Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления - Александр Герасимович Донгаров

важных нефти и зерна из Румынии и, в меньшей степени, Венгрии; борьба с британскими вооруженными силами, действующими в районе Средиземноморья; наконец, осенью 1940 г. возникает необходимость оказания вооруженной помощи итальянскому союзнику в его неудачной войне против Греции. В 1941 г. к ним добавляется задача подготовки балканского плацдарма для нападения на СССР. Для успешного выполнения этих задач от дипломатии Рейха требовалось исключить возможность противодействия германским интересам со стороны Великобритании и СССР.

Соответственно, англо – французская коалиция преследовала цели, прямо противоположные германским, а также советским в той мере, в которой те совпадали с германскими. В ходе московских переговоров военных миссий в рамках трехсторонних англо-франко-советских переговоров августа 1939 г. делегация западных держав делилась с несостоявшимся советским союзником планами закрыть Проливы и установить контроль над устьем Дуная и побережьем Румынии. После начала войны британский генеральный штаб настаивал перед политическим руководством своей страны на вторжении в Румынию, чтобы захватить нефтепромыслы и повернуть германскую агрессию в сторону Балкан. Всю осень 1939 г. активно обсуждалась и проталкивалась идея посылки флота в Черное море, однако она уперлась в стену нежелания Турции быть втянутой в войну. Сталина эти планы изрядно напугали, что видно из действий советской дипломатии на балканском направлении осенью 1939 – весной 1941 гг.

Вместе с тем, начиная с середины 1940 г. лишившийся французского союзника Лондон активно пытается вовлечь Советский Союз в балканские дела, апеллируя к исторической роли России в этом регионе и предлагая взять на себя роль дирижера балканского политического оркестра. При этом преследовалась цель спровоцировать конфликт за обладание дирижерской палочкой между СССР с Италией, также претендовавшей на доминирование в регионе, а через это вызвать осложнение советско-германских отношений. И, наоборот, «поделившись» с Москвой своими союзниками на Балканах в лице Греции, Румынии, Югославии, Албании и Турции, Лондон рассчитывал создать сферу общих с СССР интересов и, тем самым, двинуть вперед дело налаживания отношений с Москвой. Наряду с получением политической и военной помощи со стороны США, это являлось одной из двух наиважнейших внешнеполитических задач Лондона после военной катастрофы мая – июня 1940 г.

Турция

В Анкаре понимали, что в случае войны контроль над Проливами превратится для Турции из привилегии в опасную повинность, и потому еще весной 1939 г. с готовностью откликнулись на советское предложение обсудить вопросы обеспечения безопасности в районе Черного моря с перспективой заключения пакта о взаимопомощи. Для уточнения позиций сторон в конце апреля – начале мая в Анкаре проходили консультации прибывшего туда первого замнаркома иностранных дел В. П. Потемкина с президентом Турции Исметом Инёню и министром иностранных дел Шюкрю Сараджоглу. Беседы с турецкими лидерами выявили их решимость участвовать в организации вооруженного отпора итало – германской экспансии в районе Средиземного моря, Балкан и Проливов на основе военно-политического союза с Великобританией и СССР, причем в последнем случае скорее даже с Советским Союзом. По информации Потемкина, в беседе с главнокомандующим французскими силами на Ближнем Востоке ген. Вейганом президент Инёню заявил, что «в случае нападения Италии и Германии на Турцию она больше рассчитывает на СССР, чем на Англию и Францию. Помощь СССР может быть оказана военным снабжением, людьми и авиацией. Исмет с большой горячностью, поразившей Вейгана, заявил ему, что в случае нужды Турция предоставит Советской Армии свой собственный тыл» [21, c. 331]. Информируя Сталина о ходе консультаций в Анкаре, Литвинов отмечал в записке от 3 мая: «Соглашение с СССР Турция мыслит себе в форме оказания нами материальной помощи ей для защиты проливов, по-видимому, как против Германии, так и Италии. […] Турция считает защиту проливов нашим общим интересом». «Пока еще нарком» предложил согласиться с таким подходом [21, c. 326].

Весть о смене руководства НКИД настигла Потемкина к тому времени, когда все основные беседы уже состоялись, и прошли они в соответствии с литвиновскими директивами. Впрочем, поскольку перспективы «второго Рапалло» были еще слишком неверными, немедленную кардинальную смену вех в Москве сочли преждевременной и несовместимой с официальным курсом на трехстороннее соглашение с Лондоном и Парижем. Молотов телеграфирует Потемкину в Анкару: «Очень хороша идея взаимной помощи Турции и Англии против Италии.[124] Но это – дело Турции и Англии. Очень интересна также идея взаимной помощи Англии и Турции против германской агрессии в районе Балкан. […] Нужно добиваться того, чтобы Болгария включилась в общий фронт миролюбивых стран против германской агрессии. […] За нами дело не станет» [21, c. 328].

Одобрение англо-турецкой декларации было выражено и публично. «…Заинтересованные в мире державы, – отмечали «Известия», – пытаются найти пути и средства, которые дали бы возможность организовать отпор развертывающейся агрессии. Соглашение, которое готовятся заключить Англия и Турция, несомненно, представляет одно из звеньев той цепи, что является единственно действенным средством не допустить распространения агрессии на новые районы Европы… Советский Союз всегда приветствовал всякие усилия по организации действенной защиты дела мира, откуда бы они ни исходили» [Известия. – 1939. – 15 мая].

Совершенный Кремлем в августе внешнеполитический кульбит изменил до неузнаваемости систему координат в отношениях СССР – Турция. Раньше имелось в виду заключить договор о взаимопомощи и на этой базе создать военно-политический союз двух стран, который должен был стать юго-восточным флангом общей системы европейской коллективной безопасности с участием западной коалиции. Теперь же намерением советского правительства стало навязать Анкаре абсолютный нейтралитет в начавшейся войне с единственной целью – закрыть Проливы для английского и французского флотов. Таким путем рассчитывали обеспечить безопасность кавказско-черноморского региона СССР, во-первых, и изоляцию Румынии, во-вторых. Последнее было необходимым условием успешного решения бессарабского вопроса, поскольку в случае военного присутствия сил западной коалиции в Румынии вопрос решения не имел. В более общем плане преследовалась цель ограничения англо-французского влияния на Балканах в целом.

Несмотря на этот, мягко говоря, неприятный сюрприз, турецкое правительство все же приняло решение продолжить переговоры о заключении пакта о взаимопомощи с СССР и направить в Москву Ш. Сараджоглу. У министра была еще одна цель – заручиться согласием Москвы на заключение Турцией упомянутого выше пакта о взаимопомощи с Францией и Великобританией. Таково было требование Протокола 1929 г. к основополагающему советско-турецкому договору о дружбе и нейтралитете 1925 г. Протокол предусматривал обязательство сторон запрашивать друг у друга согласия на заключение политически значимых соглашений с рядом третьих стран, соседних и иных, перечень которых имелся в секретном приложении к нему. Англо-франко-турецкий пакт был как раз такой случай.

Первое время после заключения пакта – 39 Кремль продолжал снисходительно относиться к прозападным симпатиям Анкары. 17 сентября в беседе с Шуленбургом Сталин известил его, что турки предложили СССР заключить