Адвокат на час - Наталья Борохова

– Элечка, может, ты перекусишь? – раздался рядом знакомый голос. – Нельзя так убиваться. Пожалей себя.

Элеонора перевернулась на бок и уставилась на мужа, в очередной раз удивляясь тому, что рядом с ней делает этот пыльный мешок. В хозяйственном фартуке, с перепачканными фаршем руками он выглядел нелепо и смешно. Правда, сейчас ей захотелось рыдать в полный голос.

– Что там у тебя? – спросила она, имея в виду ужин.

– Картошка со шкварками.

– Шкварки. О боже! – она заломила руки.

Неужели ей придется и дальше уплетать бульбу с салом, в то время как гламурные героини глянцевых журналов, сидя на открытых террасах своих собственных вилл, будут нехотя ковыряться вилочкой в карпаччо, вкушать нежнейший паштет из гусиной печенки, запивая деликатесы элитным вином?

– Ты не хочешь картошку? – обеспокоенно спросил супруг. – Тогда подожди, котлеты сейчас поспеют.

Элеонора поспешно слетела с кровати. Нет, в этом доме ей не дождаться понимания. Она схватила свою дорожную сумку, с которой она почти не расставалась, дефилируя между собственной квартирой и особняком матери. Внутрь полетели туфли и блузки, колготки и брюки. Она старалась не смотреть на стоящего рядом мужа.

Раздался звонок. Она резко обернулась.

– Открой дверь. Неужели я все здесь должна делать сама?

Петр Алексеевич поплелся в прихожую. Щелкнул замок. Громкий веселый голос наполнил небольшое пространство.

– Привет! Не ждали?

«Кого еще черт принес?» – раздраженно подумала Элеонора, застегивая замок-«молнию».

– Дорогая, к нам пришла Танюша, – оповестил супруг, заглядывая в комнату. – Проходи, я только ополосну руки.

Он направился в ванную, а рыжая девица, не ожидая приглашения, прошлепала в комнату.

– Куда собралась? – спросила она Элеонору, указывая на сумку.

– Куда надо, – процедила Дворецкая, с ненавистью глядя в густо размалеванное лицо дочери.

Та если и опешила от непривычной грубости, но не подала виду.

– Чулок поехал, – огорченно молвила Танюша, задирая вверх большой палец ноги. Стрелка добралась уже до щиколотки. – Дай мне новые чулки. Не могу же я так ходить.

– Обойдешься, – заявила Дворецкая, подхватывая сумку. – Уйди с прохода.

Она оттолкнула бедром девицу и переместилась в прихожую.

– Что это с ней? – спросила Танюша у Петра Алексеевича. – Раньше она себя так не вела. Какая муха ее укусила?

– Это она от нервного потрясения, – пояснил супруг, вытирая руки о кухонное полотенце. – Очень переживает смерть матери.

– А-а! Понятно, – успокоилась девица. – А то я смотрю, она какая-то странная. Пройдет.

– Петр, я ухожу от тебя, – сообщила вдруг Элеонора.

– В особняк Дворецкой? – привычно спросил он.

– Нет, ухожу от тебя насовсем. – Голос ее звучал буднично.

– Эй, куда это ты собралась? – засуетилась Танюша. – Ты не можешь так просто уйти. А как же я?

Элеонора уставилась на нее, как бы припоминая, что делает здесь эта девица с ярко накрашенным ртом. Внезапно ее лицо озарилось улыбкой узнавания.

– Да, забыла сообщить, – сказала она, обращаясь к мужу. – Это никакая не сослуживица. Это моя дочь, которую я нажила в юные годы черт знает от кого.

Она увидела, как удлинились лица дочери и мужа. Ради такого мгновения стоило и потерпеть. Она была вознаграждена за долгие недели унижения и страха.

– Кстати, – она повернулась в последний раз, уже держась за дверную ручку, – ты можешь угостить ее картошкой со шкварками. Все-таки она – наша гостья…

– Хорошо, насчет Элеоноры все понятно, – спрашивала Дубровская. – Но что ты думаешь про Антонину? Как насчет нее?

Настя задумалась. Из мрака выступило невзрачное лицо с тонкими губами и чахоточным румянцем на щеках.

– Средняя дочь Дворецкой слаба и бесхарактерна, – сказала она наконец. – Мне трудно представить ее подмешивающей яд в лекарство матери. Если только…

– Если только что? – заинтересовалась Елизавета.

– Если только она не попала под влияние. А такой человек рядом с нею был. Тем более он уже совершал убийство…

Антонина стояла возле бортика катка, наблюдая за тем, как Марк отрабатывает очередную тренировку с потрясающей брюнеткой. Девушке явно было не больше двадцати лет, и рядом с высоким молодым человеком она смотрелась превосходно. Стройная, с длинными ногами и черными как смоль волосами, забранными под белоснежную повязку на голове, она прильнула к мощному торсу партнера, выполняя фигуру на повороте, и громко рассмеялась, когда услышала от него что-то забавное.

– Какая красивая пара! – раздался рядом с Антониной негромкий голос. Она оглянулась и увидела маленькую сухонькую старушку в вязаном свитере. Она наблюдала за катанием фигуристов, а теперь, должно быть, ожидала от своей соседки услышать подтверждение своим словам. Но Дворецкая оказалась скупа на комплименты. Она ничего не ответила женщине, только еще крепче вцепилась пальцами в бортик.

Тем временем Марк заметил ее и, заставив брюнетку отрабатывать новый элемент, поспешил в ее сторону.

– Почему у тебя такое лицо? – спросил он вместо приветствия. – Опять что-то связанное с наследством?

«Почему тебя интересует только эта тема?» – захотелось позлословить Дворецкой, но она сдержалась.

– Пока ничего нового. Ведется следствие, – ответила она.

– Вот видишь! Все идет как надо, – ослепительно улыбнулся он. – Знаешь, кто-то из знакомых юристов говорил мне, что если эту девицу признают виновной в убийстве вашей матери, то ты будешь иметь все шансы стать наследницей, только уже не по завещанию, а по закону.

«А если нет? – вертелся на губах вопрос. – Тогда ты бросишь меня ради той брюнетки или какой-нибудь блондинки? А как же та симпатичная веснушчатая шатенка, улыбчивая, как солнышко, с которой ты будешь кататься через час? Что же будет, Марк? Неужели мать была права?»

– Ну, давай. Мне пора заниматься, – он дотронулся до ее плеча. – Увидимся вечером.

– Увидимся вечером, – как эхо, проговорила она.

Брюнетка с белой повязкой уже мчалась навстречу Марку…

– А что собой представляет Владислав? – спрашивала Дубровская. – Не мог ли он нашалить с лекарствами?

Влад… Никчемный молодой человек, большое разочарование матери, ожидавшей увидеть в нем наследника могущественной империи. Неисправимый лжец, одержимый патологической страстью к игре. В долгах, как царевич в шелках.

– Вполне вероятно, что это именно он, – задумчиво произнесла Настя. – Знаешь, он очень сильно нуждался в деньгах…

Влад лежал на земле, поджав под себя ноги. По-видимому, он сильно разбил лицо при падении. Руки, которые он прижимал к губам, были испачканы кровью. Но не это беспокоило его сейчас. Он ожидал нового удара. Сгруппировавшись, превратившись в напряженный комок, он уже чувствовал, как тяжелый ботинок впечатывает в него все новые и новые удары. Шли минуты, но ничего не происходило. Он осмелился повернуть голову в сторону и убедился, что ноги в черных джинсах и ботинках с тупыми носами по-прежнему стоят рядом.

– Подымайся, – приказал ему глухой голос. – Подымайся, я больше не стану тебя бить.

Обещание звучало не слишком убедительно, но все же Влад решил повиноваться, опасаясь, что человек в ботинках может разозлиться. Покачиваясь, он поднялся на колени, потом на ноги.

Человек закурил. Пустив в холодный воздух струйку дыма, он негромко спросил:

– Объясни толково, почему ты сейчас не можешь продать машину?

Влад сглотнул кровь вперемешку со слюной.

– Я точно не знаю. Но сестры говорили что-то насчет ареста на все имущество матери, – поспешно произнес он. – Якобы до того момента, пока не будет разрешено дело в суде, вопрос с наследством остается открытым. Говорят, что все еще может и устаканиться. Быть может, я еще и стану наследником.

Мужчина бросил сигарету на землю и сплюнул.

– Только поэтому ты еще числишься в живых, – сказал он веско. – Но всему свое время. Пока я согласен ждать.

Влад облегченно вздохнул. Во всяком случае, у него есть несколько месяцев передышки…

– А кто еще был в окружении Дворецкой? – задавала очередной вопрос Елизавета. – Пойми, нам полезны любые сведения.

– Кто еще? – Настя на мгновение задумалась. – Пирогов Иван Васильевич.

– А это что за птица?

– Старый семейный доктор. Он очень любил Веронику и, мне кажется, ревновал ее ко мне. Пирогов возненавидел меня с первого дня моего появления в доме Дворецкой. Ты бы знала, с каким маниакальным упорством он пытался меня выжить! Позже, когда Вероника доверила мне лекарства, он просто свихнулся от горя и не упускал случая нашептать хозяйке о том, что я собираюсь свести ее в могилу. Кстати, именно он назвал меня убийцей в ту самую ночь, когда скончалась Вероника.

– Да-а, хороший свидетель, – проговорила Дубровская.

– Одно я могу сказать точно: если его допросят, это будет означать полную и окончательную катастрофу, – убежденно произнесла Настя…