Не говори ты Арктике – прощай - Владимир Санин

«…Переправились на лодке. Полыньи, трещины без конца. Встречаются участки совершенно битого льда. Подвижки на глазах меняют картину, вырастают гряды торосов, образуются трещины. Преодолев очередной обширный участок разломов, встаем на обед…

Снова огромная полынья. Мы с Сашей Выхрыстюком идем на разведку. Пытаемся найти путь по едва смерзшейся ледяной каше, но это нам не удается. Идем в обход с севера…»

«Сегодня, 14 апреля, пожалуй, один из интереснейших дней. Хождение по „живым“ льдам не забудется никогда. Зловещий скрип торосящихся льдов, уханье падающих в воду льдин, постоянная дрожь ледяных полей — и горстка людей, пробирающихся сквозь этот хаос к намеченной цели. Только испытав чуть-чуть на себе все это, можно представить те чувства, то волнение и трепет, с которыми путешественники прошлых времен обшаривали ледяные горизонты в поисках спасительной суши. Так было с Толлем, с Альбановым, с Русановым и многими другими…

На горизонте явно проступают очертания острова Ушакова. Дорога к острову началась с трещин, потом пошли сплошные поля торосов. Идти на лыжах стало невозможно. Спешились. Макнулся в воду, но удачно — всего по колено…

Мы на острове!»

«Покидаем полярку, курс — на ЗФИ. Впереди чернеет полоса водяного неба. Вновь торосы, за ними приличные ледяные поля. Вступаем на замерзшую полынью — и буквально в это же время по ней пробегают черные змеи, поле быстро начинает расползаться. Возвращаюсь к ребятам, пересекая уже порядочные трещины. Перед нами уже самое настоящее разводье, со всех сторон скрип торосящихся льдин. Куда нас снесет за ночь?»

«…Подъем. Все вокруг в черноте, воды предостаточно. Нужно держать ухо востро и не зевать, так как обстановка меняется моментально, и там, где были ледяные поля, располагаются трещины, а там, где парила открытая вода, начинают громоздиться торосы… Все еще виден остров Ушакова и едва заметные домики…»

«…Вновь нечто невообразимое, трех-четырехсантиметровый лед проседает, подламывается, но удается вовремя повернуть назад. Обходим. Пока тянулись в торосах — тонкое поле, по которому двигались, расползлось на глазах, едва удалось благополучно собраться всем вместе…

Связь с Подрядчиковым. Они в пятнадцати — тридцати километрах от острова, но его не видят».

«…Как ни странно, но целый переход без полыней». «…Вновь подошли к полынье. Первая попытка преодолеть ее по „мостикам“ не удалась — расползлись на глазах. Мы втроем остались на небольшой старой льдине, остальные перебрались по „снежуре“. В конце концов и нам удалось выбраться, но для этого потребовалось около часа… Темпы очень низкие, иногда появляются и мрачные мысли: что будет, если мы застрянем здесь надолго? Пытаемся эти мысли отогнать, упрямо лезем вперед. Выбора у нас нет, только ЗФИ!» «…Полынья парит. На одном из мостиков застрял Леша. Льдина переместилась, и он остался на осколке среди жижи. Обошлось благополучно.

…Упираемся в сплошную «кашу» шириной до нескольких сот метров, а впереди — открытая вода. Полтора часа мечемся в поисках лазейки, но безрезультатно. 5 часов 30 минут. Договариваемся о сигнализации и уходим с Шурой в глубокую разведку. В 10 часов 30 минут доходим до высокой гряды торосов, взбираемся наверх. Картина: слегка припорошенные поля торошения, разводья, трещины, темное небо по горизонту почти со всех сторон. Идти в принципе можно, шли мы и по более сложным участкам, но — идти будем очень медленно. А если условия станут еще тяжелее? Идти дальше — значит идти на пределе времени, на пределе продуктов, а главное — сплочение льдов на нашем пути отчетливо говорит о том, что где-то впереди, очевидно у ЗФИ, сейчас растет та самая полынья, о которой нас предупреждали и которая может достигать нескольких десятков километров в ширину.

Долго, около часа, ведем с Шурой разговор, как поступить дальше. Обидно, очень обидно поворачивать назад, но, судя по всему, это сделать придется. Слишком много факторов не в нашу пользу, у нас не хватит отпускного времени, продуктов. Окончательное решение — возвращаемся на остров».

«Связь с Подрядчиковым. У него дела неважные. Они так и не видят острова, не знают своего местоположения».

«Пошли разводья. Вначале это просто трещины, которые можно обойти, но вскоре мы упираемся в пространство чистой воды. Какое-то время катаемся на небольшой льдине, куда забрались всей группой при движении по снежным мостам. Идти некуда. Вынуждены сидеть и ждать, пока нас прибьет к какому-нибудь берегу. Катаемся на своем „корабле“ около часа, нас прибивает к небольшому заснеженному полю. Далеко пройти по нему не удается. Выжидаем, а мимо нас проносятся льдины и целые ледяные поля. Справа, на юго-западе, открывается безбрежная полынья, а на горизонте за ней — остров и полярка… За ночь льды сплотило, выбираемся на заснеженное поле. Вижу какую-то суету у ребят. Провалился Володя Козлов, потерял обе лыжи. Хорошо, что рядом оказался Леша Бабцев, выдернул его из полыньи. Останавливаемся на обед, так как Володе пешком далеко не уйти. Мимо нас проносятся льдины, трещат торосы, а мы сидим в палатке и делаем лыжи из обломков моей сломанной лыжи, черенка от лопаты и весла. Ощутимый удар, треск — и мы явно приобретаем какое-то ускорение. От нашей льдины остался жалкий кусок. Срочно снимаемся, на ходу доделывая Володе лыжу… Иду все время первым — если меня держит, значит, можно идти и всем. Петляем по ледяному крошеву, перескакиваем через растущие торосящиеся валы, буквально по сантиметру отвоевывая путь к востоку, к острову…»

Так прорывалась на остров Ушакова команда Чукова. Как показала ледовая разведка, произведенная нами во время полета на ЗФИ, решение Чуков принял правильное: даже если бы у команды и хватало времени и продуктов, к ЗФИ она бы не прорвалась — на пути оказалась непроходимая многокилометровая полынья.

А теперь — об испытаниях, выпавших команде Подрядчикова.

2. СЛОВО — ВИКТОРУ ХАБАРОВУ

«3 апреля вышли по следам Чукова. Хаос ледовых глыб. Идем с невероятным трудом. Общий вес шестьдесят три килограмма, из них тридцать три — за плечами… Прошли за ходовой день десять километров — смех. С таким темпом нам не скоро быть на ЗФИ».

«Утром у нас был гость — белый медведь, гулял в шести метрах от палатки. Очень устали, но нет нытья, наоборот, постоянно хохмим. Особым нападкам подвергаются медико-биологические исследования. Не могу привыкнуть к морозу. На мне надето шесть брюк, четыре куртки, и все равно мерзну. За ходовой день сломали трое санок…»

«Чуков прошел семьдесят километров, мы значительно меньше. Идем на пределе, а скорости нет. На каждом переходе что-то ломается. На одном из тяжелейших участков Володя Чураков взял у каждого интервью. Вопрос: „Что бы вы сейчас попросили у волшебника Гудвина в Изумрудном городе?“ Сам Володя ответил так: „Ума и мозгов. Чтобы больше никогда сюда не приходить“. Виктор Яровой: „Врезать бы по морде тому, кто придумал этот маршрут“. Павел Величко: „Теплый туалет“, — и так далее».