Города-государства Древней Руси - Игорь Фроянов

Глеб вскоре был разбит и пленен войсками Всеволода. Ближайшие события показали, что даже такой популярный князь, каким был Всеволод, не всегда мог управлять настроениями городской общины. На третий день после битвы на Колокше «бысть мятеж велик в граде Володимери, всташа бояре и купци»{134}, которые потребовали выдачи пленных суздальцев и ростовцев. По-видимому, в «мятеже» участвовали не только бояре и купцы{135}, так как князь «всадил» пленных в поруб, «людии деля»{136}. Во всяком случае, «по мале же днии всташа опять людье вси и бояре, и придоша на княжь двор многое множьство с оружием»{137}. Вооруженные «людье» прямо с веча пришли на княжеский двор и предъявили князю свои требования. «Благоверному и богобоязненному» Всеволоду пришлось лишь печалиться об участи пленных, ибо он «не могшю оудержати людии множьства их ради»{138}. Когда внутренние неурядицы были, наконец, ликвидированы во Владимирской волости, началась полоса внешнеполитической ее активности. Нападению подверглась Новгородская земля. Войска Всеволода взяли Торжок{139}, нанеся чувствительный удар по новгородской волости. Можно было вмешаться и в дела соседнего Рязанского города-государства{140}.

Борьба с соседними землями идет постоянно, и в этой борьбе растет мощь Владимирского города-государства. В 1181 г. на Владимирскую волость приходили новгородци в союзе с черниговцами. Они удовольствовались тем, что пожгли пригород Дмитров{141}. «Волгу, люди Всеволоже» начал воевать и утвердившийся в Торжке Ярополк за что жестоко поплатился{142}. Военные возможности Владимирского города-государства проявились в походе на болгар в 1184 г., когда особенно отличился белозерский полк{143}.

На ком держалась сила Владимирского города-государства, узнаем из летописи под 1185 г. Тогда владимирский князь захотел поставить епископом в земле «смиренного» Луку, а митрополит этого не захотел, так как поставил «по мзде» Николу Гречина. И летописец роняет знаменательную фразу о том, кто может занимать почетный епископский пост: лишь тот, кого «Бог позовет и святая Богородица, князь въсхочет и людье»{144}. Именно «людье», как видим, решают не только вопросы войны и мира, но кому быть епископом в земле{145}.

Владимирская волость, усиливаясь еще более, активизирует свою внешнюю политику, постоянно вмешивается в дела своего южного соседа Рязани{146}. Владимирский князь посылает правителей в Новгород{147}. Более того, Всеволод, опираясь на могущество северо-восточных земель сажает уже князей и в Киеве: «…и посла великыи князь Всеволод муже свое в Кыев и посади в Кыеве Рюрика Ростиславича»{148}. Южный летописец, правда, не пишет об участии Всеволода в посажении Рюрика{149}, но зато ясно показывает роль северо-восточных земель в другом сообщении. Незадолго до смерти киевский князь Святослав, которого и сменил Рюрик, собрался идти на рязанских князей: «…послашася ко Всеволоду в Суждаль, просячися у него на Рязань»{150}. Когда же Всеволод не дал «добро», Святослав счел за лучшее отказаться от своего мероприятия{151}. Тяжелую руку Всеволода вскоре ощутил на себе и Рюрик, когда Всеволод потребовал у него волости в «Русской земле», причем претендовал он на те города, которые Рюрик уже дал в кормление Роману. Киевский князь оказался в тяжелейшем положении: ведь он имел дело не просто с князьями. За спиной одного стояла могущественная Владимирская земля, а за спиной другого — еще более сильная Ростово-Владимирская волость. В конце концов Всеволод и Роман посадили в Киеве Ингваря Ярославича{152}. В дальнейшем галицкий и владимирский князья также продолжают распоряжаться киевским столом.

Летописец устремляя свое внимание на эти колоритные фигуры князей-Рюриковичей, тем не менее не забывает упоминать и о той силе, на которую они опирались. А сила эта — горожане, простые люди, жители волости. В летописи описываются проводы Константина сына Всеволода на княжение в Новгород: «…и поклонишася ему братья его, и вси. людье и все мужи отца его»{153}. Княгиню Всеволода провожают в монастырь не только «игумени и черници вси», но «и горожане вси»{154}. Когда же она умерла, то над ней плачется «множество народа»{155}. И это отнюдь не риторика летописца. Простой люд, массы городского и сельского населения принимали активнейшее участие в общественной жизни волости, они, собственно, и составляли основу той социально-политической организации, которая и в Северо-Восточной Руси, подобно другим древнерусским землям, обрела форму города-государства. Когда Константин приехал из Новгорода, его встретили братья и «горожане вси от мала и до велика»{156}. В 1211 г. незадолго до смерти, Всеволод, увидев, непослушание Константина{157}, «созва всех бояр с городов и с волостей, епископа Иоанна, и игумены, и попы, и купце, и дворяны и вси люди… и целоваша вси людие на Юрьи»{158}. Л. В. Черепнин видел в этом собрании «какой-то прообраз представительного органа, отдаленно напоминающего будущий земский собор»{159}. Он полагал также, что «эта форма сословного представительства при князе противопоставлялась князем вечевому строю»{160}. Для такого утверждения нет оснований. Сообщение о собрании 1211 г. ни в коей мере не выпадает из тех сообщений летописи, в которых говорится о вече. Отсюда понятно, почему «людям», массе волощан в этом совещании, созванном Всеволодом, отводится важная роль.

После смерти Всеволода покойного князя оплакивали «вси боляре, и мужи, и вся земля власти его». Здесь, нам кажется, что в мужах следует видеть членов главной городской общины, а в земле — жителей владимирской волости. Городские и сельские жители тут едины.

Наряду с этим термин «земля» обозначал и политико-территориальное образование. Сначала существовала Ростовская земля. В середине XII в., как мы видели, наметился процесс ее распада. Борьба между старыми городами и новым городом Владимиром в 70-е годы — лишь этап в этом процессе. Постепенно на первый план выдвигается Владимир. Но название «Ростовская земля» оказалось очень живучим. Думается, что столь долгое сохранение термина отражало реальную замедленность процесса распада Ростовской земли на самостоятельные волости, процесса, который шел и в других землях. Вот почему еще в 60-е годы даже в том случае, когда речь идет о Владимире, он включается в понятие Ростовская земля{161}. Это же наблюдаем и в 80-е годы: «…постави сего Луку епископом Ростову и Володимерю и Суждалю и всей земли Ростовьскои»{162}. Но вот уже под 1190 г. находим текст, о землях «Ростовьскои, и Суждальскои и Володимерьскои»{163}. Стало быть, здесь имеются в виду самостоятельные земли. Однако термин «Ростовская земля», как, впрочем, и «Суздальская», доживает вплоть до 1262 г., когда люди Ростовской земли «выгнаша из городов из Ростова, из Володимеря, ис Суждаля, из Ярославля» татар{164}.

Все это говорит о медленном процессе выделения из Ростовской земли самостоятельных и независимых друг от друга городов-государств, с одной стороны, и о некотором отставании терминологии от действительной жизни — с другой. Последнее обстоятельство мы должны учитывать, но не придавать ему решающего значения, поскольку именно в этом регионе наблюдается растянутость во времени разложения относительно единой ранее волости. И все же в начале XIII в. оно проявляется достаточно ярко. Катализатором его служит появление князей в стольных городах. Вспомним, что именно с князьями была связана борьба городских общин в 70-е годы. Попытки получить своих князей были и в дальнейшем. Однако вплоть до начала XIII в. это не было системой. Все три земли вполне удовлетворяло присутствие одного князя, а князь, сидя во Владимире, отправлялся в Ростов в полюдье{165}.

В начале XIII в. ситуация меняется: во всех важнейших центрах утверждаются свои самостоятельные княжеские столы. Это было подготовлено предшествующим достаточно длительным развитием. При поверхностном же чтении летописи перемена может произвести впечатление внезапной, вызванной смертью Всеволода. На самом же деле Всеволод, когда «рядил» своих сыновей в предчувствии собственной кончины, действовал с учетом новой ситуации, которая складывалась в его волости. Ситуация же эта характеризовалась стремлением городских общин к полной автономии. В Ростове сел Константин, во Владимире — Юрий, а в Переяславле — Ярослав. Константин намеревался присоединить к Ростову Владимир, но встретил решительное сопротивление. К Ростову на Константина пришли с воинами Юрий и Ярослав. «И умиришася с Константином и разидошася кождо в своя си»{166}. Последняя летописная фраза с особой выразительностью свидетельствует о том, что ранее относительно единая земля распалась на ряд волостей. По нашему мнению, А. Е. Пресняков не придавал данному факту должного значения, когда писал, что «назначение особых княжений отдельным сыновьям (Всеволода. — Авт.) не противоречило по-прежнему представлению о единстве земли, во главе которой стоит старейшина во всей братьи»{167}. Не исключено, что представления князей той поры изменялись медленно, но несомненно другое: эти представления разошлись с действительностью. Да и само понятие «старейшинство» замутилось в ожесточенной борьбе Всеволодовичей, разгоревшейся после смерти родителя.