Канцлер - Валерий Пылаев

– Хорошо идет. – Я опустился в кресло. – Взлетим?

– Взлетим, ваше сиятельство. Не извольте беспокоиться. – Командир усмехнулся в прокуренные усы и взялся за рукоять справа от штурвала. – Ну, с Богом.

«Илья Муромец» уже успел выровняться, подняв хвост при разбеге – а теперь снова чуть завалился назад. Скрипнул – не жалобно, а скорее сердито, будто ему не очень-то хотелось покидать уютное поле – а потом все-таки задрал нос – и в то же самое мгновение шум прямо под ногами вдруг затих. Колеса оторвались от земли, и теперь я слышал только гул двигателей.

Поначалу мы шли совсем низко – так, что я успел даже испугаться зацепить колесом или одним из здоровенных пропеллеров верхушки деревьев за полем. Но обошлось – и над лесом «Илья Муромец» вдруг принялся набирать высоту так резво, что меня буквально вдавило в кресло. Ничего подобного я не испытывал даже за рулем самых мощных автомобилей. Пожалуй, в каком-то смысле это можно было назвать страхом – и, чтобы отвлечься, я принялся смотреть, что творится за стеклами кабины.

Земля уже успела отдалиться настолько, что теперь напоминала клетчатое одеяло – зеленое, серое, коричневое, бежево-желтое и кое-где бурое, сшитое из неровных кусков грубыми стежками и разделенное надвое черной полосой Дуная. Регенсбург остался позади, но где-то вдалеке уже мелькали домики – то ли городишко по соседству, то ли одинокая коммуна среди полей.

– Вроде чисто, – командир осторожно потянул штурвал в сторону, закладывая вираж. – Говорят, у немчуры на западном фронте совсем аэропланов не осталось, но мало ли…

Небо действительно не выглядело угрожающим – и пока что все шло настолько хорошо, насколько вообще могло. И все же я никак не мог отделаться от ощущения, что мы где-то обсчитались. Напортачили, подставив под удар всю операцию еще до ее начала. К примеру – забыли на земле что-то важное…

Или наоборот – прихватили лишнего.

Приборная панель и даже командир «Ильи Муромца» едва ли могли подсказать хоть что-то – и я развернулся к десантникам. Каждого из которых выбирал сам и уже давно знал лично – и атташе из российского посольства, и французских солдат, и эльзасцев. И даже тирольских стрелков, успевших повоевать под Регенсбургом.

Из новых знакомых на борту были только члены экипажа – усатый командир, механик, штурман и второй авиатор – невысокий парень в фуфайке с высоким воротом и летном шлеме с очками.

Который каких-то пять минут назад махал взлетевшему аэроплану с земли.

Я вскочил с кресла и одним прыжком перемахнул через половину грузового отсека. Так быстро, что никто не успел даже вскрикнуть – а мой «кольт» уже упирался дулом авиатору под гладкий подбородок.

– Тихо, тихо, Горчаков. Убери от меня эту штуку, пожалуйста.

– Ты?! – выдохнул я.

– Конечно. Без меня за штурвалом вы все покойники. – Хельга подняла руку и стащила с головы шлем. – Да и к тому же – разве я могу пропустить такое веселье?

Глава 36

– А я еще раз повторяю – вы не знаете, как управлять такой машиной, ваше величество! – сердито проворчал усатый командир «Ильи Муромца». – Даже представления не имеете!

– Я уже почти два часа сижу с вами рядом. – Хельга улыбнулась и пожала плечами. – Вполне достаточно, чтобы разобраться с механизмами. А остальное…

– Достаточно! Я не собираюсь и слушать такую ерунду!

Командир снова сверкнул темными глазищами и вцепился в штурвал так, будто кто-то собирался занять кресло авиатора силой. Он явно оказался не в восторге, что девчонка – пусть даже императорских кровей – требовала уступить ей место. Я его прекрасно понимал. Но избавляться от упрямой императрицы было уже слишком поздно – с того самого момента, как «Илья Муромец» оттолкнулся колесами от земли и взял курс на Вену… Впрочем, его благородие командир уже чуть ли не готовился вышвырнуть Хельгу за борт с парашютом.

Или даже без.

– Вы не можете… – продолжал бушевать он. – Нет, это совершенно немыслимо! Форменное безобразие… Князь, ну скажите же хоть слово!

– В любой другой ситуации я бы оказался всецело на вашей стороне. – Я на мгновение задумался. – Но нам предстоит провернуть то, что еще никто и никогда не делал. А ее величество действительно отличный авиатор.

– Вот как? – Усы командира дернулись, как у рассерженного кота. – И поэтому я должен доверить ей машину стоимостью в десятки тысяч имперских рублей и наши жизни в придачу?

– Я не могу вас обязать… конечно же, – осторожно отозвался я. – Его величество Павел доверил мне командование операцией – но не аэропланом.

– Земля, над которой мы летим – мой дом. – Хельга указала вниз так, будто вдруг захотела пальцем пробить пол под ногами. – Я отыщу Хофбург даже с закрытыми глазами, а вам придется идти вслепую – или спускаться чуть ли к самой земле… Неужели не видите, что там творится?

Небо за стеклом кабины «Ильи Муромца» действительно изменилось: день выдался погожим, но теперь мы летели сквозь грязно-серую хмарь. Тучи еще не накопили столько влаги, чтобы сбросить ее на землю дождем, зато сами раздулись и потемнели. Воздух вокруг сгустился, и я почти физически ощущал, как моторам тяжело сквозь него продираться – даже вчетвером. Весь корпус аэроплана то и дело вздрагивал и начинал жалобно скрипеть.

Тучи надежно скрывали нас от чужих глаз – но и я не мог разглядеть сквозь них землю. Хельга не ошиблась: когда мы полетим над Веной, придется или спускаться ниже и подставлять брюхо «Ильи Муромца» под огонь винтовок и пулеметов, или надеяться на удачу.

– Одна ошибка – и наши люди выпрыгнут раньше, чем следует – или чуть позже! – Хельга не собиралась сдаваться. – Промахнутся на сотню или две сотни шагов – и уже не смогут даже подойти к Хофбургу.

– Проклятье… я действительно ничего не вижу. – Командир виновато покосился в мою сторону и ослабил хватку на штурвале. – И если уж ваше величество действительно так уверена… Но я буду рядом!

– Займите мое место, ваше благородие. – Я поднялся из кресла. – Ее величеству может понадобиться вторая пара рук.

В кабине было довольно тесно, так что мне пришлось чуть ли не прижаться к Хельге, пропуская ее к штурвалу. Она подмигнула, изобразила губами поцелуй – и через мгновение плюхнулась в кресло и взялась за рычаг руля высоты. Так уверенно, будто всю жизнь управляла не юркими одномоторными бипланами, а громадинами вроде «Ильи Муромца».

Моторы зарычали чуть громче, и машина принялась задирать нос. Корпус мелко затрясся,