Французы на Северном полюсе - Луи Буссенар

Истопник по профессии, бывший шахтер, он был слабее своих товарищей.

Желен прописал ему в больших дозах лимонный сок и сырой картофель, мороженый и твердый, как ядро, почти несъедобный.

Шлюпка постепенно превращалась в походный госпиталь, теперь на нее поместили и Ника и отправились в путь.

Буря утихла, но снежные завалы затрудняли движение саней. То и дело приходилось разгребать снег лопатами.

Чтобы наверстать время, шли двенадцать часов подряд, без передышки.

Двадцать второго апреля удалось продвинуться на двенадцать километров.

Если на следующий день пройдут столько же, то достигнут восемьдесят восьмой параллели.

От полюса их теперь отделяли два градуса широты!.. Двести двадцать два километра!.. Пятьдесят четыре с половиной лье!..

На такой успех не рассчитывали даже самые большие оптимисты.

При этом заболели всего два человека, что просто невероятно!

Предшественники французов, исследовавшие Арктику, пострадали сильнее! Не только мореплаватели давних времен, такие, как Баренц. У Беринга из шестидесяти семи человек заболело сорок два и умерло тридцать. Росмилов потерял половину экипажа. Более близкие по времени путешественники, такие, как Нэрс, понесли большие потери из-за цинги.

Все это капитан тщательно обдумывал, взвешивал все «за» и «против». В голове вихрем проносились мысли о проделанном пути, о нехватке продовольствия, о все увеличивавшихся препятствиях по мере приближения к полюсу, о возвращении на родину. Надо было принять окончательное решение!

И впервые за все время пути д’Амбрие заколебался. Не потому, что разуверился в собственных силах или в силах своих товарищей. Нет! Слишком ответственная перед ним стояла задача! Пока все шло более-менее благополучно, у капитана оставалось время подумать.

До сих пор упорство, выносливость, сила и ловкость помогали преодолевать все трудности. Лед хоть и не был гладким, как на пруду, но и не очень бугристым. Ни огромных глыб, ни глубоких трещин, таких, как на ледяном барьере, они не встречали. Течения и ветры сделали его ровным. Прав был Грили в своем утверждении, что лед здесь напоминал поверхность земли, со своими холмами и долинами, озерами и ручьями. Лед — земля Заполярья.

Среди холмов и возвышенностей, образованных торосами, всегда можно найти широкую ровную дорогу для саней.

Но 23 апреля, когда до полюса оставалось всего несколько дней пути, характер льдов вдруг резко изменился к худшему.

Если вы бывали в предгорьях Альп и Пиренеев, то наверняка заметили, что по мере приближения к горным хребтам все чаще попадаются высокие холмы и глубокие пропасти. Равнина кончилась, а горы еще не начались. Холмы сменяют долины, долины — равнины. И так все время, пока не достигнете цели.

Нечто подобное наблюдалось и во льдах. Рельеф их быстро менялся. Ледяные глыбы встречались все чаще, и размеры их все увеличивались. Между ними уже не было широких дорог, остались только узенькие извилистые тропы, часто заводившие в тупик.

Приходилось разгребать глубокие сугробы, а то и выравнивать дорогу, чтобы не опрокинуться на крутом спуске или не сорваться на подъеме.

Встречались льды, похожие на настоящие горные хребты в миниатюре, с пропастями, обрывистыми склонами, ущельями. В таких местах бывало особенно трудно найти дорогу.

Путешественники то и дело меняли направление, шли в обход, поэтому иногда за четырнадцать часов удавалось продвинуться к северу не больше чем на семь километров.

Люди выбивались из сил, у собак распухли и кровоточили лапы.

Пока каким-то чудом удавалось тащить на буксире шлюпку. Удастся ли и дальше?

Самоотверженность матросов, казалось, не знала границ. И здоровые и больные были одержимы единственным стремлением: дойти до полюса.

Но какие еще испытания их ждут впереди? Не встретится ли на пути неодолимое препятствие?

Вдали, в белесом тумане, вырисовывалась зубчатая линия голубоватого цвета, даже самых отважных она повергла в смятение.

Похожую линию они видели на подходе к заливу Мелвилл и во время зимовки. Это была цепь полярных ледяных гор.

Может быть, им встретится еще один ледяной барьер, последнее и неодолимое препятствие, поставленное полярной богиней на пути к земной оси?!

ГЛАВА 7

В засаде. — Смерть тюленя. — Кровопускание. — Средство против цинги. — Еще двое больных. — Гипотеза о полярных льдах. — Почти непроходимый путь. — Фрицу становится хуже. — Агония и смерть патриота. — Похороны. — Последнее решение. — Надо разделиться. — Самое легкое снаряжение. — Решающий поход. — Выбор тех, кто должен в нем участвовать. — Отъезд.

Двадцать четвертого апреля мороз стал немного слабее, ртуть в термометре не опускалась ниже минус 30°, но снег валил не переставая.

Идти через льды на санях стало практически невозможно.

Шлюпку пришлось оставить. Пытаясь сдвинуть ее с места, путешественники несколько раз чуть не свалились в пропасть.

Капитан с двумя матросами и Угиуком пошел на разведку. Все трое вооружились длинными палками с крюками и, опираясь на них, нащупывали дорогу. Пройдя около километра, они убедились, что для саней дальше дороги нет, можно двигаться только пешком, и то с огромными трудностями.

На обратном пути, когда разведчики уже подходили к лагерю, один из матросов провалился в глубокую яму с водой, прикрытой толстым слоем снега, и чуть не утонул.

Это была «тюленья дыра», отверстие во льду, к которому подплывают подышать морские млекопитающие.

— Вот здорово! — коверкая французские слова, воскликнул Угиук. — Подо льдом наверняка зверь! Сейчас я его подкараулю и убью!

Эскимос сел и стал ждать. Капитан с одним матросом остались с ним, а второй матрос, тот, что провалился в яму, поспешил к лагерю переодеваться.

Все трое сторожили уже больше получаса. Оба француза окоченели и были готовы отказаться от этой затеи. Эскимос же спокойно сидел, будто не ощущая мороза, и выразительно смотрел на капитана. Его раскосые глаза хищно сверкали в предвкушении добычи.

Тюлень все не показывался. Тогда Угиук стал тихонько напевать какую-то заунывную песню на своем языке.

Многие путешественники, даже такие известные, как лейтенант Тайсон с корабля «Поларис», утверждали, что тюлени очень чувствительны к музыкальным звукам. Видимо, на это и рассчитывал гренландец.

Не прошло и пяти минут, как раздался тихий всплеск воды, который смог уловить своим чутким ухом только Угиук.

Он сделал знак капитану молчать и не двигаться, занес над дырой свою палку, как гладиатор копье.