Загадки Русского Междуречья - В. Назаров

Ведуньей и кудесником учитывалась родительская аура и сроки их рождения. Кудесник выстраивал канву, если это происходило на уровне племени, то есть в третьем – седьмом поколении, по вознесении седьмы. Зачатие в каждой супружеской паре исчислялось в отдельности и астрологически просчитывалось.

Заранее спланированный ребенок задолго до появления на свет уже ориентирован на супружество с назначенной ему невесть. Как только подтверждалась беременность, кудесники давали полную характеристику плоду в половом и качественном отношениях.

Вторы особо охраняемы: они несли скрытый генетический фонд от первого зачатия. Первый ребенок на основании данных, проявляемых уже в двух-трехлетнем возрасте, как бы обирал определенные качества родителей, оставляя в избытке не присущие ему. Эти не присущие первуну качества должны быть перекрыты или, наоборот, раскрыты во втором рождении – за счет родительской ауры.

Ашур – третий, младший сын. У белых рас считалось, что перворожденный сын (первун) унаследует родительскую силу. Втора – второй – одаривается их сознанием, а третий – ашур или трита – уносит сердце. Вместе с сердцем он наследует и седьму отца. Но это не значит, что его братья остаются без родословной. Просто седьма отца согласно учению чародея передается младшему, а старшие братья получают ее копию.

В случае утраты ветви по мужской линии оставшаяся без наследника седьма придавалась ржаному полю. Это происходило на третий вечер первого полнолуния лета. Зарь шел к полю в сопровождении ашур селища. Под пение детей-семилеток, подражающих пению птиц, он разламывал каравай хлеба, напоминающий его седьму, и одаривал ломтями детей. Дети поедали хлеб, а оставшиеся кусочки разбрасывали в колосящуюся рожь.

Мужчина тем временем, закрыв глаза и встав спиной к полю, бросал седьму в посев, взывая землю, чтобы она приняла на отдых его седьму и принесла столько сыновей, сколько колосьев в поле. Затем, окруженный детьми, возвращался в селище.

Это празднование еще бытует в наше время (под названием «лесенки»), но оно полностью утратило смысл и значение.

Ашур на восьмом году своей жизни посвящался в родительскую седьму. Каждый ребенок мог подержать в руках реликвию предков. Затем, взяв седьму, под присмотром ведуньи бережно укладывал ее в свою урну, на мягкий локон овна, представляющий собой прядь волос, срезаемых у ребенка в день его посвящения Солнцу, то есть когда его личико впервые после рождения открывается Солнцу.

Духовники считали любовь супружеских пар неотъемлемой частью в воспитании плода. Согласно учению чародея, любовное чувство коренится в цветовой гамме соприкасающихся аур половых партнеров.

Родительская аура должна выражать чистые цвета в отдельности и не давать серых и мутных оттенков при слиянии.

Как ни велики чувства взаимности и влечения мужчины и женщины с полярной аурой, брачные узы не создадут крепкой семьи. Аура плода приобретет грязный цвет независимо от сроков его зачатия и рождения. В этом случае ребенок, как правило, полностью наследует суммарную родительскую карму. Если рождение младенца ориентировано или совпадает со сроком рождения одного из родителей, то в целом он наследует ауру данного родителя. Такой человек не в состоянии наработать собственную ауру в течение своей жизни. В будущем женщина, наследующая такую ауру, обречена на преждевременное отторжение зачатого плода из своего чрева.

Следует знать, что влечение полярных аур особо велико. Доведенные до изнеможения чувством полового томления, разделив себя в объятиях любви, такие люди, как правило, рано или поздно расстаются.

Соседствующие по цветности ауры в спектральном отношении несут пограничные цвета. Плод насыщает себя цветностью родительских аур и наследует их качества. В таком сочетании у супружеской пары чувства плотского влечения выражены не столь остро. Более характерны для них чувство взаимопонимания и жертвование собой ради сохранения семьи. Очевидно, что чувственный порыв не может служить критерием любви. Напротив, свидетельствует, скорее, об аурической дисгармонии партнеров, о наличии в их энергетическом спектре испепеляющих сил, тяготеющих друг к другу.

Одноцветность родительских аур наиболее благодатна для них и будущего ребенка. При этом их ауры разгораются в более яркий светоносный цвет и любовь их со временем лишь возрастает.

Однако одноцветные, однополярные ауры имеют свойство не притягиваться друг к другу. Между мужчиной и женщиной в данном случае не возникает того, что принято называть «любовью с первого взгляда» или «страстным любовным порывом». Он появляется лишь со временем, да и то не спонтанно. Для того чтобы такой порыв возник, необходимо особое искусство сближения брачной пары.

Основа этого сближения закладывалась с момента рождения. Когда приближались сроки встречи, духовники готовили почву супружеской симпатии. Они начинали вадить – уточнять свой поиск, – прибегая к способу чар и обрядам. Если юноше, при неустоявшемся цвете его ауры, достаточно видеть образ женщины, чтобы воспринять запах ее тела, то девушке, с ее устоявшейся аурой, требовалось гораздо большее. Выход – в ее желании нести плод, что достигалось за счет функциональных действий молочной железы. Пробуждение материнских чувств преподносилось каждой томнице задолго до времени замужества; в противном случае она не допускалась росалить, то есть исполнять обряд росалок на девичьем поле.

Признаки готовности к материнству крылись в выделении секрета – прозрачной жидкости на сосках груди – в ответ на тест будущего супруга. Этот священный нектар обладает тончайшим, едва уловимым запахом, несущим в остаточном следе ауры стойкую память о назначенной юноше невесть, способной навечно пленить его сердце. Ткань, напитанная секретом груди томницы, преподносилась юноше, находящемуся на зажель, в виде гастинца. Таким гастинцем служил потник – женский головной убор, предназначенный для предохранения прически от распада: единственное для девушки-томницы средство утирания пота. Потник украшался вышивкой; в замысловатом орнаменте крылось тайное, известное лишь обладательнице пожелание. С данного момента потник становился оберегом для будущего отца ее детей. Шитье орнамента исполнялось личным, вырванным волосом невесть и именовалась вадь. Отсюда искусство симпатического сближения будущей брачной пары получило название «вадить».

Духовники, занимающиеся симпатическим подбором половых партнеров, провидели предстоящие ступени жизни и развития еще не появившегося на свет младенца. Своим прорицанием они настраивали родителей на осуществление сказанного. Те в свою очередь делились с детьми нареченным словом, дополнительно подтвержденным кудесником при рождении ребенка. Таким образом, человек как бы оказывался в тисках судьбы, на предрешенном пути, указанном свыше.

Закон седьмы точно указывал подбор супружеских пар. Но полуднице следовало выявить на месте, как расставить позиции подбора будущих супругов в семейную пару, не насилуя их чувств. Она не только корректировала выбор седьмы, но и являлась непосредственным проводником ее в жизнь. Еще задолго до вступления в брак, начиная с первых месячных девочки, она выявляла ее ауру, которая оставалась практически неизменной до конца ее жизни. Иной подход к юноше: импульсивность неустоявшегося характера сильно воздействовала на его ауру вплоть до тридцати лет. Лишь после наступления этого возраста мужчина входил в русло присущей ему ауры.

Много селищ обходили полудницы, чтобы подобрать супружеские пары и назначить их брак на стель кострища.

Как ни непредсказуема аура юноши, в ней всегда присутствовал доминирующий цвет; оставалось лишь раскрыть его возможности и направить в нужное русло. Большую помощь в этом оказывала его невесть.

Места наибольшего потоотделения человека обладают особенностью истечения ауры. Особо заметно такое движение над поверхностью головы и в зоне подмышек. Эти ориентиры помогали определить подбор пар.

Полудница под видом странницы обходила селища, отыскивая с помощью старой ведуньи томниц, которые наравне со своими родителями исполняли всевозможные работы. Девушке запрещалось утирать пот каким-либо предметом кроме потника, который повязывался на голову в виде косынки. Под различными предлогами полудница изымала у них эти косынки и метила их знаком седьмы матери. Через ведунью брала постирать белье ее будущего мужа и через нее же отдавала постирать мужское белье девушке. Странница тайно следила за томницей во время касания ею белья. Девушка остро реагировала на запах и, не сдерживая непонятно откуда нахлынувшего чувства, искала в себе разгадку: прижимала одежду к груди, лицу, втягивая запах неизвестного ей человека. В ней пробуждалась стихия продолжения рода. Нередко девушка «застирывала рубашку» и взамен отдавала новую, сшитую ею.