На Севере дальнем - Николай Шундик

Последним пришел Эттай. Тесемка на левом торбазе его болталась. Мальчик чуть-чуть прихрамывал и тер шишку на лбу.

«Опять не так, как у всех, получилось, опять смеяться надо мной будут! — досадовал он. — Ну ничего, пусть смеются. Не виноват же я, что тесемки развязались...»

Заметив на себе насмешливые взгляды, Эттай еще издали крикнул:

— Плохо подготовился! Не подвязал как следует тесемки, наступил на одну из них и прямо об землю лбом стукнулся, а там камень был.

— А может, там только заячий помет валялся? — нарочно тоненьким голоском, насмешливо щуря подслеповатые глаза, спросил старик Кэргыль.

— Да нет, камень! — Эттай тяжело вздохнул и, порыв­шись в своем кармане, вдруг действительно извлек довольно увесистый камень.

Послышался дружный хохот.

— Ты бы еще скалу с собой захватил, тогда, быть может, взял бы самый первый приз! — выкрикнула мать Эттая, вы­тирая выступившие от смеха слезы.

— Едут! — послышался зычный голос старика Кэргыля.

Наступила тишина. Несколько круглых облачков, прони­занных солнечными лучами, стремительно двигались к посел­ку. Женщины бросились разжигать костры.

— Вальфо! Вальфо! — закричали ребята.

Старики козырьком прикладывают к глазам руки и смот­рят на стремительно приближающихся наездников.

Горит на солнце огромный медный чайник, наполненный плитками дорогого чая. Это первый приз. Блеск красной меди слепит глаза. Шумит лавина упряжек. Хлестко стучат свистя­щие погонычи. «Гы! Гы! Га!» — несутся возгласы наездников. Храпят взмыленные олени. Резкие взмахи погонычей похожи на взмахи сабель конников.

Вальфо, весь подавшись вперед, подскакивает на прыгаю­щей нарте. Он слышит позади себя шум мчащейся лавины и знает, что сейчас, перед финишем, может вырваться кто-ни­будь вперед. Вальфо бдителен. Из своих обезумевших от бе­шеной гонки оленей он выжимает самую предельную скорость. Горит на солнце красная медь. Вот она блеснула прямо в гла­за и осталась где-то позади. Вальфо остановил упряжку. С по­мутневшими глазами, с высунутыми языками, олени дышат тяжело, со свистом. То вздымаются, то опадают их влажные, покрытые пеной бока. Женщины быстро освобождают оленей ог упряжки. Олени дико шарахаются в сторону и затем, осво­божденные от груза, встряхиваясь, уходят в сторону поселка.

Одна за другой мчатся упряжки прямо на костры.

Женщины и старики, подбежав к оленям, ловко и быстро выпрягают их. Разгоряченные наездники радостно щурятся на солнце, с достоинством отвозят в сторону свои нарты. На многих из нарт лежат вторые, третьи, четвертые призы: у од­них — шкура лисицы, у других — столярные инструменты, у третьих — набор капканов.

Шумно, весело в поселке. Остыв после гонок, молодежь за­тевает борьбу, состязание в беге, в прыжках.

А солнце, словно радуясь людскому веселью, поднимается все выше и выше, становится все жарче и жарче.

Уже поздно вечером, после того как была просмотрена художественная самодеятельность школьников и комсомоль­цев поселка, оленеводы выехали в тундру. Там их ждала горя­чая работа — ждали богатые колхозные оленьи стада с тыся­чами маленьких телят.

Мерно постукивают копыта оленей, бегут и бегут упряжки бесконечной цепью, одна за другой. Солнце спускается к гори­зонту. Вот оно уже совсем скрылось. Талые снега зажигаются багрово-сумрачными искрами от полыхающей вечерней зари. Серый мрак выползает из ушелий. Но заря полыхает, как огромное красное знамя, развернутое над миром в день вели­кого праздника Первого мая. В какой-то неуловимый момент происходит встреча зари вечерней с зарей утренней.

Постепенно темно-красный сумрак переливается в свежие и чистые, огненные тона. Вечер сменяется утром. Дует легкий ветерок, доносится запах талых снегов...

— Сейчас солнце всходить будет, — говорит едущий впе­реди всех Вальфо, останавливая своих оленей.

Оленеводы сходят с нарт. Молча они смотрят в ту сторону, где должно показаться солнце.

И вот из-за острого пика горы блеснул край раскаленного огненного диска. Брызнули по снегу каскады светлых мерца­ющих искр.

Запорхали со свистом стаи пуночек, защебетали куро­патки.

— Чисто вокруг красного солнца. Хорошим, очень хоро­шим будет день! — говорит Вальфо, наблюдая, как постепен­но выкатывается из-за острой запламеневшей вершины горы раскаленный диск. — Красный цвет — цвет жизни и радо­сти,— продолжает Вальфо. — Но красный цвет — это еще и цвет большого гнева!.. Так я скажу свое последнее слово в праздник Первого мая, — задумчиво добавляет он после не­долгого молчания.

Оленеводы снова тронулись в путь. Оторвавшись от вер­шины сопки, плывет в свой счастливый, благодатный путь и весеннее солнце.

ВОР

Наступило лето. Растаяли наконец огромные сугробы, но на складках гор, в глубоких оврагах снег остался. Это был вечный снег, твердый, как мрамор.

Сильным южным ветром оторвало от берега льды. Бес­конечные стаи перелетных птиц с радостными криками всё ле­тели и летели над тундрой и морем. Морские утки самых раз­личных пород иногда усаживались на волны, совсем близко возле берега. Гуси, лебеди, речные утки облюбовывали тун­дровые реки, озера. У обрывистых скал неумолчно шумели огромные птичьи базары.

Петя, Кэукай, Эттай и Чочой ушли из поселка на поиски птичьих гнезд. Они обшарили возле лагуны все косы, умудри­лись побывать на островках многих озер и уже набрали доб­рую полсотню яиц.

На одной из кос они встретили посеревшего песца, кото­рый успел обшарить здесь все гнезда. Мальчики набрали пол­ные пригоршни камней и с громкими криками бросились за песцом. Когда перепуганный зверек кинулся в воду, ребята утихли.

— Не надо его бить камнями, — сказал Кэукай. — Какой толк, если убьем его! Может, он к кому-нибудь в капкан зи­мой попадется.

Песец благополучно добрался до острова, отряхнулся от воды и скрылся за холмиком.

В одном из узких мест ребята перебрались по перекату на противоположный берег лагуны.

— Ложись! — неожиданно скомандовал Петя.

Ребята плюхнулись на землю. Прямо перед ними плеска­лось длинное голубое озеро с мелкими зарослями багульника по берегам. На озере мирно плавала лебединая стая. Бело­снежные, с длинными, гордо выгнутыми шеями, лебеди двига­лись по воде медленно, величественно.

— Двенадцать штук! — прошептал Эттай. — Подползем ближе...

— Подползем, — поддержал его Петя.

Ребята поползли к озеру, прижимаясь к самой земле. Но, когда они уже были от лебедей метрах в тридцати, птицы вдруг разом взмахнули крыльями и полетели, набирая высоту. Огромные крылья их взмахивали плавно, ритмично.

Мальчики затаив дыхание долго лежали на земле, прово­жая восхищенными глазами улетавшую лебединую стаю. И только они хотели встать, прямо над ними пронесся косяк журавлей. С опущенными длинными ногами журавли покружили над озером и сели на берегу, совсем почти рядом с маль­чиками.

— Апчхи!.. — вдруг чихнул Эттай.

Друзья возмущенно зашипели на него, но Эттаю, как на­зло, нестерпимо хотелось чихать. Закрыв рот и нос обеими руками, он посинел, глаза его выпучились. Он даже ногами за­семенил, но удержаться не смог и снова чихнул. Услыхав по­дозрительный звук, журавли быстро-быстро пошли между коч­ками в сторону.

— Не выйдет из тебя охотника, — с пренебрежением ска­зал Эттаю Кэукай.

— А я себе чихательницу сделаю, — не смутился Эттай.— Сошью такую сумку из толстой шкуры оленя. Захочу чихать, голову туда засуну, отчихаюсь как следует и опять поползу к зверю...

Мимо мальчиков пролетали со свистом чирки, шилохво­стки, сауки, крохали.

— А знаете что: пойдемте к берегу моря, к птичьему ба­зару. Там на скалах много яиц набрать можно, — предложил Петя.

Ребята встали и, забыв усталость, пошли по тундре к бе­регу моря.

Перед тем как начать спускаться по скалам вниз, мальчи­ки сели передохнуть.

— Интересно все же, куда сегодня ночью мог деваться мо­торный вельбот? — невесело спросил Эттай. — Отец мой вол­нуется сильно. Некоторые говорят, что отец плохо закрепил вельбот и его унесло в море...

История с пропажей вельбота уже была известна во всем поселке.

— Мне очень жалко твоего отца, — сказал Кэукай. — Если вельбот не найдется, сильно ругать его будут...

Отдохнув, друзья начали спуск. Оглушенные птичьим го­моном, они с затаенным страхом осматривали мрачные вы­ступы скал.

«Я предложил им идти сюда, значит, должен идти впере­ди», — подумал Петя.

Осторожно нащупывая ногой выступы на скалах и выби­рая наиболее безопасный путь, он стал спускаться.

— Только старайтесь вниз не смотреть, — нетвердым от волнения голосом предупреждал он товарищей.

На его носу, на котором к лету резче обозначились точеч­ки веснушек, сейчас выступили капельки пота.