Песочные часы - Ольга Романовская

Я потихоньку пробралась к ковровой дорожке, развязала мешочек с зерном и замерла, ожидая, когда закончится поток поздравлений. Наконец распорядитель шикнул, чтобы начинала, и я поспешила осыпать новобрачных символом плодородия.

Норина Мирабель смутилась, робко сжимая руку супруга, норн же не обратил на зерно никакого внимания. И на меня тоже, лишь в дверях бросив вскользь, не глядя, чтобы возвращалась домой.

Я и пошла под охраной пары слуг, а молодожёны направились в Ратушу — сделать официальную запись о браке в специальной книге и внести изменения в паспорта. Вернее, изменения вносили только в паспорт хозяина. Госпоже же должны были выдать новый по прошествии какого-то времени.

Вечером особняк наполнился шумными гостями. Они угомонились глубоко за полночь.

Слуги и хыры сбились с ног. В том числе и я, исполнявшая обязанности обыкновенной служанки. К счастью, сняла каблуки, чем оказала неоценимую услугу ногам. Но к концу праздничного ужина они всё равно гудели.

В полночь меня послали готовить молодым спальню.

Я с трудом передвигалась. Хотелось подняться к себе, завалиться на кровать и уснуть, не раздеваясь. Но, увы, приходилось застилать кровать обязательной белой батистовой простынёй, душить бельё любимыми духами невесты (меня ими снабдила бывшая горничная норины), согревать постель грелками, разводить огонь в камине, зажигать курительницы, устанавливать кристаллы озиза, ставить бокалы, бутылку с вином, тарелку с фруктами — и много чего ещё.

Когда повесила на кресло два халата, валилась с ног от усталости. Уйти по-прежнему нельзя: вдруг ей некому будет помочь раздеться? Да и церемонию вечернего умывания никто не отменял. Уже вода приготовлена, только на этот раз два кувшина и два полотенца.

Не выдержав, прикорнула на полу возле камина и задремала, пропустив появление хозяев.

Норина Мирабель тряслась, как осиновый лист, казалось, едва дышала от страха, пытаясь найти тысячу отговорок, чтобы не переступать порога спальни. Норн усмехался, пытался как-то успокоить, заверяя, что ничего страшного не случится.

— Лей, помоги ей раздеться, вина налей, чтобы не нервничала. Скажешь, когда она будет готова. Я в кабинете подожду.

Кивнула, оставшись один на один с испуганной девушкой. Она напомнила меня саму три года назад.

— Вы не бойтесь, он хороший, госпожа, — захотелось её успокоить, ободрить. — Вы, главное, не думайте об этом.

Госпожа судорожно кивнула и спросила воды.

Она позволила себя умыть, расплести и расчесать волосы, даже снять свадебное платье. Аккуратно расправив, я повесила его в шкаф (в Арарге муж и жена не спали в одной комнате, а первая брачная ночь, разумеется, проходила в спальне супруги), протянула госпоже тончайшую шёлковую сорочку и, откланявшись, ушла за хозяином.

С ним управилась за пять минут — всего лишь помогла умыться — и с разрешения удалилась, предвкушая заслуженный сон.

Увы, поспать мне не дали. Я успела заглянуть на кухню, чтобы выпить на ночь чего-то горячего, подняться к себе, умыться, облачиться в ночную рубашку и, потушив свечу, полежать в темноте всего пару минут, может, полчаса (я задремала), когда разбудил хозяин. Одетый. По виду — очень недовольный.

Ничего не говоря, он вытащил меня из постели, по дороге удосужившись-таки стащить со стула платок и набросить мне на плечи, и отвёл к двери спальни супруги.

— Лей, поговори с ней. Лучше ты, потому что меня её истерика раздражает. И какого дахерского душееда мать не удосужилась ничего ей рассказать?! — в сердцах пробормотал он. — В общем, твоя задача объяснить, что это не конец света, и вовсе не так страшно, как она полагает. Вы женщины, общий язык найдёте. Тем более ты. Вспомнишь себя, подробно всё расскажешь, успокоишь. На всё даю час.

— Надеюсь, — хозяин улыбнулся, — ты справишься.

Я кивнула и вошла, плотно притворив за собой дверь.

Понятия не имею, как разговаривать с нориной на такие деликатные темы. Во-первых, мы друг друга не знаем, абсолютно чужие люди. Во-вторых, я сама почти ничего об этом не знаю, а спрашивать… Да и что спрашивать — тут показывать нужно. Читала же книгу, которую подсунул хозяин, а толку-то? Не соотносятся со мной эти картинки и рассказы, я только малую часть решилась в жизнь воплотить. А так всё, что умею, — заслуга Сары, Фей и чистая импровизация. В-третьих, неудобно торхе обсуждать мужа госпожи, рассказывать, как он спит со мной. В-четвёртых, эта тема для меня такая же неприличная, как и для норины.

Норину Мирабель я обнаружила в постели, вернее, в углу постели. Сжалась в комочек, завернулась в одеяло и спрятала в ладонях лицо. Дрожит, чуть ли не плачет. Почти как я. Только у меня согласия не спрашивали, хотя, не спорю, невинности лишили осторожно, со знанием дела.

— Госпожа, госпожа, это я, а не хозяин, — позвала, осторожно присев на краешек постели. — Госпожа, я понимаю, вы боитесь… Если хотите, я могу рассказать вам, как это делается.

Норана Мирабель выглянула из своего укрытия и, убедившись, что супруга поблизости действительно нет, села, натянув одеяло до подбородка. Глаза у неё были круглыми от страха и блестели от готовых скатиться по щекам слёз.

Такая хрупкая, такая беззащитная, с таким трогательным личиком в обрамлении спутавшихся длинных волос… Она действительно казалась моей младшей сестрой. И не смотрела свысока.

— Ты его торха, да?

— Да, госпожа. Мне было столько же, сколько вам, когда хозяин взял меня. И я тоже боялась, и не хотела.

— Это больно? — упавшим голосом спросила норина и всхлипнула. — Я слышала, что будет очень больно и много крови. Боюсь, я не выдержу, закричу или даже умру.

Я улыбнулась и заверила, что от потери крови она не умрёт. Рассказала всё, как есть: что со мной делали, что чувствовала, разумеется, упуская детали. Кое о чём до сих пор говорить не могу, сразу заливаюсь краской. Хозяин этим нередко пользуется, издевается, задавая провокационные вопросы. Разумеется, смотреть уже не стесняюсь, но трогаю и делаю то, что ему так нравится, не потому, что хочу. Не знаю, что другие в этом находят — ничего приятного.

Похоже, мой рассказ госпожу не успокоил, хотя из кокона одеяла она выбралась.

— А совсем раздеваться обязательно? Просто я умру от стыда, если мужчина увидит меня голой.

— Необязательно, госпожа, но всё зависит от хозяина. Если он пожелает…

— Нет, я не стану! Пусть лучше с позором вернёт родителям.

Она вскочила и метнулась к шкафу с одеждой.

Я осмелилась подойти, перехватить её руку, поцеловать и осторожно усадить обратно на кровать. Сама устроилась рядом на полу.