Борис Годунов. Трагедия о добром царе - Вячеслав Козляков

Известно подробное описание «домашней казны» Бориса Годунова, причем датируется оно октябрем 1588 года, то есть временем, когда Годунов был еще боярином. Павел Иванович Савваитов, публикуя выдержки из этого документа, перечислил «платье, оружие, ратный доспех и конский прибор» Бориса Годунова[441]. Обращение к описи добавляет новые штрихи к знанию не только о предметах, но и об их владельце — правителе Московского царства. Само появление описи говорит о необычном характере домашнего хозяйства Годунова. Чаще всего об имуществе людей той эпохи мы узнаем из рядных записей с подробным перечислением приданого или духовных грамот — завещаний. Но личные вещи Бориса Годунова, избранного царем, стали со временем частью дворцовой казны, поэтому опись и сохранилась. В ней можно даже легко запутаться, не зная утерянного значения многих слов. Понятно, однако, что хозяин любил и ценил размах и не был чужд роскоши. Шапка с алмазом, в которой Борис Годунов принимал послов, возможно, была собольей «кучмой»[442], украшенной изумрудами, яхонтами и «круживом, низанным жемчугом в шахматы». Хотя у хозяина этого гардероба была не одна «горлатная» (сделанная из меховых горлышек) высокая шапка, а еще и нарядные колпаки, или наурузы, тафьи и даже «шляпа немецкая дымчата». В описи упомянуто несколько богатых боярских шуб, парадных кафтанов-ферязей, кафтанов «турских» из «венедицкого» (венецианского) бархата и много прочих однорядок, опашней, армяков и чуг (кафтанов для выезда с короткими рукавами). Заметно следование моде: вещи больше «турского», «кизылбашского» или «литовского» дела. Редко когда встретится упоминание о их туземном, «московском» происхождении, да и то лишь после того, как будут описаны более дорогие иноземные предметы. В этом хозяйстве можно найти даже «струцье перо» (то есть перья страуса)[443].

Интерес Бориса Годунова к модной при европейских дворах экзотике поддерживался иноземными послами, дарившими русскому правителю попугаев и обезьян. Иногда даже складывается впечатление о том, что Борис Годунов содержал у себя на кремлевском дворе целый зоопарк. Джером Горсей писал, что, стремясь завоевать потерянное расположение правителя, он «поднес» ему в 1588 году в подарках: «пестрого боевого буйвола, 12 бульдогов, двух львов, три своры борзых и три пары другой хорошей породы»[444]. Описание этой экзотической живности не попало на страницы описи боярской казны. Но дело в том, что Горсей по забывчивости всё перепутал и подарки предназначались царю Федору Ивановичу. Английский купец сам написал, как в Кремль была введена целая процессия из живых английских подарков. Первым вели «прекрасного белого быка» в «природных пятнах», с «большим зобом», рога которого были выкрашены золотом. Его приняли за какое-то невиданное животное — «буйвола». Всех восхитило, что быка сначала «заставили встать на колени перед царем и царицей», а потом он поднялся, «свирепо оглядываясь по сторонам». Британских львов везли в клетках, причем слушались они только одного «маленького татарского мальчика с прутом в руке». Живописны были и огромные бульдоги, «украшенные бантами, ошейниками и проч.»[445]. Было еще много других подарков; по словам Горсея, «правитель Борис Федорович провел целый день в пересмотре драгоценностей, цепей, жемчуга, блюд, золоченого оружия, алебард, пистолей и самопалов, белого и алого бархата и других изумительных и дорогих вещей, заказанных и столь любимых им». Туда же была приглашена и его «сестра-царица» Ирина Федоровна, которая больше всего поразилась музыкальным инструментам: «…особенно ее удивили органы и клавикорды, позолоченные и украшенные эмалью; никогда прежде не видев и не слышав их, она была поражена и восхищена громкостью и музыкальностью их звука». Музыканты играли во дворце самым высоким слушателям («были допущены в присутствии таких персон, куда и я не имел доступа»)[446]. Борис Годунов не только хорошо воспринял все подарки (взял даже портрет Горсея), но и щедро отплатил за них. Возможно, что некоторые из упомянутых предметов (или даже животных из английского зверинца) впоследствии все-таки оказались на годуновском дворе. Если так, то это еще один штрих к характеристике домашнего обихода правителя царства.

Огромное хозяйство Бориса Годунова тоже требовало своего управления. У боярина был свой приказчик — Михаил Косов, чье имя встречается в качестве управителя Важской земли, переданной Годунову не позднее июля 1586 года[447]. Косов служил в кремлевском дворе Годунова; он упомянут в записках Джерома Горсея как «видный дворянин», передававший ему царские подарки[448]. Однако Горсей, видимо, не разобрался с его чином. В дневнике имперского посольства сохранилась запись о том, что «дворецкий» Михаил Косов передавал подарки от Бориса Федоровича и сам получил от посла Николая Варкоча золотой кубок. Интересно, что Борис Годунов отослал этот подарок назад, сказав, что «такой подарок слишком великолепен для него, будет с него и попроще». Имперский посол действительно подарил Борису Годунову великолепные подарки; среди них «прекрасную драгоценность»: «верблюд, а на нем сидел араб, у верблюда с каждой стороны висело по золотой корзиночке, в которых для украшения вделано было несколько маленьких золотых монет. Вся драгоценность была выложена прекрасными рубинами и алмазами». Возможно, что, возвращая кубок, Борис Годунов хотел смягчить впечатление от грубости приставов, которые «были бесстыжи и грубы по московской повадке» и вымогали у посла еще и другие дары: «Подари, де, посол, еще золотую цепочку к драгоценности, чтобы было на чем ее повесить!» «Приложи, де, еще золотое кольцо к ней, тогда Борис Федорович одарит тебя знатно». Когда посол исполнил все их просьбы да еще наградил дворецкого Михаила Косова золотым кубком, Борис Годунов предпочел дипломатично продемонстрировать свою скромность. Он прибавил от себя еще подарки и вернул подаренный кубок, чтобы послы не подумали, что могут дарить золотые кубки как Борису Годунову, так и его слуге[449].

Имелась у Бориса Годунова и «личная» канцелярия. В ней служили также дворецкий Богдан Иванов и казначей Девятой Афанасьев[450].

Положение Бориса Годунова при троне открыло дорогу к чинам и богатствам всем более или менее заметным представителям родов Сабуровых, Годуновых, Вельяминовых. Впрочем, точно так же действовали другие бояре, например Романовы или Шуйские, вокруг которых всегда было много родственников, свойственников, слуг и «хлебояжцев». Картина привычная для Московского царства до самого его заката[451]. Однако особенность Бориса Годунова была в том, что, доверяя своим родственникам, приближая их и расставляя на ключевые посты, он не забывал о «приличиях». Даже опальные люди часто возвращались им из ссылки, несмотря на их явную вражду к правителю царства. Кого-то он мог считать больше не опасным себе, а кого-то намеренно ставил в такое положение, чтобы вернувшийся к Государеву двору человек помнил, кому он обязан.