Развод с магнатом - Елена Жаринова

– Розмэри, – сказала Сандра, – я хотела бы попросить вас об одной услуге.

– Я буду рада вам помочь.

– Моя дочь… Джеймс требует от меня не только развода, он хочет, чтобы я покинула Лондон. Он не позволит мне видеться с Корой. Может быть, я никогда ее больше не увижу… – на глазах молодой женщины появились слезы, губы дрогнули, но она справилась с собой. – Я хотела бы знать о ней, получать известия… Хотя бы иногда, – слезы все-таки хлынули из ее глаз, и она закрыла лицо руками.

– Если ваши худшие предположения сбудутся, – тихо проговорила Розмэри, – вы дадите мне знать, куда посылать письма. А теперь давайте спать. Сон – лучшее лекарство, в том числе и от недугов душевных.

Розмэри постелила Сандре в комнате для гостей. Окно было открыто, в него врывался свежий воздух июньской ночи. Он бередил душу и в то же время приносил какую-то неопределенную смутную надежду. Это была самая трудная ночь в жизни Сандры. Ей надо было оплакать свои потери и смириться с ними. Чтобы в очередной раз изменить себя и стать другим человеком.

ЭПИЛОГ

По Пикадилли деловито шла стройная молодая женщина с короткой стрижкой на пепельных волосах. Темные очки в изящной оправе скрывали выражение ее глаз, но многие из встречных мужчин оборачивались ей вслед – настолько совершенен был облик женщины. Юбка темно-вишневого костюма едва прикрывала ее загорелые колени, жакет был небрежно наброшен поверх белоснежной блузки с глубоким декольте. Но женщина никак не реагировала на восхищенные взгляды и, казалось, вообще не замечала их.

Прошло полторы недели с тех пор, как Сандра ночевала у Розмэри Мэрдсток. Утром она нашла в себе силы сообщить Розмэри о смерти ее дяди, но не призналась в том, что убила его сама. Ведь тогда ей пришлось бы рассказать и о том, почему она это сделала, а значит, и о той страшной роли, которую сыграл Грэхем в финале ее семейной жизни: о покушениях на Джеймса, о похищении Коры… Возможно, Розмэри поняла, что Сандра о чем-то недоговаривает, но вопросов задавать не стала.

На следующий день Сандра сняла номер в гостинице и через своего адвоката сообщила об этом Джеймсу. От вещей и драгоценностей она отказалась. Джеймс готов был отдать ей «ланчию», но Сандре она была не нужна: те немногие дни, которые оставались ей в Лондоне, она могла обойтись и без машины.

А сегодня ей предстояло самое тяжелое – подписать документы, подтвердающие отказ от прав на ребенка.

Три дня назад Джеймс позвонил ей сам. Он сухо объяснил, что Сандре грозит тюремное заключение, поскольку все эти годы она выдавала себя за другого человека и жила по подложным документам. К тому же, ее обвинят в мошенничестве. Письмо Максима Окунева будет использовано как улика. Если она хочет избежать этого, то должна навсегда отказаться от дочери.

– Вряд ли Коре будет легче, если ее мать объявят преступницей и посадят в тюрьму, – равнодушным тоном сказал Джеймс.

– Как ты объяснишь ей… мое исчезновение? – спросила она.

– Со временем я скажу, что ты встретила другого мужчину и бросила нас. По сравнению с тем, что ты сделала в действительности, это можно считать вполне невинным проступком.

Джеймс собирался передать документы с адвокатом, но Сандра настояла на личной встрече. Ей нужен был этот последний разговор с мужем – можно считать, уже бывшим мужем. По тому, как спокойно он предложил ей приехать на Беркли-стрит, Сандра поняла, что Коры там нет. Что ж, она не могла и рассчитывать на это… В конце телефонной беседы она попросила, чтобы на предстоящей встрече присутствовал Иоахим Мельдерс. Несколько дней назад Сандра имела с ним деловой разговор и уже знала, что Мельдерс сохранил пост главы безопасности Корпорации. О судьбе самой Корпорации теперь, после смерти Грэхема, тоже можно было не беспокоиться. «Если бы я не убила его и ему удалось бы шантажировать Джеймса, – горько подумала Сандра, – историю Корпорации Харпера можно было бы считать законченной. По сути, я спасла ее. Но кому теперь до этого дело?»

…Спокойствие, которое излучал облик молодой женщины, уверенно идущей к перекрестку, давалось ей с огромным трудом. Последние дни были для нее временем жестокой внутренней борьбы и самых тяжелых мыслей. Единственное, чего она не позволяла себе касаться даже в мыслях, это разлука с Корой. К счастью, довольно много времени уходило на переговоры, которые она вела со швейцарским банком и посольством России.

«Я должна уехать, – твердила она себе как заклинание, – я должна спокойно подняться на борт самолета. А до этого я должна встретиться с Джеймсом, забыв, что в этом доме живет моя дочь. И только потом, в гостиничном номере, за окнами которого будет незнакомый город, я позволю себе думать об этом. И тогда – кто знает, выдержит ли мое сердце».

Она вышла на Беркли-стрит, и особняк Харперов развернул к ней свой массивный фасад. Совсем недавно этот дом казался Сандре крепостью, надежно укрывающей своих обитателей от любых жизненных бурь. Сейчас старые стены, строгие колонны, барельеф на портике – все это стало чужим. Таким же чужим с каждым шагом становился и весь Лондон – город, в котором еще совсем недавно она была так счастлива… Теперь он словно бы отвергал ее, как что-то инородное.

У входа в дом Сандра задержала дыхание и вдруг поразилась глубокому спокойствию, воцарившемуся в ее душе. Именно такое состояние ей сейчас было необходимо.

Дворецкий Дженкинс встретил ее испуганным взглядом. Однако он был предупрежден, и без единого слова отправился докладывать о ее приходе. А потом Сандра шла за ним по коридору, стараясь не вслушиваться в тишину: Кору наверняка отправили в поместье Уорренсби.

Джеймс ожидал ее в своем кабинете. В углу бесстрастно сидел Мельдерс, Лиз Харпер расположилась за столом рядом с сыном. На краю стола разложил свои бумаги адвокат Харпера и просматривал их, нацепив очки на кончик носа.

Прическа может изменить женщину до неузнаваемости: даже после доклада дворецкого оба мужчины некоторое время смотрели на Сандру, как на незнакомку. Потом Джеймс предложил ей сесть.

– Готовы ли документы, мистер Ласкер? – Сев за стол, Сандра повернулась к адвокату. – Я не хотела бы затягивать процедуру.

Ласкер засуетился, передавая ей один лист за другим и избегая при этом встречаться с ней взглядом. Сандра подписывала каждый лист, почти не вникая в текст и не замечая, что присутствующие смотрят на нее, как на приговоренную к казни. Даже в глазах Лиз промелькнуло какое-то подобие сочувствия.

Она поставила последнюю четкую подпись, Ласкер еще раз все проверил, сложил документы в черную кожаную папку и, поклонившись присутствующим, покинул кабинет. Когда дверь за ним закрылась, Сандра произнесла: