Танец с чашами. Исход Благодати - О. Зеленжар

Луня он обнаружил, где и предполагал, у самой большой статуи. В руках у него было потемневшее от времени кадило, которое не источало дыма. Лунь сделал приглашающий жест и передал кадило в руки Мышки. Когда их пальцы соприкоснулись, парень невольно ощутил холодок. Словно по залу прошел сквозняк, но он точно знал, что это не так.

В кадиле оказалась кровь. Она была черной, как смола, и не сворачивалась. Жрец велел ему обойти все статуи и окропить их этой кровью. Когда парень мерно закачал рукой, наблюдая за тем, как темные струйки побежали по светлому камню, заполняя малейшие щерины, Лунь заговорил.

– Нас стало меньше, – сказал он. – Канюк считает, что пустующее место ментора достоин занять именно ты, несмотря на то, что твое обучение еще не окончено. Наставник будет продвигать тебя, однако я хочу услышать твое мнение на этот счет.

Мышка нутром почуял, что сейчас важно сказать правильные слова. Он сосредоточился на движении гладких звеньев, зажатых в ладони, сделал вдох.

– На все воля Богини Убийств, – наконец ответил он. – Если она повелит, я стану ее смертоносным когтем.

Ответ, достойный религиозного фанатика. Изборожденное шрамами лицо улыбнулось.

– Я долго наблюдал за тобой, – произнес жрец, шагая следом за Мышкой. – Ты прилежен в работе, но не обладаешь религиозным рвением.

Черт! Старый фанатик словно видит его насквозь. Мышка поднял глаза на лицо статуи, потемневшее от кровоподтеков.

– Вы правы, я мало молюсь и хожу на мессы лишь за распитием жизни, – молодой убийца сделал шаг назад, провел взглядом по ощеренным лапам с острыми обсидиановыми когтями. – Я считаю, что нужно находиться в тени богини, а не на ее глазах.

– Мудро с твоей стороны. – Лунь встал за его плечом и тоже посмотрел на хищную птицедеву. – Хорошо, я приму такой ответ. Пожалуй… он мне даже нравится.

Мышка подавил в себе желание удивленно обернуться на жреца, но тот словно прочел его мысли.

– Знаю, кем ты меня считаешь. Однако ритуалы и формальности – всего лишь полезные инструменты. Например, это кадило ничего ровным счетом не значит. Я всего лишь хотел посмотреть, как ловко ты врешь и работаешь руками одновременно. Неплохо. Но те двое у стены наверняка решили, что это какой-то важный ритуал.

«Бессмысленно юлить», – подумал Мышка и посмотрел жрецу прямо в бледные глаза.

– А теперь ты хочешь задать вопрос. Не стесняйся. Я даже отвечу на него.

Парень и правда хотел. Целое множество вопросов роилось в его голове, но он позволил себе лишь один:

– Отче, как вышло, то мы потерпели поражение?

Это вопрос, казалось, был под запретом. Даже менторы не могли ответить на него. Задавать его было страшно, еще страшней ждать ответа. Молчание повисло напряженной грозовой тучей. Лунь долго смотрел на аколита, не отрываясь и, казалось, не моргая. Мышка не смел отвести от него взгляда и мысленно изучил уже бледные вязи золотых узоров на коже, когда жрец, наконец, ответил:

– Самонадеянность – верный путь к погибели. Мы слишком долго жили среди людей и привыкли, что наши силы не имеют себе равных, а слабости известны лишь посвященным. Это было падение сильного человека, который просто не смотрел под ноги, споткнулся о камень и свернул себе шею. Кто мог такое предсказать? Никто. Возможно ли такое? Вполне.

– Нам противостоит кто-то, кто знает о наших слабостях? – осторожно уточнил Мышка.

– Они ждали нас. Развесили эквийских светлячков и били в колокол. Совпадение? Не думаю.

Эквийские светлячки! Мышка слышал об этих странных предметах из города Экве далеко-далеко, на самом севере Золотого Ока. Предметы, излучающие свет, что заставляю силу Кехет сходить с ума и рваться из-под контроля. Ему показалось жуткой и загадочной представившаяся картина: огромный северный город, освещенный сводящим с ума светом… А звон колокола причиняет невыносимую боль, словно из-под кожи прорастает острая сталь.

– Как вы думаете, кто они? – невольно спросил Мышка и тут же прикусил язык: неосмотрительно было задавать так много вопросов.

Однако жрец был в хорошем расположении духа.

– Не исключено, что город посетили эквийцы, – Лунь усмехнулся. – Персонажи сказок, злые колдуны и ведьмы из далекого прошлого. Они почти не покидают родных краев, предпочитая изоляцию. Немудрено, что в Ильфесе давно позабыли об их существовании. Однако волшебники способно серьезно нарушить баланс сил в регионе. Видишь ли, в этих краях им нечего противопоставить. И у них, как назло, есть острый зуб на тех, кто пользуется силой Кехет.

«Что же мы будем делать?» – невольно подумал Мышка, и Лунь ответил на невысказанный вопрос, окончательно убедив парня, что читает мысли:

– То, что умеем лучше всего. Красться в тенях, ждать и не делать резких движений. Прочить сильные союзы, копить силы и знания. Пускай волшебники обладают невероятной мощью, их можно задавить числом, растоптать волною плоти…

– Нас мало, – неуверенно уточнил Мышка.

–Поэтому нам и нужен протекторат. Поэтому так важна ваша с Канюком работа. Пускай сталь и магия сражаются между собой, а нам оставит тени, – Лунь протянул руку, и аколит, ошарашенный навалившейся информацией, передал в нее кадило. – Ступай теперь. Я услышал все, что хотел.

Мышка сделал рассеянный поклон и пошел к выходу, но прежде, чем коснулся дверных ручек, услышал шелестящий голос прямо в своей голове: «Меня удовлетворили твои ответы. Пожалуй, я поддержу твою кандидатуру».

Слова все еще тихим шелестом отдавались у него в голове. Способности Луня проникать в мысли потрясли Мышку до глубины души и еще долго вызывали морозную дрожь, но после того как он несколько раз посетил храм, страх унялся, и возникла алчность. Он хотел владеть такой же силой и знаниями, что сокрыты в этой загадочной голове, и, судя по огоньку, загорающемуся в глазах жреца – парень поступал абсолютно правильно. Каждое слово Луня, каждый жест несли в себе подтекст: «Ступай со мной, я покажу тебе, как добиться невероятной мощи». Конечно, учителем Мышки так и оставался Канюк, однако фактически он перетек в руки жреца. Помимо пространных разговоров и долгих бессмысленных ритуалов, Лунь учил его управлять силой, настраивать ее внутри себя, как музыкальный инструмент, извлекать эффекты, сочетать и накладывать их, а еще – чувствовать свой предел и постепенно расширять его границы. Жрец делился такими нюансами, о которых молчал Канюк. Например, оказалось, что ценность жизни определяется не только физическим здоровьем и жертвы и количеством непрожитых лет, но и происхождением.

– Ценность людской крови выше, чем животной. Можно существовать, охотясь на одних оленей, но, как правило, непрожитая жизнь у них слишком коротка… Это считается основной причиной. А как думаешь ты?

Мышка неуверенно пожал плечами:

– Не знаю… Животные чаще болеют?

Лунь оскалил острые клыки.

– Разум, – сказал он, – придает предсмертным переживаниям человека особенную ценность. Этот всплеск энергии ни с чем не сравним. Однако есть кое-что ценнее.

– Что? –