Ричард Длинные Руки — гроссфюрст - Гай Орловский

Правда, такая власть крепче и надежнее, чем у восточного владыки, там правит страх, а здесь добровольное служение, у него отдача намного выше, так что да, ладно, я только лишь первый рыцарь в этом рыцарском братстве равных…

Я вошел в зал, улыбаясь довольно, именно как равный к равным, мы делаем вместе наше общее дело — защищаем Армландию, пусть и далеко за ее пределами, вскинул руки.

В зале в ответ подняли чаши, прокричали здравицу, а потом умолкли, приготовившись слушать, что я скажу.

Я сказал:

— Люблю я вас, други мои!

И пошел к своему креслу, а зал взорвался таким довольным мощным ревом, что камни стен беспокойно задвигались в гнездах, а птицы в саду встревоженно слетели с веток.

Пока снова наполняют чаши и хвастаются подвигами, я напряженно думал, что хотя дворец обшарили сверху донизу и даже простукали молотами стены, однако от Гиллеберда ни следа. Более того, все слуги, а они замечают больше господ, клянутся и божатся, что король Турнедо не показывался. Никто его не видел, никто с ним не общался.

Сейчас я поднимаю чашу с широкой победной улыбкой, но ощущение поражения грызет внутренности. Хотя да, вроде бы выполнено все, что намеревался: принц Эразм убит в ходе святого и справедливого отмщения за отца, короля Фальстронга, которого уважали за умелое управление королевством вот уже почти сорок лет, а еще подтверждено… ну, почти, участие королевства Варт Генц в нашей коалиции.

Как выяснилось, захват власти принцем Эразмом произошел все же с кровью. Погибли не только телохранители Фальстронга, им за эту возможность хорошо платят, но два десятка знатных рыцарей, что не отходили от короля, а в самом замке убита прекрасная Элизабет, я хорошо запомнил жену Фальстронга, настолько молодую, что могла быть ему внучкой. Говорят, о чем-то прознала и выбежала навстречу мужу, стремясь предупредить, но ее убили двумя арбалетными болтами в спину.

Улучив минуту, я оставил пирующих и вышел во двор, где простые воины пируют по-своему: у костра и выкаченной специально для них бочки простого вина.

Тело принца Эразма, как я и велел в злости, сброшено в выгребную яму, а его сторонников, утыканных арбалетными стрелами, сложили вдоль стены.

Я подозвал сэра Бальдфаста, он подбежал, поклонился, на лице восторг, все удалось как нельзя лучше, а удачные дела всегда повышают уважение к вождю.

Я кивнул на трупы.

— Поставьте возле убитых пару писцов, пусть тщательно записывают, за телом какого заговорщика кто именно прибыл.

Он не понял, зачем такое, судя по лицу, но сказал послушно:

— Все будет сделано, ваша светлость!

Я подумал, что здесь хоть и не Савуази, который фактически уже мой город, но отрабатывать полезные приемы по управлению государством никогда не мешает и на чужих пациентах.

Фальстронга из-за споров сторонников принца Эразма, где его захоронить, так, к счастью, и не погребли еще, мы объявили о торжественнейшем захоронении в древнем Склепе Королей, где покоятся его отец и мать, а также целый ряд предков.

Церемония тем более пышная, что хороним последнего из легендарной династии Лаутергардов, что и создали королевство в нынешнем виде из разрозненных владений враждующих лордов. Фальстронг в самом деле будет лежать последним. Ни один из его сыновей не удостоился чести попасть сюда, даже внук Дуглас был похоронен на заднем дворе в саду.

Я хлопнул себя по лбу.

— Ах да, сэр Бредли!

Он быстро подошел, поклонился.

— Ваша светлость?

— Как можно более срочно, — велел я, — разошлите сообщение по всем землям Варт Генца! Дескать, законность восстановлена, убийцы короля Фальстронга наказаны по всей строгости. Слово «закон» пока не употребляйте, просто по всей строгости военного времени. В королевстве все будет по-прежнему, а любые попытки дестабилизировать обстановку пресечем со всей решительностью военных людей.

Он ответил четко:

— Отправлю гонцов сегодня же!

— Еще кое-что, — добавил я. — Отдельно нужно будет направить письма наиболее могущественным лордам. Дескать, предполагается большой съезд, на котором будет избран новый король.

— Сделаю…

— Можете упомянуть ненавязчиво, — сказал я, — пару раз, что это по инициативе сэра Ричарда Завоевателя. Он жаждет справедливых и демократичных выборов новой династии…

Он посмотрел на меня внимательно, наклонил голову.

— Ваша светлость, я все понял. Сделано будет все в точности.

— Как настроения в городе?

Он ответил осторожно:

— Ваши быстрые и решительные действия по подавлению мятежа всех успокоили или хотя бы напугали, мой лорд! Однако прибывших с вашей светлостью людей я не стал выводить из города.

— Вообще?

Он кивнул.

— Отборные части останутся охранять дворец, ваша светлость, как снаружи, так и внутри, а остальных… со временем можно и убрать. Но не сейчас.

— Хорошо, — сказал я величественно, — выполняйте.

В залах и переходах не ступить, чтобы не наткнуться на рослых и крепких здоровяков в броне и обвешанных оружием, дворец за пару дней принял прежний вид в том смысле, что трупы убрали, а разбитую мебель заменили, но обилие сверкающих доспехов говорит, что мы все еще готовы ко всему, что может замыслить Гиллеберд еще.

Когда все более-менее устаканилось, стражи доложили угрюмо, что ко мне просится на прием какой-то вельможа, с виду важный.

— Пусть войдет, — сказал я. — Но вы заглядывайте в дверь… Кто знает, вдруг Гиллеберд умеет принимать другие личины так, что даже я не различу?

— Ваша светлость!

— Пусть войдет, — повторил я.

Через порог переступил и низко поклонился вельможа в самом деле важный и осанистый, хотя и в простой одежде, только по холеному лицу можно угадать знатного придворного.

— Ваша светлость…

Я сказал обрадованно:

— Сэр Фридрих!.. Сенешаль, лорд малой печати!.. А где ваша роскошная золотая цепь?

Он посмотрел на меня исподлобья, губы дрогнули в сдержанной улыбке.

— На месте. Просто на всякий случай спрятал под рубаху.

— Разумно.

— Сэр Ричард, — произнес он церемонно и опустился на колени, — я готов выполнять ваши указания честно и ревностно, как исполнял приказы Его Величества короля Фальстронга.

Я сказал с великим облегчением:

— Ну, я не король Фальстронг, но тем более приятно такое слышать. К тому же вам вроде бы и подсказывать ничего не надо, сами знаете. Встаньте, сэр Фридрих. Вы же с Фальстронгом лет десять, не меньше?

— Двадцать четыре, — ответил он с достоинством.

— Господи, — сказал я с ужасом, — это же вечность! В общем, я лишь восстановил законность, ничего нового вводить не собираюсь, это не мое королевство, тут со своими владениями не знаю что делать… Я скоро вернусь в Савуази, как бы там не, понимаете?