Золото Спарты - Клайв Касслер

Восемь или десять пар медленно, не отрывая завороженных глаз от полок, обходили стенд по кругу, указывая пальцем то на один, то на другой экспонат и перешептываясь. На подсвеченных снизу лицах было написано восхищение. Сэм и Реми незаметно присоединились.

Сэм, отлично разбиравшийся в истории, сразу же увидел много знакомого оружия: знаменитый клеймор, шотландский обоюдоострый двуручный меч; бердыш, русский боевой топор; короткий изогнутый французский фальшион; шамшир, персидская сабля; оманский «ханжар» с рукоятью из слоновой кости; японская катана, излюбленное оружие самураев; классический римский короткий меч, известный как гладий.

Многие экспонаты он видел впервые: английская мамлюкская сабля; турецкий ятаган; метательный топор викингов; инкрустированный рубинами марокканский кинжал «куммия».

— Не слишком оригинально, верно? — шепнула Реми на ухо Сэму.

— В смысле?

— Убийца, коллекционирующий ножи. Я понимаю, если бы тут стоял стенд, уставленный фарфоровыми куклами…

Они дошли до дальнего конца стенда, повернули за угол и остановились полюбоваться блеском серповидного египетского «хопеша». На другом конце комнаты гости зашептались. Пары у противоположного торца стенда стали расступаться, пропуская вперед какую-то фигуру.

— Акула приплыла, — пробормотала Реми.

— Эх, а я как назло забыл прихватить отравленную приманку, — сказал Сэм.

Гедеон Бондарук заговорил по-английски, с легким акцентом. Низкий бас разнесся по комнате.

— Добрый вечер, дамы и господа. По выражениям ваших лиц я вижу, что моя коллекция вас пленила.

Расправив плечи и заложив руки за спину, как генерал перед строем солдат, Бондарук не спеша направился вдоль стенда.

— Орудия войны часто вызывают такую реакцию. Мы, так называемые цивилизованные люди, делаем вид, что смерть и насилие нас не увлекают, на самом же деле они заложены в нас на генетическом уровне. В глубине души все мы неандертальцы, которые борются за выживание.

Бондарук остановился и оглядел слушателей, проверяя, нет ли желающих с ним поспорить. Желающих не нашлось, и он пошел дальше. В отличие от облаченных в смокинги гостей, Бондарук был в черных брюках и черной шелковой рубашке, густые темные волосы собраны в хвост. Худой, с резкими чертами лица, он будто прожигал вас взглядом пронзительных черных глаз. И Сэм, и Реми знали, что Бондаруку под пятьдесят, но выглядел он лет на десять — пятнадцать моложе.

Он словно не замечал реакции гостей, которые как один почтительно расступались при его приближении: мужчины поглядывали на мафиози с опаской, на женских лицах читалась целая гамма эмоций — от неприкрытого страха до любопытства.

Бондарук остановился и постучал по стеклу.

— Крис, — сказал он, обращаясь ко всем сразу. — Традиционный кинжал малайцев. Да, он красив… это волнистое лезвие… но не слишком практичен. Скорее для церемоний, чем для убийства. — Он сделал еще несколько шагов. — Вот прекрасный экземпляр: китайский меч-дао. Вероятно, лучшее холодное оружие всех времен.

Он продолжил, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы рассказать о том или ином экспонате. Он либо устраивал краткий экскурс в историю, либо делился личными впечатлениями об эффективности оружия. Когда Бондарук подошел к ним, Сэм как бы невзначай отступил назад, к стене, увлекая за собой Реми. Лицо Бондарука отразилось в стекле напротив, он повернул за угол и встал у торца, любуясь шестифутовой алебардой… всего в шести футах от Сэма и Реми.

Реми сдавила предплечье мужа. Сэм, который не спускал глаз с Бондарука, и сам напрягся, понимая, что тот может обернуться в любой миг. Сэм не сомневался, что Бондарук их узнает, а вот получится ли у Сэма скрутить Бондарука и превратить мафиози в живой щит (единственный их шанс пробраться через толпу охраны) — было под большим вопросом.

Бондарук не обернулся. Вместо этого он заговорил:

— Алебарда: только англичане могли изобрести оружие, которое настолько же уродливо, насколько бесполезно.

По комнате прокатились смешки и шепот одобрения, а Бондарук свернул за угол и продолжил свою полулекцию-полупрогулку. Отпустив еще несколько комментариев, он дошел до конца экспозиции, повернулся к публике, кивнул и исчез за дверью.

Реми выдохнула.

— Н-да, умеет он себя подать. Этого у Бондарука не отнимешь.

— Аура жестокости, — пробормотал Сэм. — Она окружает его как плащ. От него просто веет жестокостью.

— Тот же запах исходит от Холкова.

Сэм кивнул.

— Да.

— Я уж было подумала, ты на него накинешься…

— Угу, я был готов… Ладно, пошли искать то, за чем пришли, пока я не передумал.

Глава 39

Чем ближе они подходили к западному крылу, тем меньше гостей попадалось навстречу. Если само поместье в комплексе напоминало знак мира, то основная часть дома представляла собой восьмиугольник: гостиные, фойе, уютные тесные комнатки и библиотеки окружали центральную переднюю. Поблуждав минут двадцать, Фарго забрели в неосвещенную оранжерею, где повсюду стояли кадки с пальмами и плетеные перегородки, увитые цветущими лианами. Сквозь сводчатый стеклянный потолок просматривалось ночное небо в бриллиантовой россыпи звезд. Слева от них, за стеклянной стеной, располагалось длинное крыльцо в окружении живой изгороди.

На северо-запад вела одна-единственная дверь. Фарго обошли оранжерею по кругу, проверяя, нет ли где камер или лишних глаз и ушей, и направились к двери. Заперто.

Сэм уже потянулся к карману за набором отмычек, когда голос сзади произнес:

— Простите, сэр, могу я поинтересоваться, что вы тут делаете?

Сэм действовал инстинктивно. Не раздумывая ни секунды, он повернулся к мужчине и рявкнул по-английски (как он надеялся, со сносным русским акцентом):

— Наконец-то! Куда вы запропастились? Вам известно, что датчики влажности вышли из строя?

— Простите…

— Вы из охраны?

— Да, сэр. Но…

— Мистер Бондарук сказал, что пришлет кого-нибудь. И мы тут торчим уже целых… дорогая, сколько, минут пять?

Реми, которая тут же включилась в игру, твердо кивнула.

— Не меньше.

Охранник нахмурился.

— Подождите секундочку, я должен проверить…

— Отлично, делайте, что должны, но позвольте мне вас спросить: вы себе представляете, что конденсат может сотворить с девятисотлетним бердышом? Мм? Что останется от рукояти из монгольского красного клена?

Охранник помотал головой, почти донеся руку с переносной рацией до рта.

— Вот, пальма — наглядный пример… Пойдите сюда! Видите листья?