Зеркальный принц - Александр Алексеевич Зиборов

После этого Бажанг сделал знак, и рябой слуга немедленно поднёс ему новенький кожаный кошель. Видимо, команда найти таковой была дана ему заранее. Купец протянул его гостю:

— Прошу вас принять от меня этот кошель, он лучше того, что у вас. Пересыпьте в него все монеты и верните освободившийся кошель.

— Он вами настолько ценится?

— Его вышивала розами моя младшая дочка Садди, хочу взять его на память о ней.

— На память о дочери, она умерла?

— Ещё нет, — с невыразимой болью произнёс купец. Помедлил немного и добавил. — Но скоро умрёт. Лучшие врачи Занзибара оказались бессильными вылечить её. Недавно ушёл последний. И даже отказался взять деньги за визит.

— Хорошо, я исполню вашу просьбу, — сказал Азван, — но у меня будет просьба к вам.

— Если это исполнить в моих силах, то считайте её исполненной.

Юноша кивнул головой в знак того, что слышал обещание. Пересыпал деньги в новый кошель, а прежний с розами передал купцу, который почти вырвал его из рук северянина и прижал к сердцу.

Азван поднялся:

— Прошу вас провести меня к вашей дочери. Её же зовут Садди, так?

— Да, Садди. Я проведу вас к ней! Но зачем? Зачем? Неужели вы врач⁈

— Скажем так: я не только врач. Но и врач тоже.

Бажанг вскочил и поспешил к двери, замахав руками, приглашая идти за собой. От волнения, которое вызвала у него родившаяся надежда на благоприятный исход, он говорить не мог.

И вот юноша оказался в комнате, освещённой лившимися в комнату солнечными лучами. На постели лежала сильно исхудавшая девочка лет десяти под одеялом. Она дышала тяжело, с всхрапом. Применив нужное заклинание, Азван уяснил себе состояние больной: были сильно поражены её лёгкие и гниль проникла в них, а затем стала распространяться по всему организму. Действительно, без его помощи она должна была умереть в ближайшие сутки. Лишь молодые силы позволяли девочке бороться с недугом, человек в возрасте уже бы был мёртв.

Обострённая чувствительность мага позволили юноше среди многих прочих выбрать нужное заклинание. Он прочитал его, вложив сильнейший посыл от себя. Это заметно усиливало действие слов.

Уже спустя несколько мгновений девочка вздохнула без напряжения, грудь спокойно поднялась, спустя некоторое время опустилась без всхрипа и вздрагивания всем телом.

Затем глаза Садди открылись, они нашла отца и девушка сказала:

— Папа!

Купец бросился к ней:

— Дочка! — В его голосе чувствовались слёзы. Бажанг бережно взял её руки своими и покрыл поцелуями. — Как ты?

— Уже хорошо. Совсем хорошо. Мне можно встать?

Купец повернулся к Азвану. Тот ответил на безмолвный вопрос:

— Пусть немного полежит. Затем можно подниматься.

— Ты слышала? Скоро ты встанешь. Потерпи немного.

— Это врач?

— Да! Он и врач тоже.

— Это его я должна благодарить?

— Мы все должны его благодарить за тебя, доченька! — неожиданно в комнате оказалась женщина. Это была мать Садди, которой сообщить про нового врача и она сразу же поспешила сюда. Прибыла вовремя и увидела исцеление дочери.

— Тогда я тоже вас благодарю, господин врач! — произнесла девочка самым проникновенным тоном.

Зазвучали слова благодарности от родителей Садди.

Азван чувствовал себя не лучшим образом, стесняясь столь сильных чувств. Не знал, как ему следует вести себя в этой ситуации. Он ничего особенно не сделал, только применил некоторые заклинания, и всё.

В смятении он незаметно несколько оздоровил магией купца с его супругой, у них имелись некоторые нежелательные изменения в организме, которые в будущем могли стать серьёзными недугами. Затем на глаза ему попался рябой усач, который узнал хозяйский кошель и привёл стражников. Зла на него юноша не держал. Тот же ничего не знал и действовал из соображений верности купцу. Только позже, уже в суде, понял, что был неправ и теперь имел виноватый вид…

Его юноша тоже великодушно оздоровил и даже прочитал особое заклинание об улучшении кожи лица рябого слуги, но его действие должно было начаться уже ночью. Азван специально так сделал, дабы избежать очередной порции восхваления за это.

Решил, что можно уже покинуть дом гостеприимного купца. Сразу придумал причину. Ему даже врать не пришлось. Принц сказал, что ему нужно отправляться в далёкий путь, он уже собирался это сделать. В доказательство этого показал на мешок, объяснил, что на базаре закупал гостинцы, а затем намеревался покинуть город.

С большим сожалением Бажанг и его жену проводили гостя до выхода со двора. Был с ними и рябой здоровяк. Все сердечно друг с другом попрощались.

Юноша вернулся на постоялый двор. Там отыскал Сантала и рассчитался с ним, рассказав придуманную кривду о встреченных земляках. Затем забрал свой дорожный мешок и свитки, завёрнутые в платок. Больше у него ничего не имелось.

Прошёл по улице, высматривая удобное место для навешивания на себя покрова невидимости. Но впереди и позади находилось немало людей. Пришлось пройти пару улиц.

Наконец впереди справа находился перекрёсток с более узкой улочкой. Решил свернуть туда, но ещё прежде в неё направился шедший перед юношей шагах в двадцати худой мужчина, погружённый в глубокие размышления. Он был помехой, но Азван последовал за ним. Улочка оказалась практически пустой, если не считать ушедшего вперёд человека. Юноша быстро смекнул: тот назад не оборачивался, его не видел, никого нет и сзади. Прочитал заклинание, затем сразу и второе — стал невидимым и поднялся в воздух. Всё, он свободен и может отправляться в путь!..

Устремился высоко вверх, там остановился и оглядел весь Занзизар, прощаясь с ним.

Вылетел за пределы города. Приземлился в низине между холмами. Развязал платок со свитками, уложил на землю, расправил края ткани. Оглядел их. Вчувствовался в исходящую эманацию. В памяти сам собой возник образ старца, который посетил его во сне. Словно наяву увидел благообразное лицо, долгую белую бороду, острый колпак на голове и мантию со множеством звёзд. Вспомнил его просьбу — вернуть то, что он взял. Тогда он спросил старца:

— Как вернуть?

Ответ последовал ясный:

— В пламени огня.

Азван произнёс благодарственную молитву за все те знания, которые он получил из «Книги мёртвых» и свитков. Он помнил каждое слово, прочитанное в них. Письмена врезались в его память, как в твердость алмаза. Навсегда. Попрощался с ними и протянул руку в сторону груды свитков — с пальцев сошли язычки огня и рукописи сразу же загорелись. Пламя было небольшим, но очень жарким. От