Шпаргалка для ленивых любителей истории. Короли и королевы Франции, 987–1498 гг. - Александра Маринина

Людовик Орлеанский, поддерживая мармузетов, забрал в свои руки слишком много власти и теперь уже беззастенчиво злоупотреблял ею.

В такой благости прошло чуть меньше четырех лет. Весной 1392 года король тяжело заболел какой-то лихорадкой, после которой стал подвержен резким перепадам настроения, раздражительности и гневливости, а также болезненной реакции на любой громкий звук. Вскоре лихорадка повторилась, последствия для нервной системы стали еще более выраженными. Пятого августа 1392 года состоялся дебют серьезного психического расстройства у короля Карла Шестого. Он во главе вооруженного отряда направлялся в Нант. Поездка была воинственно-деловая, связанная с необходимостью разобраться с покушением на коннетабля Оливье де Клиссона, главного мармузета. Покушение не удалось, Клиссон выжил и смог назвать имена напавших на него, и король счел необходимым лично найти и наказать преступника, Пьера де Краона, который принадлежал к высшему дворянству и уже был ранее обвинен в краже. Оказывается, Людовик Анжуйский, ведя войну за Неаполь, посылал де Краона к своей жене за деньгами на продолжение кампании, Краон деньги получил, но вместо того, чтобы привезти их Людовику, все пропил-прогулял и спустил на срамных девок. Теперь же, после попытки убийства коннетабля, Краон где-то отсиживался, и Карл счел своим долгом принять меры. Засиделся он в мирной жизни, заскучал, а тут есть возможность съездить куда-то, проветриться, мечом помахать.

Между прочим, у Александра Дюма в романе об Изабелле Баварской (на самом деле – о правлении Карла Шестого) приводится куда более мягкая версия виновности Краона. Мол, он намекнул жене Людовика, младшего брата короля, что муж ей изменяет, Людовик рассвирепел и наябедничал на Краона королю, а тот повелел изгнать Пьера, потому что на него и раньше уже поступали жалобы. И ни слова про обвинения в краже. Зато очень подробно и красочно расписывается, как де Краон составляет план мести в обществе герцога Бретонского, как готовится, нанимает в Париже дом, мимо которого рано или поздно проедет ненавистный коннетабль Оливье де Клиссон – главный жалобщик. И весь этот процесс подготовки подозрительно напоминает приготовления к совсем другому убийству, совершенному в 1407 году. О нем вы узнаете чуть дальше. В общем, Дюма поступал примерно так же, как в свое время Шекспир: брал «вкусный» факт и помещал его туда, куда удобно автору романа, путая даты, смешивая действующих лиц, но зато снабжая виньетками – плодами писательской фантазии.

Итак, Карл Шестой отправился искать Пьера де Краона и разбираться с ним. В пути король перенес очередной приступ лихорадки, чувствовал себя плохо, но вознамерился продолжать путь и даже от лекарств отказался. То, что произошло 5 августа 1392 года при подъезде к Манскому лесу, имеет в текстах хронистов и историков различное описание, но некоторые опорные точки-факты повторяются во всех изложениях. К королю подошел некий человек (то ли вышел из леса, то ли откуда-то из другого места появился, возможно, что из расположенного поблизости лепрозория, то ли было два разных человека по очереди). Он был одет в белый балахон (варианты: в рваный дублет; в рубище и босой; с закрытым лицом). Этот человек сказал: «Остановись, благородный король, не иди дальше, тебя предали!» У данной реплики тоже есть вариации, но незначительные и ни в коем случае не меняющие сути: короля предупредили о предательстве и рекомендовали повернуть назад. Рядом с королем ехал паж, которого в дороге сморил сон, и он задремал прямо на коне. От голоса странного незнакомца паж вздрогнул, просыпаясь, и случайно выронил копье, которое со звоном ударилось о шлем шагающего рядом пехотинца. Раздался громкий металлический лязг, послуживший, по-видимому, триггером для вспышки безумия: король выхватил меч и завопил: «Вперед! В атаку на предателей!» И принялся рубить своих воинов направо и налево. Сначала проткнул того самого пажа, потом еще одного рыцаря, многих ранил и покалечил, затем погнался за собственным братом Людовиком Орлеанским (вариант: сперва напал на брата, потом уже на остальных). Наконец короля удалось схватить и разоружить. Виктор Дюрюи считает, что первопричиной нервного расстройства стало бремя ответственности за страну, которое оказалось непосильным для мальчика-подростка, ставшего королем в неполные 12 лет. Но мы с вами, однако, знаем множество примеров, в том числе и из истории Англии, когда раннее вступление во власть ничуть не сказывалось на психическом здоровье, хотя на характере, конечно, отражалось. В то же самое время, когда царствовал Карл Шестой, в Англии правил Ричард Второй, сын Черного Принца и внук Эдуарда Третьего, взошедший на престол в 10 лет, и с психикой у него был полный порядок.

После инцидента король впал в кому, но на третий день пришел в себя. Очень огорчился, когда узнал, что натворил, назначил пенсии вдовам и детям тех, кого успел убить в припадке, не стал продолжать карательную экспедицию и вернулся в Париж, где полностью отстранился от дел. Все бразды правления передал дядьям (то-то радости им было!), а сам предавался развлечениям, охоте и занятиям спортом. Ему было всего 23 года.

В течение нескольких месяцев Карл Шестой выглядел вполне здоровым, только делами заниматься не хотел. Но в январе 1393 года на королевском балу произошел несчастный случай: во время театрализованного представления, в котором участвовал и сам король, один из танцующих случайно задел факел, льняные платья артистов, пропитанные цветным воском, загорелись. Пожар, паника… Король физически не пострадал, но шок был настолько силен, что спровоцировал второй приступ, во время которого Карл в течение нескольких дней никого не узнавал, твердил, что никогда не был женат и детей у него нет, и вообще он не король. «Кто эта женщина, которая меня преследует?» – сердито спрашивал он, указывая на королеву Изабеллу. И это при том, что он уже семь лет состоял с ней в браке и пять раз становился отцом (двое детей умерли, но трое были на тот момент живы).

С тех пор так и шло: какое-то время король вел себя как совершенно здоровый человек, потом случался приступ, длившийся порой по нескольку недель, а то и месяцев. В хорошие периоды он мог заниматься делами, собирать Совет, диктовать письма, и никто бы не сказал, что с ним что-то не так. В плохие же периоды он не узнавал людей, не помнил себя, становился буйным, отказывался мыться и менять одежду, испытывал постоянный ненасытный голод и очень много ел или, наоборот, полностью отказывался от еды. И был уверен, что сделан из стекла.

Через несколько лет стало очевидным, что так продолжаться не может: король не в состоянии управлять страной, и нужно как-то поделить власть. На эту