечтает о рае, Потому что для него собственный дом больше, чем Багдад.

В Самарканде тоскующий по дому адмирал неожиданно к своей радости встретил турок — полк янычар, посланный Сулейманом узбекам. Они узнали в Сиди Али военачальника великого султана. Тогда узбеки попросили вновь прибывших турок идти вместе с ними на войну, а Сиди Али предложили управлять Бухарой. Сиди Али доказывал, что, как слуга султана, он должен отвезти домой письма от могущественных узбекских предводителей.

Его предупредили, что в пустыне он может повстречаться со львами, а у Каспийского моря — попасть в плен к русским, но отпустили, сказав:

— Идите домой и будьте осторожны.

Об этом Сиди Али не нужно было предупреждать. Взяв у узбеков письма, тоскующий по дому адмирал постарался избежать непредсказуемых русских, взяв направление южнее, через пески красных пустынь. Следуя этим маршрутом, он прибыл в Персию, страну, враждебную всему турецкому. Тем не менее странник сделал крюк, чтобы посетить могилу великого поэта Фирдоуси на краю пустыни. Приведенный на допрос в Кавказских горах к шаху Тахмаспу, он произвел на него хорошее впечатление, сочинив четверостишие в его честь. Когда его снова спросили, какой из городов понравился ему больше других, Сиди Али ответил:

— Стамбул.

— Почему Стамбул? — удивился Тахмасп.

— Потому что другого такого города в мире нет. Нет другой такой страны, как Турция, нет другой такой армии, как турецкая, и другого такого властителя, как турецкий падишах.

Сиди Али не встретил препятствий при отъезде из Персии. Спустившись с гор, он увидел голубой купол мечети Багдада и вскоре опустился на коврик рядом с турками, пьющими фруктовый сок и холодный кофе. Он прислушивался к разговорам людей, которые видели бухту Золотой Рог еще в этом году.

На пути в Константинополь Сиди Али написал новую книгу под названием «Зеркало многих стран» и предложил ее своему повелителю, когда наконец прошел к нему под платанами мимо янычар-охранников. Адмирал рассказал Сулейману, при каких обстоятельствах он потерял свою эскадру и какие испытал приключения, возвращаясь домой.

В серале полагали, что Сиди Али погиб в море. Его должность капитана в Египте была отдана офицеру с острова Родос. Но Сулейман распорядился, чтобы адмиралу и его людям было выплачено жалованье за три года. Султан пожаловал Сиди Али почетный пост при Диване и возле себя.

Вечером, когда Сиди Али наблюдал пламенеющий закат над бухтой Золотой Рог, ощетинившейся мачтами многочисленных кораблей у причалов, он испытывал большую радость и писал: «Не в поисках славы, но в спокойствии души заключено продолжительное счастье».

В повествовании Сиди Али ничего не выдает острого разочарования Сулеймана неудачей попыток турецкого флота изгнать португальцев из Гоа.

Это была последняя попытка перекрыть европейцам судоходные линии на восток.

Однако в Средиземном море его неугомонные капитаны успешно сражались с европейским флотом. Огир Бусбек наблюдал в серале триумфальное возвращение одного из них, после того как Драгут и Пьяли-паша перехватили испанскую эскадру в бухте сонного острова Йерба.

«Пьяли послал галеру с вестью об этой победе, — рассказывает Бусбек. — Она вошла в бухту с укрепленным на корме большим флагом с крестом (испанский флаг). Когда галера подошла к причалу, турки стали поздравлять друг друга. Они толпились у двери и насмешливо спрашивали у моих людей, нет ли у них родственников, служивших на испанских кораблях. Если есть, говорили они, то вы будете иметь удовольствие встретиться с ними вскоре».

Когда вся победоносная эскадра турок вошла в зону видимости с дворцового мыса, корабли стали на якорь на ночь, чтобы днем войти в бухту в торжественной обстановке.

"Сулейман спустился к колоннаде, располагавшейся у входа в бухту и окаймлявшей его сады, чтобы лучше видеть входившие корабли и выстроившиеся на палубах христианские команды. На корме флагманской галеры стояли дон Алваро де Санде и капитаны сицилийской и неаполитанской галер. На этих захваченных галерах было снято верхнее оснащение. Остались одни корпуса, которые тянули на буксире турецкие корабли.

Те, кто наблюдал в это время триумфа лицо Сулеймана, вряд ли обнаружили бы на нем хотя бы малейший след восторга. Могу лично засвидетельствовать, что двумя днями позже я видел его едущим в мечеть на молитву с тем же самым выражением. Резкие черты его лица не утратили угрюмости. Можно было подумать, что он относится к победе совершенно безразлично, что впечатляющий успех флота его нисколько не удивляет. Столь сдержан был этот величественный старик. Он научился реагировать спокойно на любой поворот судьбы, сколь бы тот ни был значительным. Восторги и аплодисменты этого дня не произвели на него тоже никакого впечатления…

В руки турецкого офицера, с которым я был знаком, попал королевский штандарт с неаполитанской галеры. На нем были изображены герб королей Испании с имперским орлом. Когда я узнал, что офицер намерен преподнести штандарт Сулейману, то решил попытаться завладеть им. Сделка с обладателем штандарта была легко устроена после того, как я предложил ему два шелковых платья. Таким образом я уберег славный герб Карла V от того, чтобы он оставался у противника как постоянное напоминание о поражении испанцев".

В это время Сулеймана совсем не интересовал захваченный герб его главного противника, Карла. Следующим летом он сел верхом на коня у фонтана третьего дворика, чтобы в последний раз поехать на восток.

Перед его скачущим конем гнали табун лошадей. Рядом по обеим сторонам вровень с ним держались гонцы. За ними развевались плюмажи верховых охранников. Миновали кладбищенскую зону Джамлии. Когда, выехав на возвышенность, Сулейман повернулся, перед его глазами мелькнула синяя гладь Мраморного моря. Поворот доставил острую боль. Из-за нее он пустил кабардинского скакуна легкой поступью.

Султан ехал с тяжелым осадком на душе. В серале его дочь Михрмах устроила ему истерику. Она молила пощадить Баязида. У нее был певучий, как у Роксоланы, голос. Она выучилась играть на флейте, чтобы утешать отца, когда они оставались вдвоем. Но Сулейман не доверял теперь даже Михрмах. Женщина бывает кроткой как голубка, когда ей что-то нужно для себя…

Ее муж Рустам невнятно доказывал, что Баязид единственная надежда семьи. Но как можно пощадить Баязида?

Сулейман пытался думать о приятном. Однако оставалось так мало приятного. У дороги шум от вращавшихся лопастей водяной мельницы и скрип колес телег, груженных пшеницей, свидетельствовали о неплохом урожае. Это приятно.

Если бы только он мог отдохнуть! Что там ему говорил тот мавр об успокоении Карла? Император спасался от утомления в далеком монастыре на побережье Испании. Снял с себя бремя управления империей, взял с собой несколько полюбившихся картин, ценные часы и теперь слушает в саду Юсты, как молятся монахи. Мавр рассказывал, что Карл повелел своим слугам разбудить его, если они узнают об очередном рейде турецкого флота к испанскому побережью. Слуги, однако, воздерживались от этого, не желая огорчать умирающего. Сулейман не мог понять, почему Карл пичкал себя такой мерзкой пищей, как ветчина, угри, анчоусы, равно как вином. Такой пищей, говорят лекари, он приближает свою смерть…

Не без удовлетворения Сулейман вспомнил, что новый император Фердинанд все еще выплачивал ему ежегодную дань.

Другой монарх, Франциск, который любил обещать, ушел в небытие еще раньше Карла, оставив Францию разоренной войнами… Его сын Анри погиб от попавшего в него во время «потешного» боя дротика… Больше не должно быть войны с шахом Тахмаспом, теперь из-за Баязида…

Странно, что ему удалось пережить всех этих князей Европы. Он пережил даже Изабеллу, запуганную, но гордую принцессу из Польши, которой в свое время обещал, что ее сын Януш по достижении совершеннолетия, возраста Мустафы, займет трон.

Говорили, что Януш был расположен к мадьярам. Он принимал в свое королевство беженцев разных вероисповеданий, даже лютеран и кальвинистов…

Да, Януш испытал страдания и потому вырос терпимым к другим. Это так. Беженцы плыли к нему на плотах по реке Сава. Точно так же они прибывают сейчас на острова, которыми владеет султан… Не так давно Сулейман написал письмо новому папе Павлу, не зная, как к нему следует обращаться. Как они там, в секретариате Дивана, в конце концов придумали? «Самому блистательному повелителю имамов, служащих мессии Христу, к господину Рима, да хранит его Аллах».

Подходящее ли такое обращение? Сулеймана это беспокоило, потому что от папы долгое время не поступало ответа на его ничтожную просьбу — освободить нескольких евреев, задержанных в порту Анкона, принадлежавшего «блистательному повелителю». Евреи прибыли из города, находившегося на территории Османской империи.