Хозяин Амура - Дмитрий Хван

Корабль приближался к берегу, готовясь к швартовке. До людей, бывших на палубе, уже долетала щемящая сердца первоангарцам мелодия марша «Салют Москвы» — пароход с Соколовым и его гостем под причальным навесом встречал почётный караул из местной народной дружины, на этот случаи одетой в парадные мундиры, а также оркестр, составленный из молодёжи. Покуда команда была занята швартовкой, Дмитрий Андреевич с немалым и неподдельно искренним интересом слушал залихватскую мелодию, так сильно отличающуюся от знакомой ему музыки. Потом уралец внимательно оглядел и дружинников. Настал момент сходить на пристань, и оркестр умолк, чтобы одновременно с чеканящим строевой шаг комендантом в блестящей кирасе грянуть «Встречный марш». Слушая торжественную мелодию, Строганов продолжал разглядывать мундиры воинов караула, юных музыкантов, а также их инструменты. Потрясённый непривычным сочетанием отточенной торжественности и лаконичной скромности церемонии, уралец не проронил ни слова за всё то время, что он сошёл на берег. Так же молча Дмитрий Андреевич сел в крытый экипаж, на котором они с Соколом отправились в кремль Ангарска.

После обеда находившийся ещё под впечатлением от оркестра Строганов попросил Вячеслава позволить ему оглядеться в городе, на что Соколов ответил согласием и, в свою очередь, предложил конную прогулку. Помимо трёх крепких дружинников, сопровождавших ангарского князя и Кабаржицкого, княжеского секретаря, из-за ворот кремля выехало и двое людей Строганова, постоянно находившихся рядом с ним. Дмитрий Андреевич сначала побывал в мастерских, потом на пилораме, затем на ткацкой мануфактуре, кои он осматривал с тем же с любопытством и энтузиазмом, с каким, будучи внутри кремля, взобрался на стену и поднялся на одну из башен. Заглянул он в ангар, куда были помещены до следующего сезона конные сеялки и косилки, плуги и разбрасыватели удобрений и другой инвентарь. Многое уралец осматривал, трогал руками, цокая языком от удивления и непривычного вида разного рода агрегатов. В посаде всадники посетили и продовольственные склады, где хранилась заготовленная на зиму провизия.

Кавалькада вернулась в кремль спустя несколько часов, напоследок снова посетив причал. Строганов хотел понаблюдать за разгрузкой лодии, которую, попыхивая клубами чёрного дыма, вырывавшегося из трубы, только что подвёл к берегу небольшой кораблик. А на берегу меж тем белым паром исходила непонятная конструкция — на скреплённой железными полосами площадке находилась будто бы избушка, а из-под неё вверх тянулась длинная тоже железная рука с крюком на конце. Из избушки к концу этой руки были натянуты стальные цепи, удерживающие её. И вскоре Дмитрий Андреевич изумился той простоте и лёгкости, с коими железная лапа, управляемая одним человеком, тягала груз с борта и несла его по воздуху прямо до той повозки, где его принимали двое мужиков. После огромных тюков с шерстью последовали бочки, составленные и скреплённые так, чтобы их удобно было поднимать крану, — так Сокол назвал эту огромную железную лапу с крюком. Тем временем подъезжали новые повозки, и вскоре лодия была разгружена полностью, а повозки одна за другой катили в город.

Уралец смотрел на действо, происходившее на причале, открыв рот. Для него и его спутников это было в диковинку, ангарцы же, простые крестьяне, принимали тюки и бочки, отцепляли их от крюка столь буднично и привычно, словно не придавали этому никакого особого значения.

Лодия, называемая в Ангарии баржей, была разгружена быстро и без кажущейся совершенно излишней здесь суеты. Строганов, сызмальства привыкший к гомону и сутолоке на речных причалах, здешними причалами был совершенно сбит с толку. Тут, на Ангаре, не снуют туда и обратно мужички с поклажей, не шныряют приказчики и портовые людишки, не шумят купцы. И никто не голосит на разные лады, не покряхтывают носильщики… Тихо. Лишь видать троих человек на берегу, да двое на барже, да ещё вот только шумно пыхтит и посвистывает кран.

— Всё, что ли, принял, Семён Мефодьевич? — задорно выкрикнул сошедший с баржи парень, приближаясь к пожилому мужчине, который что-то писал на бумаге, положив оную на планшет.

При этом он косился на Сокола и остальных людей, что наблюдали за берегом и причалом, и украдкой поглядывая в сторону крана.

— Да, Васька, всё в порядке, я завизировал. — Начальник посадских складов передал юноше копию накладной и, прищурившись, проговорил с улыбкой: — Гуляй теперь отсель. Или в столовую намылился?

— Погоди, дядька Семён! — ухмыльнулся парень, убирая бумагу в карман. — Я здесь побуду!

— Ну-ну, — проворчал тот и направился к ожидавшему его коню.

Васька же, пригладив вихры, направил свои стопы к крану, где ещё клубился белый пар и, постепенно затухая, в недрах домишки ритмично пыхтел горячий котёл.

— Чудесна оная машина, князь Вячеслав Андреевич, а вот ежели… — Повернувшись к берегу, уралец оторопело осёкся на полуслове — из того дома, откуда начиналась лапа крана, вышла статная девушка и, сняв с головы белую косынку, окликнула уходившего мужчину:

— Семён Мефодьевич, постой!

— Чего тебе, Марийка?! — прокричал тот, обернувшись.

— Выпиши мне со склада смазку, банок шесть! — попросила она и вновь скрылась в домике, бросив хитрый взгляд на Ваську.

— Как так?! Кто это? Разве оно… Как так?! — не находил слов Дмитрий Андреевич.

— Что? — не понял Вячеслав.

— Марийка, дочка Карела Вуйтека вроде как, — ответил за него Кабаржицкий, пожав плечами.

Начальник уральского посольства судорожно сглотнул и, более ничего не сказав, направил коня в обратный путь.

— Нам бы в Нижнем заиметь такое чудо! — прохрипел один из спутников Дмитрия, заведовавший нижегородскими складами и пристанью, когда процессия двинулась к кремлю.

Сам Строганов молчал, насупившись. Двигаясь далее, всадникам нужно было пересечь одну из посадских площадей, на которой стояли странного вида столбы с посаженными на них железными раструбами, смотрящими в разные стороны. Дмитрий и ранее обратил на них внимание, но тогда не спросил, для чего они надобны — для каких ритуалов али ещё чего. На площади было довольно людно, и многие из собравшихся находились рядом с этими столбами, явно чего-то ожидая.

И тут случилось то, что окончательно добило уральца. Этот день был поистине трудным, но произошедшее далее затмило всё…

Соколов, вскинув руку и посмотрев на часы, только и успел переглянуться с Кабаржицким, как вдруг в репродукторе зазвучали трубы и флейты, вскоре слившись в мелодию, а потом раздался женский голос:

«Добрый вечер, граждане! В Ангарске семь часов вечера! В эфире «Голос Ангарии».

Строганов едва не сверзился с коня, как оба его спутника, свалившихся на землю и теперь отчаянно оглядывающихся вокруг. Заметно побледнев, Дмитрий обнял шею коня и немигающим взором уставился на Соколова. Если и это не волшба, то что тогда происходит?! Он видел и самобеглые корабли, и самодвижущийся кран, и свет прожектора… Но что это?! Оцепеневший, он ждал, что же будет дальше.

— Дмитрий Андреевич! Не волнуйся! — подъехал ближе к гостю Вячеслав. — Радио это!

— А голос идёт из репродуктора! — показал рукой на столб Владимир. — То же самое, что ты на пароходе уж слышал, только громче. Да помнишь ли?

Тем временем после приветственных слов голос объявил об окончании дневной рабочей смены и о скором начале вечерней. А затем…

«Переходим к новостям дня! Сегодня Ангарск посетил Дмитрий Андреевич Строганов, представитель именитой семьи крупнейших русских промышленников Урала. После проведения переговоров планируется подписание взаимовыгодных договоров между торгово-промышленной палатой Руси Сибирской и домом Строгановых. А в данное время наш гость совершает ознакомительную прогулку по нашей столице…»

— Прости, Дмитрий Андреевич! Не предупредил я тебя об этом, — искренне проговорил Соколов уральцу, который только-только начинал отходить от нежданного потрясения.

Присутствовавшие на площади люди, среди которых было много детей, принялись приветствовать Строганова, махая руками и шапками, указывая на него и подходя ближе.

— Поспешим, князь! — взмолился Дмитрий, вяло махнув рукою. — Нет сил у меня более, отдохнуть надобно!

Вячеслав, видя, что состояние духа у его гостя оставляло желать лучшего, немедленно распорядился дружинникам продолжить путь.

«К другим новостям! Через несколько минут на стадионе «Новатор» состоится футбольный матч между сборной командой Ангарска и железногорским «Металлистом». Желающие посмотреть игру, поспешите…» — Женский голос продолжал литься из репродукторов, уже не так пугая, уральцев.

Всю оставшуюся дорогу Строганов пребывал в подавленном состоянии и был задумчив.

До самого вечера Строганов и его люди не выходили из гостевого дома — двухэтажного особняка, стоящего чуть в стороне от остальных построек и отделённого от них искусственным прудом и протокой. Лишь единожды уральцы приняли предложение угоститься чаем и лёгкой закуской, для чего на первом этаже дома был накрыт стол. Как сообщили сервировавшие его женщины, старший среди гостей был весьма задумчив и неразговорчив, но часто перебрасывался негромкими фразами лишь с одним человеком — с пожилым мужчиной, у которого вельми неприятный взгляд исподлобья.