Гора Орлиная - Константин Гаврилович Мурзиди

под воротник. Он поежился и спросил у Софы: «Что вы слышите?» Она вздрогнула, повернулась и встала на колени. Плетнев поднялся за нею. Очевидно, глядя на них, встали и другие две пары, и со стороны кладбища, где лежал один студент, тоже встало двое. Софа заметила это, вскрикнула и бросилась бежать. Остальные побежали за нею, стараясь держаться ближе друг к другу. Впереди всех бежала Аня. Плетнев догнал ее, схватил за плечо: «Давайте посчитаем». Посчитал — восемь! — выскочил на тропинку и бросился бежать не оглядываясь. Дорога показалась незнакомой. Откуда-то появились березки. Аня со сбившейся глуповатой маской, испуганная, не отставала от него. Он повернулся, крикнул ей: «Куда мы бежим? Нас только семь!» И, не успев договорить, побежал еще быстрее: было все-таки восемь. Позади него раздался тяжкий топот. Плетнев бежал теперь изо всех сил. Но вот, пригнув голову, он скосил глаза, стараясь взглянуть назад из-под руки, но вдруг споткнулся и, не успев выбросить рук вперед, упал головою в снег, ударившись о старый пень. Кто-то, смеясь, пробежал мимо. Плетнев долго не мог подняться. Софа, встав на одно колено, наклонилась над ним и хотела снять с него маску, но он отвел ее руки, вскочил, сам сорвал с лица раскрашенную картонку, замокшую в снегу, и начал отряхиваться. Одна пола пальто оказалась разорванной. Заметив его огорчение и стыд, Софа расстегнула на груди платье и, не стесняясь, достала булавку: «Пристегните». Плетнев стоял перед нею, опустив голову. Держа в руках булавку и не зная, что с ней делать, он вдруг крикнул: «Ведь это Вьюн, это он подставил ножку». На следующее утро Плетнев подошел к Софе, не глядя в глаза, смущаясь и краснея от злобы, подал ей булавку и поблагодарил. «Я не давала вам никакой булавки», — засмеялась в лицо ему Софа. С тех пор они перестали здороваться…

— А в общем, как ты выражаешься, он человек «ничего», — закончила Софья Анатольевна.

— Может быть, и его тоже на вечеринку позвать? И посадить рядом с Черкашиным?..

— А почему бы нет?

— Милая, что же это такое?

— Серж… впрочем, извини… я тебе уже говорила: ревность тебя не украшает.

В прихожей раздался телефонный звонок, затем приотворилась дверь и выставилось лицо благообразной старухи, которую по настоянию Софьи Анатольевны взяли в дом.

— К телефону вас…

— Откуда?

— Из механического, что ли…

— Меня нет дома…

— Да ведь я, родненький, сказала, что ты дома. Как же теперь получится?

— Я же сказал, что если только директор завода звонит, тогда я дома, — сердито напомнил Сергей Сергеевич. — Что же мне, написать памятку, что ли?

— А ты напиши, Сергеич, напиши и повесь у телефона… Только поярче бумажку выбери… А то я неграмотная, да еще слепая…

Сергей Сергеевич посмотрел на жену и вышел. Вернувшись, с неудовольствием сказал, что дело срочное, надо ехать. Вскоре под окнами раздался знакомый сигнал…

«ЗИС» покатил на предельной скорости.

Не успел Громов разглядеть огни города и участки, не успел докурить папиросу, как машина уже въехала на территорию комбината и потащилась по железным перекрытиям, огибая канавы, переваливая через трубы. Кружение было таким, что луна заглядывала в машину то справа, то слева. У ворот механического остановились. Громов распахнул дверцу до отказа и выпрыгнул. Нога его попала в густой клубок проволоки.

— Что за черт! Хламу полно. Некому прибрать?

Отбросив клубок в канаву, он грузно пошел по узкоколейке в цех.

Сергей Сергеевич уже знал, что молодой токарь запорол очень важную трудоемкую деталь. Возле его станка толпились рабочие. Из полутьмы выступил сутуловатый низкорослый человек — начальник смены. Торчавшая во рту папироса освещала его рыжие усы. Он притушил ее, стараясь не смотреть в глаза начальнику мастерских, и это придало решимости Громову.

— Что же вы тут делаете? — Он мог бы прибавить «без меня». Но это подразумевалось само собой. — За чем смотрите?

Начальник смены беспомощно развел руками. Его следовало заменить, тем более, что он часто жаловался на трудности. Но Сергей Сергеевич обычно отвечал, что ему тоже трудно, и обещал согласно новому приказу прикрепить инженера, но обещания не выполнил.

— А где токарь?

— Сбежал.

— Испугался…

— Еще бы! Погляди-ка… разворотил!

— Людей не знаете! — гремел Сергей Сергеевич. — Кому деталь доверили?

Как выяснилось, за станком работал Федя Стропилин, парнишка лет девятнадцати. «Это такой черненький», — вспомнил Сергей Сергеевич. Еще как-то говорил с ним, похлопал по плечу, спросил: «Работаешь? Ну, ну, работай, будь большим!» Сергею Сергеевичу понравились тогда доверчивые глаза Феди, и он после сказал начальнику смены: «Хорошие у тебя ребята, безотказные. А ты куда просишься?» Разговор этот вспомнился совершенно некстати.

— А где инженер, прикрепленный? — гневно проговорил Громов.

— Нету его. Я вам напоминал про инженера, а вы сказали, что это отношения к делу не имеет, — уныло проговорил начальник смены.

— Ну, что же вы стоите? — раздраженно сказал Сергей Сергеевич и пошел к себе.

За широким столом ему показалось тесно, и он вышел на середину кабинета, стал ходить крупным, твердым шагом. Все здесь было привычно и знакомо: стенные часы старинной марки, барометр, оленьи рога, карта. Сергей Сергеевич взглянул на все это с раздражением и подумал: «Черт возьми! Где бы ни поставил деловой человек свой кабинет, все равно для него найдутся оленьи рога и барометр. Судьба. Не избежишь!» И, забыв о только что случившемся, ласково посмотрел на зеленое сукно стола с белым ворохом бумаг, в который приятно погрузить большие руки.

Зазвонил телефон. Стоя у окна, Сергей Сергеевич потянулся через стол и поднял трубку.

— Да, — начал он спокойно и внушительно, а потом вдруг обеспокоенно: — Директор? Я сейчас! — И не кладя трубку, неуклюже обходя стол, перебрался в свое кресло.

Он чувствовал себя неуверенно, когда под рукой не было чего-нибудь привычного, положил локоть на стол, немного успокоился и проговорил:

— Слушаю!

Нечаеву уже было известно о запоротой детали.

Сергей Сергеевич оправдывался:

— Совершенно правильно, но дело в том, что кадры не обучены. Кадры не мои…

Он хотел продолжать свои оправдания, ибо с каждым словом, с каждой новой фразой он всегда приходил в равновесие, становился увереннее. Но ему не дали говорить.

— Конечно, — соглашался Громов, — учить надо. Да, да, плохо учим, это верно. Относительно инженеров и техников на производстве? Несомненно, делаем. Что? Разработали мероприятия, — и Сергей Сергеевич снова воодушевился.

Но тут разговор принял следующий оборот:

— Как выполняются эти мероприятия? Что сделано?

— Мероприятия спущены, приказ доведен…

— За главное звено ухватились? — услышал он в трубке. — Теперь осталось только цепь вытащить? — Насмешливый голос Нечаева зазвучал резко: — Где сам приказ?

— Я же говорю, доведен, — неуверенно проговорил