Три женщины одного мужчины - Татьяна Булатова

– Там. – Дочь кивнула головой в сторону распахнутой двери.

«Ей даже лень сказать «в коридоре», – отметила про себя Любовь Ивановна и почувствовала раздражение.

– А он надолго? – Юлька металась по своей половине комнаты с пакетом, в который запихивала свои вещи.

«Видимо, тоже куда-то собралась», – улыбнулась про себя Люба, но с места не тронулась.

– Мам, – наконец-то удосужилась посмотреть на мать Юлька, – ты меня не слышишь, что ли?

– Слышу.

– А че не отвечаешь?

– Отвечаю.

– Я тебя спрашиваю: он надолго? Скоро придет?

– Он не придет…

– Вы что, того? Разбежались? – догадалась Юлька, и лицо ее приобрело довольное выражение.

Любовь Ивановна пристально посмотрела на дочь.

– А ты как бы хотела?

– Мне уже все равно, – честно ответила Юлька. – Хотите – живите, хотите – не живите.

Настроение Юльки поднималось на глазах. Впереди ее ожидала веселая компания и долгожданная свобода. Без детей и родителей.

– Я пошла, – торжественно объявила Юлька, даже не считая нужным предупредить Любу, что оставляет с ней сына.

– Когда вернетесь? – больше для проформы поинтересовалась Любовь Ивановна.

– Ну, не знаю. А тебе-то какая разница? Завтра – суббота, спите сколько хотите.

– У меня завтра с утра дела, – легко солгала Люба.

– Ну и делай свои дела, – разрешила матери Юлька. – Он все равно до обеда дрыхнуть будет.

Только тут Любовь Ивановна начала понимать, что благодаря своему долготерпению она оказалась в ситуации «без меня меня женили».

– Подожди-ка, ты что же – Илью мне оставляешь?

– Да, – изумилась материнской тупости Юлька. – Только дошло?

И тут Любовь Ивановна встала со своего места, подошла к дочери, положила ей руки на плечи и надавила с такой силой, что та опустилась на кровать.

– Я против!

Юлька, злобно глядя на мать, попыталась встать, но тут же оказалась водворена на место.

– Или ты идешь с сыном, или ты не идешь никуда! – непривычно жестко проговорила Люба, плохо представляя, что делать дальше. – Я, – голос ее сорвался, – сидеть с ним не буду. Мне…

– Чего тебе? – недовольно, но пока еще спокойно уточнила Юлька.

– Мне собираться надо.

– Куда? – В голосе дочери сквозило такое пренебрежение, что Любе стало не по себе.

– Я переезжаю. Мы с Женей переезжаем.

– Куда? – Юлька продолжала глумливо усмехаться. – На деревню к дедушке?

– Нет. В новую квартиру. В свою квартиру, – добила дочь Люба и наконец-то убрала руки с ее плеч.

– В новую, значит… – Юлька медленно поднялась с кровати и встала вровень с матерью. – В свою… новую… квартиру. А тебе не жирно? – вдруг толкнула она Любу. – Не жирно?!

– Прекрати. – Любовь Ивановна попыталась схватить дочь за руки.

– Нет, это ты прекрати! – завизжала Юлька. – С какой стати?! Ты – в квартиру, а я снова по углам?

– Я свое по углам отмерила, – грустно сказала Люба. – Пора и честь знать.

– Да у тебя ее сроду не было, – бросила матери Юлька. – Иначе бы ты со своим рыжим не спуталась и отца бы до самоубийства не довела.

– Зачем ты так? – сверкнула глазами Любовь Ивановна.

– А как ты хотела? Чтобы я тебя расцеловала? Чтобы сказала: как я счастлива, мамочка, что ты теперь будешь жить в новой квартире! Писать в новый туалет и плевать в новую раковину? Это несправедливо!

– Несправедливо, – согласилась Люба и присела на кровать.

– Ты же сама это понимаешь! – ухватилась как за соломинку Юлька. – Так скажи ему!

– Я сказала, – призналась Любовь Ивановна.

– И что?!

Люба промолчала.

– Ненавижу тебя, – прошептала матери разъяренная Юлька и пулей вылетела из комнаты.

«И эта тоже ушла», – подвела итог Люба и выглянула в коридор – пусто. Значит, сына взяла с собой. «Ну и пусть», – ей как-то разом стало все равно. Даже вспомнился кадр из передачи о космонавтах, как те плавают в невесомости, машут руками и передают приветы Земле. Люба почувствовала себя так же – подвешенной в воздухе, как воздушный шарик. Состояние было по-своему приятным, даже захотелось прилечь и «плыть» дальше. Немного мешали мысли, но прогнать их было несложно: они с огромной скоростью разлетались в разные стороны, точно мухи от полотенца.

Во сне к Любе пришел Иван Иванович Краско, сел рядом и протянул руку. Правда, прикосновения Любовь Ивановна не почувствовала, потому что по-прежнему болталась в невесомости. «Устала? – спросил бывшую жену Иван Иванович и, не дождавшись ответа, пообещал: – В новом доме знаешь как хорошо? Светло. Чисто». «Как в космосе?» – уточнила Люба, и Краско голосом Вильского ответил: «Лучше!» «А вдруг не понравится?» «Понравится», – пригрозил Любе директор из Перми, и все закружилось в бешеном хороводе.

Утром Любовь Ивановна обнаружила, что не знает, где искать Вильского. Перебрав в памяти все детали их разговора, она не нашла ни одной зацепки, которая подсказала бы ей, где, собственно, находится царский подарок, столь неудачно преподнесенный ей вчера мужем.

«Какая же я дура! – расстроилась Любовь Ивановна, взвесив все «за» и «против». Еще вчера она была готова упрекать мужа в эгоизме и черствости, но сегодня желание Евгения Николаевича жить для себя, а не для детей показалось ей единственно верным. – Осталось только подождать до понедельника! – успокаивала себя Люба, представляя встречу с Вильским. – А если будет поздно?!» – вдруг встрепенулась она, помня о том, с какой решительностью Евгений Николаевич расставляет все точки над «i».

Пожалуй, первый раз в жизни Любовь Ивановна Краско оценила преимущества собственной должности. В отличие от остальных сотрудников НИИ, она имела доступ к информации, которой не всегда может похвастать пресловутый отдел кадров. Речь шла о персональных данных нынешних и бывших сотрудников, которые Любовь Ивановна хранила на всякий случай, и даже не у себя в кабинете, а в небольшой школьной тетрадке. Наконец-то случай представился.

Люба нашла домашний телефон Льва Викентьевича Ревы, переписала его и, зажав бумажку в кулаке, спустилась на вахту.

Трубку взял хозяин, естественно, недоумевающий, кто может звонить ему в воскресный день в половине восьмого. «Не иначе что-то случилось», – подскочил Левчик в постели, услышав телефонные трели, раздающиеся на всю квартиру.

– Это Краско Любовь Ивановна, – вместо «доброе утро» произнесла Люба. – Женя пропал.

– Не понял? – растерялся Лев Викентьевич.

– Это Любовь Ивановна Краско, – спокойно повторила Люба, – жена Евгения Николаевича Вильского.

– А-а-а, – наконец-то до Левчика дошло. – Чем могу быть полезен? – Лев Викентьевич хотел было произнести «Любовь Ивановна», но вовремя одумался.