Второе пришествие - Александр Новичков

Убивать молодого и пытливого мага мне не хотелось. Он не смог ответить на мои вопросы, но это не было причиной, чтобы убивать его. Оставалось только смириться с его компанией или найти более гуманный способ избавиться от приставучего чародея.

Нет, думать я совершенно не мог. Мысли заплетались.

— А, делай, что хочешь, – забывшись, выдал я. Организм был все еще ослаблен. Магия, которую применил Эфир, чтобы убить огра, истратила слишком много моих сил. Нужно было еще восстанавливаться и восстанавливаться. – А я пойду спать.

Разбудили меня оживленные голоса. Как минимум два человека о чем‑то яростно спорили и не могли угомониться. Я открыл глаза и увидел Германа, упорно охраняющего мое ложе от посягательства Лилии.

— Что плохого в том, что мы его сами разбудим? – ворчала недовольная дворянка, пока Герман отгораживал ее от меня. – И так уже долго дрыхнет!

— Нет. Исключено, – безразлично отвечал он. – Магистр истратил слишком много сил в бою. Ему нужно восстановиться, мы не должны мешать.

— Всего‑то порезал несколько огров! – не унималась Лилия. – Такие пустяки! Он уже отдохнул. Теперь нужно его разбудить!

— Вы и так долго трясли мастера! – упорствовал маг. – И он не проснулся. Значит, сон его еще продолжается.

— А вот и нет! – Она наконец удосужилась глянуть на меня. – Он уже проснулся!

Лилия удовлетворено уперла руки в бока и вздернула носик. Ее напыщенная и гипертрофированная, хоть и вполне обоснованная, в определенных условиях, важность, вкупе со странной одеждой: мешковатой рубахой и какими‑то старыми подштанниками, делала ее образ поистине нелепым.

— Вот, я же говорила! – усмехнулась дворянка и победоносно стрельнула глазками в смутившегося Германа. А затем набросилась на меня:

— Как ты посмел спасти этих несчастных простолюдинов без меня? Позор на мою голову! Лилия Руденберг беззаботно лежала в постели, пока людям угрожала смертельная опасность. Ты слышал, чтобы о таких героях складывали легенды?

— Ты была больна, а время не терпело, – пожал плечами я, хотя меня порадовало то, что она была все так же весела и безрассудна. – Огры могли убить пленников в любой момент. Нужно было действовать.

— Меня победила какая‑то болезнь! – В глазах Лилии начали скапливаться слезы. – Я пропустила такой подвиг… Могла ведь разить огров направо и налево… Ты предатель!

— Она говорит серьезно? – Левая бровь Германа начала странно дергаться.

Я кивнул.

— Так она сумасшедшая! – вынес суждение он. – Магистр, как вы позволяете ей с собой обращаться? На вашем месте, магистр, я бы бросил эту бестолочь в лесу, а не нес на себе под проливным дождем до самой деревни… Вы заслуживаете большего уважения!

Я невольно поежился. Лучше бы он промолчал. Что‑что, а достоинство было для дворянки превыше всего. Со словесными оскорблениями она не мирилась.

— Да как ты посмел! – захлебываясь от гнева, взревела она, поднимая над головой неведомо откуда взявшийся меч. Я даже не заметил, как опустели ножны. – Ты оскорбил меня, почетную дворянку, Лилию Руденберг, рыцаря–командира ордена Львиной розы, дочь графа Августина Руденберга, властителя города Короны. Да я за подобную дерзость казню тебя прямо сейчас!

Герман отпрыгнул. Лезвие со свистом разрезало воздух. Лилия не шутила.

— Эй, эй, – испугался маг. – Расслабься. Я же пошутил.

— Так я сейчас тоже пошучу, – закричала она и снова замахнулась.

Но оружие она держала неуверенно. То ли потому, что первый раз взяла в руки меч с таким балансом, то ли потому, что еще не окрепла после болезни. Клинок в ее руках дрожал. Он был опасен не только для Германа, но и для нее самой.

— Тише, – резко поднялся я, в один шаг догнал ее и обхватил меч за рукоять.

Лилия дернулась, но не смогла вырваться.

— Не хочешь, чтобы тебя считали «чайником» – не кипятись, – шепнул ей я. Девушка ослабила хватку.

Убрав оружие в положенное ему безопасное место, я подошел к своей правой кроссовке. Именно правой, потому что она была одна, левой не оказалось на месте. Мне это показалось странным, но не возмутительным. Я даже не подумал о краже, скорее стало любопытно, кто же мог заинтересоваться моей необычной для этих краев обувью.

Искать пришлось недолго. Стоило выглянуть во двор, и я тут же увидел Виктора, сидящего на полене и с глубочайшим интересом изучающего левую кроссовку.

— Так вот кто посягнул на мое имущество, – окликнул его я, и охотник испуганно обернулся.

— Я никогда не видел столь необычной обуви, – объяснил он, когда я припрыгал к нему на одной ноге. – И когда я увидел ее, то не удержался, чтобы не осмотреть.

— И как продвигается исследование? – улыбнулся я. Впервые представитель этого мира проявил интерес к изделию мира, скажем так, параллельного.

— Кто их сделал? – Виктор крутил в руках кроссовку.

— Не знаю, – пожал плечами я, балансируя на одной ноге. – Купил на распродаже.

— Невероятная работа. Такой ровный и четкий шов, необычная обработка кожи. А подошва изготовлена из какого‑то странного материала – но мягкая, подвижная, не рвется. Где изготавливают такую обувь?

— Очень далеко отсюда.

— На юге? Я слышал, что там искусство южных мастеров очень высоко, но чтобы настолько…

Неожиданно дверь дома резко и с хрустом распахнулась, и на крыльцо вывалился Герман, запнулся, чуть не упал. Поднял с земли выпавший из рук посох и дал деру, с ходу перемахнув через плетень.

Затем в дверном проеме появилась Лилия. Довольная и важная. Кажется, она все же расквиталась с Германом за нанесенное оскорбление. Увидела меня и подбежала.

— Нам надо поговорить! – потребовала она.

— Простите, госпожа, – обратился к ней Виктор, вернув мне кроссовку, которую я немедленно нацепил. – Не уделите мне немного внимания? Я собирался сделать сапожки, нужно определить размеры.

— Позже! – сказала она, словно отрезала. – Нам надо поговорить!

Она ткнула мне в грудь пальцем и пошла в дом. Мы с Виктором переглянулись, я пожал плечами и пошел за ней.

— Почему это я «чайник»? – Лилия скрестила руки на груди. Мы спрятались с ней на кухне. Здесь она могла задать мне любые вопросы.

— Какой еще «чайник»? – не сразу сообразил я.

— Ты назвал меня «чайником»! – вскипела она. – У меня что, вот так носик, ручка, да еще пузико отвисает?

Она изобразила вышеупомянутый сосуд.

— Ах, ты про это, – невольно усмехнулся я. – Ну, это… поговорка такая. Означает, что нужно проще относиться к жизни, не кипятиться лишний раз.

— Сам придумал? – Лилия была строга и проницательна.