Праймзона - Александр Зорич

Увы, в ходе Катаклизма город провалился вниз, а река, некогда полноводная, фатально обмелела, а потом и вовсе ушла под землю… На месте ее широкого некогда русла скалились теперь островерхие черные валуны.

В домах же теперь квартировал один лишь ветер.

— Бр-р… — Фрида поежилась, словно бы стряхивая наваждение. — Даже не верится, что там, в этих богатых виллах и дворцах, никто не живет!

— Почему “никто”? Там живут эмпузы, — сказал Иманд. — Вон, видишь здание крытого рынка? Ну, такое длинное, с черепичной крышей и высокими розовыми колоннами?

— Вижу.

— Там всегда царит тень. Поэтому эмпуз там особенно много. Штук пятьсот живет.

— Пятьсот?! — ужаснулся Людвиг.

— Или больше.

Но Фриду цифра не впечатлила.

— Все это было бы очень интересно, — сказала лучница, — если бы я только знала, кто такие эмпузы. Чудь какая-то местная? Особенно зловредная?

— Не совсем чудь. Скорее уж нежить, — пояснил Иманд. — Считается, что эмпузы — это души людей, погибших в Праймзоне. Эти души быстро находят себе отвратительные, а оттого доступные физические тела, и, мучимые жалостью к себе и страхом возвращаться туда, откуда они пришли, носятся здесь, питаясь кровью тех, кто под руку подвернется… Правда, у них нет рук… Но сути дела это не меняет…

— Кем же все это “считается”? И главное, ты-то сам как думаешь? — спросил критически настроенный Рутгер.

— Я никак не думаю. Думай, не думай — какая разница? Но я знаю, что твари эти очень опасны. За пару минут эмпуза может выпить всю твою кровь до последней капли! И ты просто упадешь на землю мертвым, даже не успев толком понять, что же такое произошло!

— Значит, эти эмпузы — они попросту вампиры? — не унималась Фрида.

— В каком-то смысле.

— Почему? — спросил Буджум, демонстрируя, между тем, свою прославленную сообразительность. — По ночам они спят?

— Держи карман шире, — мрачно бросил Иманд. — По ночам эмпузы покидают свои убежища и охотятся на существ с теплой кровью. Им все равно, кого есть. Между свиньей, человеком и ежом эмпузы не делают особенно тонких различий. Именно поэтому чуди в окрестностях Города Мертвых традиционно немного… А та, что есть, ночью прячется по норам…

— А кто там, в городе, еще проживает, кроме уже упомянутых эмпуз? — бесстрастным тоном осведомился неустрашимый Шелти.

— Еще виверны. Эти предпочитают мясо и кишки. Они посообразительней, да и габаритами побольше. С ними, в отличие от эмпуз, можно договориться.

— А зачем с ними договариваться?

— Резоны очень даже есть! Например, охотники обычно попадают в Город Мертвых вовсе не через распахнутые настежь ворота. Как вы уже, верно, заметили, ворота охотники вообще не жалуют.

— А как же тогда?

— Через виверновые норы.

— Серьезно?

— Да, через норы.

— И что за удовольствие лазить по затхлым и смрадным дырам, набитым виверновым дерьмом?

— Удовольствие в том, чтобы не копать лаз самому… Здесь имеется самая большая в Праймзоне кольцевая аномалия. Она идет по краю впадины, в которой расположен Город Мертвых. Эта аномалия служит Городу своего рода непреодолимой и невидимой стеной. Поверху пройти нельзя, но под аномалию можно подкопаться. И вот рассуди: что лучше, самому прорыть двести метров подземного хода или воспользоваться виверновым лазом? Пусть даже и слегка припахивающим!

— И что же, добренькая виверна не будет возражать если мы используем ее ход? — Рутгер подмигнул своим героям и те дружно засмеялись.

— В том-то всё и дело, что будет. Но если виверну задобрить парой свежих бараньих туш, она сделает вид, что не заметила!

— Но где, скажи на милость, мы найдем баранов посреди Праймзоны? Между прочим, если бы у нас были эти растреклятые бараны, драки с Болотной Девой тоже можно было бы избежать!

— В роли баранов, я полагаю, выступит какая-нибудь упитанная травоядная чудь. Которую нам предстоит добыть здесь, на этих склонах, до наступления вечера!

— Как жаль терять время на охоту! Ведь еще совсем рано! Мы могли бы разыскать Голубой Шар и уже ночью оказаться дома, в своих теплых постельках! — захныкала измученная Фрида.

— Откуда уверенность насчет теплых постелек? — не понял Людвиг. — Как ты выйдешь из Праймзоны до заката солнца? Тут, небось, пять дней идти надо. Самое малое!

— Так ведь Голубой Шар, как я поняла, открывает портал. Через портал и выйдем. Прямо домой!

— Ну дома-то у нас теперь нет, — напомнил Буджум.

— Там сложнее, — обратился к Фриде Рутгер, сдержанно игнорируя резонное замечание Буджума. — Шары формируют как бы лабиринт из туннелей. Найдя Голубой Шар, переместиться мы сможем не куда вздумается, а только туда, где стоит другой такой Шар. Насколько это будет далеко от Данзаса — я не знаю.

— В любом случае, охотиться лень. Столько времени потратим впустую! — продолжала упрямиться Фрида. — А ведь надо спешить…

— Спешка нужна при ловле блох, красавица, — холодно сказал Иманд. — А здесь она может стоить нам жизни.

До самого вечера отряд под водительством Иманда промышлял чудь, при помощи которой охотник надеялся задобрить виверну.

Однако снедной чуди как назло не попадалось! Лишь всякая малоценная дрянь.

В ловушки, обустроенные Имандом при помощи артефактов Праймзоны, попались два тощих саблезубых волка. Шерсть у них была настолько тонкой, а шкуры покрыты таким количеством язв и струпьев, что Иманд почел за лучшее тотчас отпустить их. Как бы привередливая виверна не осерчала от таких подношений!

В грязном озерце под западным скатом холма упромыслили полдюжины жирных сине-зеленых слизней. Каждый слизень был размером с собаку и состоял, казалось, из чистого жира. И все бы ничего, да Иманд не был уверен в том, что разборчивая виверна станет их есть.

— Надо бы поймать что-нибудь на подстраховку, — сказал он. — Вдруг наша подруга виверна следит за фигурой?

И мытарства продолжились…

Наконец опытный Людвиг — даром, что ли, был он егерем — приметил цепочку свежих следов.

Приободрившиеся герои собрали в кулак остатки сил и растянулись цепью.

Некоторое время никто не попадался. Наконец из невероятно густых камышей с пушистыми метелками, что обильно росли по берегам гнилого ручья, поднялось Нечто.

Бочковидная туша на ногах-тумбах имела массивную круглую голову. Голову венчали кабаньи уши, покрытые жесткой серой щетиной, и странные крюкообразные рога.

Морда зверя являла собой нечто среднее между свиной и медвежьей. На груди у чудовища росла густая желтая шерсть, хотя большая часть тела оставалась совершено голой, покрытой лишь нежным пушком.