Никто не узнает - Татьяна Никандрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все говорили: «Бо, ты звезда! Наслаждайся жизнью! Лучшего момента для этого не будет!». Я кивал в ответ, опрокидывал в себя очередной стакан пива и кисло улыбался, внутренне недоумевая, какого черта мне так хреново? Ведь правы же они, правы! Родители здоровы, бабки есть, девочки вокруг — красивые и податливые. Почему бы мне не светиться от счастья и не кайфовать от происходящего?
Со стороны все было зашибись, а вот внутри картинка совсем не блистала глянцем. Шитые-перезашитые душевные раны хоть и понемногу затягивались, но все равно периодически простреливали острой болью в самый неподходящий момент.
Бывало, стоишь на сцене после концерта — толпа аплодирует, свистит, одобрение выражает… А у тебя улыбка к губам прилипла, пластиковая такая, неестественная, и ты челюсти разжать не можешь. Потому что, если разожмешь, там такая гримаса вылезет, что всех зрителей к хренам собачьим распугает.
Им же невдомек, что песни о разбитом сердце — это не просто слова, не просто музыка. Это моя реальная, мать ее, жизнь. От которой меня порой плющит и на куски перемалывает.
Они не знают, что все эти душещипательные речитативы — правда. Что главная героиня моего творчества — вполне реальный человек, живущий на другом континенте. Что все треки о ней, что в них нет ни капли лжи, ни капли коммерции. Только моя душа, вывернутая наизнанку.
А еще хуже, когда ты в постели с женщиной. Вроде красивой и вроде даже интересной. Казалось бы, все офигенно: член стоит, она готова, трахайся — не хочу. И вот ты наваливаешься на нее сверху, на секунду, всего лишь на секунду прикрываешь веки — и тут бац! Снова накрывает, сука. Прямо по мозгам бьет.
Перед глазами опять Карина. Ее бледная бархатная кожа, родимое пятнышко под коленкой, короткие темные волосы, разметавшиеся по подушке, и дурманящий похотью взгляд. И в результате этого странного мозгодолбического видения получается какая-то неведомая хрень: лежит-то подо мной не Карина, а трахаю я все равно ее.
Знаю, это тупо и нечестно по отношению моим любовницам. Ну а что делать? К мозгоправу идти? Таблеточками закидываться? До этого я, как-то еще не докатился. Тем более, что в последнее время немного лучше стало. Образ Карины преследует уже не так часто, и порой мне действительно удается заняться сексом с вполне себе реальной девушкой, а не с бесплотным призраком прошлого.
— Бо, ты меня слушаешь? — Ассоль легонько трясет меня за руку.
Походу, мое отключение от реальности стало совсем очевидным.
— Повтори, — вскидываю на нее взгляд.
— Я говорю, мы приехали, помоги мне, пожалуйста, вылезти, — она хлопает длинными ресницами. — А то у меня шпильки высоченные.
Поворачиваю голову к окну и с удивлением подмечаю, что машина действительно припаркована у моего дома. Ну и ну. Выходит, я всю дорогу проварился в своих мыслях, а Ассоль этого даже не заметила. Все-таки в общении с коммуникабельными людьми есть свои плюсы — в собеседниках они нуждаются далеко не всегда.
Попрощавшись с водителем, мы покидаем автомобиль и на лифте поднимаемся в мою квартиру. Прямо на пороге Ассоль скидывает длинное красное платье и, оставшись в нижнем белье, скрывается на кухне.
— Виски будешь? — доносится ее озорной голос.
Надо отдать подруге должное: ложной скромностью она не страдает. Встречаемся мы не так долго, а она уже успела как следует освоиться у меня дома. По-хозяйски шарит в холодильнике, в шкафах без зазрения совести роется. Даже зубную щетку свою притащила. Хваткая девочка, ничего не скажешь.
— Нет, спасибо, — отзываюсь я. — Не хочется.
Снимаю пиджак и, расстегнув рубашку, плюхаюсь на диван. Настроение как никогда рефлексивное. Хочется думать, прокручивать сегодняшний вечер в памяти, анализировать его в мельчайших деталях, под лупой рассматривать каждое Каринино движение, каждый взгляд, брошенный в мою сторону.
До сих пор с трудом верится, что она здесь, в Москве. Вот уже несколько месяцев мы с ней дышим одним воздухом, ездим по одним улицам, заказываем еду на одном сервисе доставки, а она ни коим образом не дала мне об этом знать. Вернулась на мою орбиту и ничего об этом не сказала.
Какая она все-таки сложная! Какой была, такой и осталась. Поди, еще и новых тараканов в голове у себя вырастила. Жирных таких, тупорылых, с предубеждениями вместо кишков. Как же я их ненавижу!
— А ты чего без света сидишь? — Ассоль с бокалом в руке шлепает по выключателю, наполняя комнату чересчур ярким светом.
— Устал просто, — потираю веки и болезненно щурюсь.
— Знаешь, Бо, тебе надо шторы поменять, — слегка скривившись, заявляет Ассоль. — Эти больно тяжелые и мрачные. Сейчас в моде более легкие фактуры.
— А мне такие нравятся. Я ведь и сам тяжелый и мрачный, — отвечаю я, наблюдая за тем, как Ассоль неторопливо попивает виски и с видом модного критика прогуливается по моему залу.
— Ты не мрачный, просто слишком много работаешь, — не соглашается она, приближаясь к небольшой книжной полке, а затем громко восклицает. — Ого! А я не знала, что ты такой фанат творчества этой Карины Гольдман! — в ее голосе сквозит неподдельное изумление. — Да тут же… Кроме ее книг ничего нет!
Удивительно, что Ассоль только сейчас это заметила.
— Ну да, люблю ее творчество, — криво усмехаюсь я.
— Да ты интеллектуал! — подруга посмеивается. — Стоп! А роман «Вечное» у тебя откуда? Я тоже хотела его купить, но тираж был ограничен, и…
— Я взял с рук, — поняв ее с полуслова, говорю я. — Просто хотелось иметь полную коллекцию.
— Попахивает маньячеством, — Ассоль округляет глаза.
— Почему?
— У тебя в доме двадцать книг, и все принадлежат одному автору. Автору, у которого написано всего двадцать книг. Не находишь это странным?
А ведь она права. Походу, я действительно маньяк. Когда Карина, разбив мое сердце и вдоволь потоптавшись на осколках, уехала в Америку за мужем, я долго не мог найти себе места. Меня мучили вопросы, а единственный человек, который мог на них ответить, оборвал нашу связь. Навсегда.
И тогда я обратился к книгам. Ее книгам. Я читал Каринины романы взахлеб, с какой-то нездоровой наркоманской жаждой, вдумываясь в смысл строк и междустрочий, узнавая ее с другой, доселе неизвестной мне стороны.
Оказывается, в творчестве очень хорошо раскрывается личность человека. Возможно, сам того не понимая, автор выливает на бумагу свои потаенные страхи, фантазии, мечты, отражает значимые аспекты своего мировоззрения и рассуждает о том,
