Святослав. Хазария - Валентин Гнатюк

Князь крепко обнял богатыря:

– Дякую за добрую службу, Булат! Посланник твой подоспел вовремя, мы переняли степняков и разбили их наголову. А как полк удалось сберечь, ведь те хазарские тьмы через Белую Вежу, мыслю, проходили?

– Верно, княже, кабы узнали мы о них чуток позже, все бы головы сложили. А так успели сняться и уйти. Правда, наскочил на нас один из тарханов ихних. Сеча крепкая была, половина людей наших загинула, едва ушли, благо, что кони добрые, койсожские. Вначале от хазар бегали, а потом за твоей дружиной всё никак поспеть не могли. То, говорят, там дружина Киевская, а то уже в совсем другом месте. Тут и вправду хазарам верить начинаешь, что не люди у тебя в дружине, а дэвы. – Богатырь улыбнулся.

– Добро, брат Булат, в какую тьму хочешь войти со своим полком?

– К Горицвету и пойду, как в Саркеле было, – снова улыбаясь, ответил полковник, но, заметив, как помрачнел князь, насторожился.

– Нет больше темника Горицвета, – скорбно сказал Святослав. Помолчал, а потом добавил: – Погиб он, но его тьма жива, и командует ею сейчас старый темник Издеба, вот к нему и пойдёшь, будешь его вторым оком.

Разыскав темника Издебу и представив ему своих воев, Булат на первом же привале заглянул в Берестянский полк. Вышеслава кто-то окликнул, оглянувшись, он узрел перед собой статного витязя в добром одеянии и не сразу признал в нём саркельского оборванца. А когда узнал, то бросился навстречу, и они заключили друг друга в крепкие объятия.

– Как я рад, брат, что ты живой! Рассказывали купцы киевские, что сеча у вас с хазарами была крепкой, рекли, большая часть Молодой дружины загинула в той битве! – гудел богатырь, и очи его сияли.

– Да, много пало воев наших, но нас с отцом Перун сохранил, – ответствовал огнищанин. – А ты как, сыскал своего обидчика?

– Кабы не полк на мне, не служба княжеская, то раньше пробрался бы в Итиль и достал его. За сим сейчас и иду с вами.

– Итиля мы точно не минем, может, и повстречаешь своего должника. А как Светана твоя, отжила ли?

– За два лета многое сгладилось, да не всё, нет-нет да и разрыдается среди ночи. Дитя мы сейчас ждём, коли всё ладно будет, то надежду имею, что дитя ей лучшим лекарем станет, – с тихой нежностью в голосе произнёс Булат. Потом вынул из-за пояса топор. – Вот, держи, топор Овсенислава, я многих врагов его именем Яме пожертвовал. Пусть память в семье твоей хранится, чтоб потомки помнили. Ну, брат Вышеслав, пора, полк на мне, – виновато молвил богатырь, и они ещё раз крепко обнялись. – Храни тебя Перун, брат!

– И тебя, Булат, пусть всегда хранит наш воинский бог! – растроганно ответил Вышеслав.

Напрасно дожидался Каган выхода урусов из Безводной степи. Они не появились ни к означенному времени, ни позже. А потом разведка доложила, что Святослав неожиданно появился у Переволока, соединившись там с варягами.

Ярости Владыки не было предела. Призвав сопровождавших его троих византийских стратигосов, Каган хотел немедля казнить их, но те, падая ниц, уверили Божественного Владыку, что князь россов идёт в сопровождении чародеев и это они изменили движение Киевской дружины. Стратигосы клялись своей кровью доказать верность Хазарии и Кагану. Владыка подумал, что хорошие военачальники ещё сгодятся в сражении, а уж с тех, кто выживет, можно потом и шкуру спустить…

И велел Каган подняться вверх по берегу Волги и преградить урусам путь на Итиль, что является сердцем Хазарии. Не зная, что предпримет Святослав, Каган велел раскинуть стан.

С тяжёлым сердцем ждал встречи со старшим Горицветом Святослав. Когда сообщили ему о том, что встретили дозорных Инара, князь оглянулся на сопровождавших его темников и охоронцев и упредил глухим голосом:

– Старшему Горицвету о гибели сына я сам скажу…

Инар с темниками выехал навстречу, приветствовал князя и спросил удивлённо:

– А отчего, княже, ты здесь и где Притыка?

– Притыка остался в Дон-граде, – ответил мрачно Святослав. – Где сейчас тьма Горицвета? – спросил князь, поднимая на темника тяжкий взгляд.

– Тьма здесь, княже, а Горицвета нет, погиб он седмицу тому. – Варяг понурил голову, будто винил себя в гибели старого темника.

– Как случилось? – Голос Святослава зазвучал совсем глухо.

– Мы тогда порознь были. Говорят его вои, что бой краткий был, но жестокий…

Все скорбно замолчали, потом сняли шеломы, поминая про себя доброго воина и верного боевого товарища.

– Дружине отдыхать, темники – через час ко мне на совет, – обронил Святослав посеревшими устами и поехал прочь.

Когда через час темники собрались у княжеского шатра, Святослав уже был собранным и волевым, только очи его блистали неукротимым огнём, – в них прибавилась искра праведной мсты за старшего Горицвета – одного из лучших киевских темников.

На совете было решено, не теряя времени, спускаться правым берегом Волги вниз, к Итилю.

Через два дня перед князем предстал Ворон. Он был заметно исхудавшим, заросшие щетиной щёки, на одной от уха до подбородка выделялся едва закрывшийся свежий порез. Пёстрый хорезмский халат был без одного рукава и разрублен в нескольких местах.

– Хазары стоят у берега Pa-реки станом, – превозмогая усталость, доложил изведыватель князю, – в двух гонах отсюда, сам Великий Каган там, командует войском воевода Бабур и три византийских стратигоса. Войско великое, тьма тем.

– Коли такое великое войско и сам Каган с ними, – спросил Святослав, – почему же они на нас не идут, а стоят заслоном, будто обороняться собрались?

– Потому, княже, что боятся они нас и в победе своей не имеют уверенности. Их Бек вместе с богатыми иудеями из Итиля уже сбежал, а то знак для остальных, для всего града. – Начальник изведывателей помолчал, потом, поразмыслив, добавил: – Я в стане их был, разговоры слушал, ждали они нас, княже, у выхода из Безводной степи, – мрачно обронил он. – Потому теперь и боятся пуще прежнего, воины шепчутся, что идут с нашим воинством чародеи, которые и упредили тебя об опасности, а против того чародейства и тьма тем ничего-де сделать не сможет.

– За работу твою, Ворон, дякую, добрые вести принёс, зело нам сейчас важные, будем с темниками теперь совет держать, как тот страх хазарский лепше использовать.

Святослав приказал собрать совет, а сам мыслил, как вовремя подоспел Издеба и упредил о предательстве, ведь прямо в западню едва не попала дружина.

– Притыка сейчас связан койсогами в Дон-граде, а нам в тылу столь многочисленного врага непременно поддержка нужна. Что будем делать?

Задумались темники, и было отчего. Хазарские разъезды да дозоры по всей степи рыскают, незаметно мимо никак не проскользнуть.

– Есть мысль одна, – молвил Издеба, – Тайный тиун подсказал.

Выслушав предложение, Святослав с темниками единодушно его одобрили. Князь же встретился с Великим Могуном, и они долго беседовали один на один.

И началась работа. У воинов – своя, у волхвов да их помощников – своя.

Не учёл старый Каган, что кияне на Непре-реке жили и сызмальства умели лодии строить. За те три дня, что стояли Станом, русы непрестанно трудились и спустили на Волгу сто лодий, лодчонок да плотов. Ещё посланные вверх по Волге отряды пригнали около пятидесяти разных лодок, собранных у жителей прибрежных селений.

Ночью отобранные ратники выстроились на волжском берегу. Седоусый темник ратной тьмы Селидор ещё раз напомнил, что, как только они окажутся на плотах и лодьях, немедля все должны онеметь и у ворога в тылах вести себя тише воды ниже травы.

Великий Могун вошёл в воду и обратился с молитвой-просьбой к славной и могучей Pa-реке, матери славянской, текущей как по земле, так и по небу, прося помочь в правом деле освобождения светлых берегов её от рабства хазарского. Просил кудесник Мать Макошь сокрыть берега мглою ночною и туманом речным, а Берегинь просил плеск волны от вёсел утихомиривать. Кроме пеших ратников решено было погрузить и несколько конных воев-посыльных, чтобы во время сечи иметь связь скорую с основными силами. Потому кудесники подходили к коням и накладывали на них заклятие, отбирая голос, чтобы лошадь, даже если её случайно ранят, не могла ни заржать, ни захрапеть. Только после этого началась погрузка на всё, что могло плыть и что успели мастеровитые кияне сотворить за три последних дня и собрать в прибрежных рыбацких весях. Вначале в особое место на реке, которое определили два дня тому, пуская по течению коряги и обломки брёвен, вывели и отпустили крохотный плотик с двумя молодыми волхвами, чтобы они, проплывая мимо вражьего стана, силой волховскою усыпили стражу хазарскую у берега. А потом, один за другим, в полном безмолвии, будто тени бестелесные спускались по реке плоты и лодьи, растворяясь в кромешной тьме и вдруг наплывшем густом тумане.

Спустя некоторое время плотик с волхвами уткнулся в песчаную косу ниже хазарского Стана, но ни один из них даже не шелохнулся. Только когда последняя лодия оказалась на той же отмели, задышали волхвы, дрожь прошла по их телам, и они стали на ноги. В безмолвии выгружались плоты и лодии, а вои их быстро прятали в прибрежных зарослях осоки.