Переходя все границы - Сандра Браун

По бокам от Ричарда стояли два других офицера, обнимая друг друга за плечи. Отправитель письма подписал снимок для Кайлы. Он указал, что сам стоит справа от Ричарда. У этого мужчины было честное, внушающее доверие лицо, широкая белозубая улыбка и большие уши. У такого человека можно, не колеблясь, купить подержанную машину.

Взгляд Кайлы скользнул к третьему запечатленному на фото мужчине. Подпись гласила, что его имя Ловелас. А вот у этого машину следовало покупать с большой опаской.

Разве может такой невообразимо красивый мужчина заслуживать доверия? У него была улыбка голодного аллигатора, прекрасная ослепительная улыбка, сияющая на его загорелом лице. Из-под густых черных ресниц на мир взирали озорные зеленые глаза. Казалось, он вот-вот подмигнет. Кайла тут же подумала о том, что именно этот человек рассказал веселую шутку, над которой смеются его приятели. Улыбка Ловеласа была самодовольной, невозможно заносчивой и, несомненно, тщеславной.

И знакомой.

Это была улыбка ее мужа.

Ошибки быть не могло. Пусть у этого мужчины короткая военная стрижка, нет повязки на глазу и усов, но его улыбку Кайла ни с чем бы не перепутала.

Женщина уронила фотографию, словно обжегшись, и воззрилась на нее, лежащую на столе, но никак не могла заставить себя снова прикоснуться к ней.

Должно же быть всему этому какое-то логическое объяснение! Ричард и Тревор плечом к плечу? Тревор — морской офицер? Почему отправитель фотографии именует Тревора Ловеласом, прозвищем, которое она слишком хорошо помнила по письмам Ричарда из Египта?

Ловелас был любителем женщин, бесстыдным плейбоем. Кайла всегда знала, что, встреться она с этим приятелем Ричарда лицом к лицу, то немедленно ощутит прилив отвращения.

А теперь она была за ним замужем.

Выводы, неминуемо последовавшие за осознанием этого факта, накрыли ее, подобно гудящему рою злобных пчел. Она схватилась за голову и прикусила нижнюю губу, чтобы подавить рвущийся наружу крик. С большим трудом ей удалось сглотнуть комок в горле.

Несомненно, всему найдется логическое объяснение. Так и будет. Сейчас придет Тревор, увидит снимок и скажет что-то вроде: «Ого, как странно! Ты только посмотри, как этот парень похож на меня!» Или: «Говорят, что где-то на свете у каждого человека есть двойник. Полагаю, что этот Ловелас — мой двойник». Или: «Удивительно, какие чудеса в наши дни могут сотворить программы для корректировки фотографий».

Происходящее должно оказаться ошибкой.

Но ошибки быть не могло, и Кайла это отлично понимала.

Она услышала звук подъезжающего пикапа. Внутри у нее все трепетало и клокотало, но внешне она была невозмутима, как резная деревянная статуэтка.

— До того как начнешь ругаться, — произнес Тревор, едва переступив порог, — я тебе все объясню: мы с Аароном проголосовали и единодушно решили, что до ужина еще далеко, поэтому ему можно перекусить печеньем. Мы вскрыли пачку по дороге домой. И именно поэтому его футболка… Что случилось? — Он посмотрел в лицо жене и заметил застывшее на нем убийственное выражение. Вряд ли дело тут было лишь в испачканных в печенье руках малыша. — Кайла?

Он направился к жене и, подойдя к столу, заметил лежащий на нем снимок. Вполголоса пробормотав крепкое словцо, он отвернулся. Исторгая поток проклятий, Тревор отошел к окну, пряча ладони в задние карманы джинсов.

— Аарон, иди сюда, — спокойным голосом, никак не соответствующим бушующим в ее душе страстям, произнесла Кайла, обнимая сына. Ей хотелось кричать, биться головой о стену, колотить Тревора кулаками.

Поднеся Аарона к раковине, она вымыла ему руки и лицо, после чего усадила малыша на пол кухни и окружила разноцветными металлическими формочками для выпечки, которыми он очень любил играть.

— Наконец, она подошла к столу, взяла снимок и некоторое время просто смотрела на него, а затем произнесла:

— Ты хорошо получился на этой фотографии.

Тревор медленно развернулся на каблуках своих ковбойских сапог, которые, как Кайла теперь знала, были сделаны вовсе не из крокодильей кожи. Впрочем, все, что касалось его, оказалось притворством.

— Итак, теперь ты знаешь.

— Да, знаю, — резко ответила она. — Правда то, что говорят, да? Пословицы придумали мудрые люди. Жена всегда обо всем узнает последней.

— Я собирался сам тебе все рассказать.

— Когда, Тревор? Когда? Когда я стала бы седовласой старухой? Слишком дряхлой, чтобы ненавидеть тебя каждой клеточкой своего тела, как сейчас?

— Ненавидеть меня или то, что я сделал?

— И то и другое! Видеть тебя не могу! Ловелас!

В ее осуждающих устах его прозвище звучало самым худшим оскорблением.

Он вздрогнул.

— Я понимаю, что ты терпеть не могла Ловеласа, поэтому никогда не называл себя этим прозвищем.

Кайла истерически рассмеялась:

— Ловелас. Я замужем за Ловеласом, мужчиной, известным своими сексуальными похождениями. Человеком, который волочится за каждой юбкой, потому что в темноте все кошки серы.

— Кайла…

— Разве ты не говорил Ричарду этой фразы?

— Да, но это было до того, как…

— Не хочу ничего слушать! — вскричала Кайла, рубанув рукой воздух. — Не хочу слышать никаких объяснений, за исключением одного. Зачем ты все это сделал? Для какой цели? Какую гнусную игру ты затеял?

— Это не игра. — Спокойный голос Тревора контрастировал с истеричным криком Кайлы. — И никогда не было игрой. С самого начала.

Пытаясь взять себя в руки, она сделала несколько глубоких вдохов.

— С какого еще начала? Полагаю, наше знакомство не было случайным?

— Нет.

— Когда же все началось?

— Когда я очнулся в госпитале в Западной Германии и понял, что все еще жив. Я лишился глаза, был весь искалечен, но во мне все еще теплилась жизнь.

— А ко мне все это имеет какое отношение?

Тревор сделал шаг к ней навстречу.

— Ты хотела знать, почему Ричард не спал в ту ночь на своей койке. — Кайла кивнула, хотя вопрос в действительности задан не был. — Накануне взрыва в посольстве я вернулся мертвецки пьяным. Ричард помог мне раздеться. Я едва помню, что творил, но в памяти отчетливо запечатлелось, что я повалился на его койку и тут же заснул, а ему пришлось занять мое место.

Одна рука Кайлы взметнулась ко рту, другой она схватилась за живот. В глазах ее стояли слезы.

— И я испытывал те же чувства, — угрюмо заметил Тревор. — Когда я понял, что Ричард погиб вместо меня, мне стало все равно, жив я или умер. — Он отвел взгляд, снова переживая старую боль, чувствуя, как она заполняет каждую клеточку его тела, делая его очень маленьким и никчемным. — Но я выжил. С помощью санитара, с которым я познакомился в госпитале, я узнал о существовании вас с Аароном. Достаточно поправившись, я отправился на ваши поиски.