Призыв ведьмы. Часть четвертая (СИ) - Эйлин Торен

уважал наверное больше остальных. По крайней мере из тех, кто был младше самого Роара. Сын Рэтара был серьёзен и опасен. В отличии от Элгора, в котором было много дерзости, пылкости, наглости, Брок был спокоен и хладнокровен. Почти всегда держал себя, был очень похож на отца, а главное всеми силами пытался сделать так, чтобы отец им гордился.

Юношу невозможно было пробить, достать, уколоть — он всегда был настороже. И конечно это была заслуга Тёрка и Миргана. Они оба сделали всё, чтобы не только защитить сына своего брата, но и выучить его, чтобы сам мог за себя постоять. И он мог. Уравновешенный, вдумчивый, невозмутимый. Отличный воин, отличный разведчик. На войне мальчишке доверяли достаточно серьёзные вещи и он справлялся с ними безупречно.

Роар стоял и смотрел в ледяные, как у тана, глаза полные вызова. Парень был зол из-за Милены. Митар видел ту заботу, которую юноша проявлял к белой ведьме. Ревновал ли Брока к Милене? Да, очень. Правда Роар точно знал, что честь не позволит сыну Рэтара пойти дальше дозволенного. В этом митар был полностью уверен.

Но главное, что Роар получил от мальца словесную оплеуху, весьма увесистую и отрезвляющую. Брок указал на то, что митар не давал Милене продыху, что если бы была возможность запер бы и не давал увидеть свет. А это глупо и уж точно ничем ей не поможет.

И мальчишка был прав. Чтоб ему Роару провалиться — ребёнок был прозорливее взрослого мужика!

Митар запер бы свою девочку и спрятал от всего мира, потому что слишком тут плохо, потому что громадой лежало осознание, что сделает ей больно. Весь это мир и он сам.

А когда смотрел на это проклятое приглашение, понимал, что загнан в угол.

Началось, вот оно!

В ярости добрался до ферана, попытался сопротивляться, но куда там? Рэтар и глазом не повёл. Да и чего ему переживать? У него была Хэла! Она была полна невероятной мудрости, она была основательной, сильной. Она даже порку простила!

А Роар поверить в это не мог — вот так… просто поняла, что иначе было нельзя? И конечно Рэтар был спокоен, когда порол её — феран знал, что его женщина в конечном итоге всё примет, простит… она любила. Роар видел, что Хэла любила тана, и видел, что тот любил её в ответ. И злость поэтому сжирала митара изнутри.

И нет, Роар понимал, что Милена любит его. И дело было не в признаниях. Он чувствовал эту любовь. Но забыть реакцию девушки на то, как Хэла его спасла, не мог. И понятно, что это были порыв, тревога, истерика, страх, да ещё, рваш, знает сколько всего. И что на самом деле не было в Милене злобы, и она приняла бы необходимость, приняла безысходность того, что произошло.

Но брак…

Уйдя от ферана он вернулся к себе и к своей маленькой.

— Что случилось? — спросила она сходу. Да и понятно, тут даже не надо было чувствовать как-то по-особому, быть ведьмой, потому что ему плакать хотелось, будто он ребёнок.

Роар подошёл к ней и внутри всё так разрывалось на части, яростно терзало.

— Я должен кое-что тебе сказать, — он присел перед ней, обнял руками ноги, но слов подобрать не мог.

— Ты меня пугаешь, — прошептала Милена.

— Я сделаю тебе больно, — проговорил митар. — Я не могу ничего с этим поделать. Это выше моих возможностей. И мне самому отвратительно от того, что я должен на это пойти.

— Роар? — на глаза ей навернулись слёзы, отвечая на его непролитые, которые стояли в глазах и он силился справится с ними.

— Великий эла хочет, чтобы феран и я заключили браки.

Девушка хотела что-то воскликнуть и вполне возможно издала даже какой-то звук, но из-за отсутствия голоса всё ещё говорила приглушённо и хрипло.

— Ему нужны наследники Горанов, чистой крови, — он усмехнулся и слёзы всё-таки полились из глаз. — И, если мы скажем “нет”, то можем за это поплатиться своими головами. И я…

— Роар, не надо, — она теперь тоже плакала.

— Я готов потерять голову, если ты скажешь мне, что я, — он сглотнул, — что ты…

И как он должен это сказать? Роар действительно был готов расстаться с жизнью ради неё. Это осознание было внутри уже давно, ещё тогда, когда подставился во время нападения на торговые ряды в Трите, он не думал о своей жизни, только о её жизни. Подставился, как мальчишка, который меч в руках всего ничего держал. И не было ни мгновения сомнения, потому что она была за спиной и надо было её спасать.

И сейчас его останавливало от твёрдого отказа на приказ эла только то, что она останется без него, останется без защиты. Хотя…

— Не надо, пожалуйста, — прорыдала Милена и, обняв его, сползла с кресла к нему в руки. — Не надо так, Роар. Не надо…

И да, это всего лишь брак с женщиной, до которой ему нет дела, да и ей тоже до него дела не будет. Просто союз, чтобы была выгода фернату, были наследники. И митар знал десятки примеров, когда знатные мужи вступали в брак, а сами жили открыто со своей наложницей, которая была любимой женщиной, или содержали свободную женщину по той же причине. Но он так не умел.

Чаще всего даже, когда у него были романы с разными девицами при дворе или он увлекался кем-то из наложниц, его сложно было бы упрекнуть в неверности.

Или когда был с Язой только о ней одной думал и верен был безоговорочно, хотя и не обещал ничего, да и любовь между ними была основательной, проверенной временем, дружеской, крепкой, спокойной, как штиль. И Роар точно знал, что Яза приняла бы и поняла эту необходимость в браке для него, поддержала, была бы на его стороне в любом решении, но он всё равно мучился бы, всё равно пришлось бы договариваться с совестью, потому что был таким — верность для него была непоколебимой основой его жизни.

Прижимал к себе Милену, а сердце щемило до боли, потому что её боль была и его тоже.

— Я без тебя не смогу, — всхлипнула она. — Поэтому не говори про смерть, пожалуйста.

— И у меня без тебя не получится, но я вернусь оттуда с супругой, понимаешь? И это больно, мне безумно больно и я не хочу, чтобы тебе было, но будет и я не смогу ничего сделать с этим, светок, — у него самого не было силы в