Отражение не меня. Искра - Марина Суржевская

— Я мечтала о домике из белого дерева. О мужчине, что любил бы меня. О четверых ребятишках, — тихо сказала она. — У меня были совсем простые мечты, Элея, и совсем простая жизнь. Я не ценила ее… Все не ценят. Хотя, может, это и правильно…

— Не прикасайся! — завопила я.

— Это больно лишь поначалу, — ласково прошептала она. — А потом… Станет хорошо. Не страшно. В тебе останется лишь любовь, Лея. Не противься этому. Свет поглотит твое тело, и ты станешь Светом. Только им…

Я в ужасе уставилась на ее лицо. Сквозь него я видела зависшего в безвременье Шариссара. Я хотела смотреть на него, чтобы было не так страшно, но заставила себя сосредоточиться на странных белых глазах Искры.

Наверное, я ужасная дрянь, но я совершенно, до колик и икоты не хотела собой жертвовать и становиться бесплотным Светом! В конце концов, я просто не могла себе этого позволить, ведь мне нужно заботиться о Незабудке!

— О, не волнуйся, — утешила Искра. — Магистры позаботятся о твоей сестре. Скорее всего, она станет одной из Хранительниц.

Я снова дернулась, пытаясь оторвать ладони от черного гранита. И вновь бесполезно.

— Как тебя зовут? — в отчаянии выкрикнула я, пытаясь остановить ее приближение. Задержать. Отсрочить. — Как тебя зовут? У тебя же было имя?

Она вновь качнула головой.

— Я больше не помню его. Меня зовут Искра. И я отдаю тебе, Элея, это имя. Носи его вечность.

Я закричала, когда ее ладони прикоснулись ко мне. Мерцание охватило кончики моих пальцев, поползло по рукам, плечам и груди, охватывая все мое тело. Еще миг и я вспыхнула, словно ярчайшая звезда, и в тот же мгновение время вновь вернулось. Капля крови упала с клыков Шариссара, и он одним движением столкнул двух магистров. С воплем те полетели в клубящийся туман, за грань миров и исчезли. Еще миг и сильные руки сомкнулись на мне, отрывая от золотоволосой девушки.

— Лея!!! — он зарычал, прижимая меня к себе, но я его почти не чувствовала. Я видела, как зверь бьет хвостом, оставляя на мраморе глубокие вмятины, как делают борозды его когти, а крылья двигаются с такой силой, что в тишине этой комнаты закручивался маленький смерч. Мое тело болталось в его руках бесчувственной тряпкой, словно маленькая кукла в лапах чудовища. Сквозь собственное сияние я видела, что Искра стала совсем прозрачной, а потом просто растворилась. На ее губах все еще была печальная улыбка, а потом на месте, где она стояла, ничего не осталось.

И меня разорвало от боли. Тело и сознание поглотил свет, такой всеобъемлющий, что я не могла его выдержать, не могла с ним справиться!

— Не смей… умирать! — с яростью зарычал Шариссар. Слова были почти непонятны, это был странный полурев-полувой, но я их угадала. Я видела, что он обжигается о мою светящуюся кожу, его шерсть вспыхивала и тлела, оставляя черные ожоги, но раны срастались, хотя наверняка причиняли сильную боль. И он не отпускал, не давая мне провалиться во тьму.

— Не смей умирать, Лея! Не смей! Нужна… мне! Ты нужна мне!

Я зацепилась за его слова, словно за спасательный якорь. Меня тянуло куда-то в бесконечность, в Ничто, где не было ничего, лишь огромная пустота. И сопротивляться желанию упасть туда было так сложно… Но Шариссар сказал, что я ему нужна… Не выпуская меня из рук, он изменил облик, становясь человеком. Огромные лапы стали руками, но прижимали они меня по-прежнему крепко. И я должна была сказать… Должна была попросить…

— Незабудка… — с трудом выдохнула я.

— Она в безопасности. Слышишь меня? Ты нужна ей! И мне.

— Нужна… — я смотрела в его глаза. Черно-синие. Боль отступала, вытесняясь радостью. Счастьем. Я ему нужна. Ему и Незабудке. Как хорошо… Как чудесно. Ведь я…

— Я тебя люблю, — шепнула я.

— Тогда вернись ко мне, — и губы Шариссара прикоснулись к моим. Яростно и сильно, словно он вырывал этот поцелуй не у меня, а у самой смерти. Словно подчинял, не позволяя покинуть его, не разрешая уходить. Что-то мощное и неконтролируемое рождалось внутри меня от его губ, ласкающих и требующих, подчиняющих и дающих. Я закинула ладони ему на шею, ощущая, как боль уходит, а мое тело наполняет живительное тепло. Сила его страсти выдергивала меня из пустоты, заставляла жить. Я хотела остаться. Хотела любить. Хотела быть с ним.

Моя кожа все еще светилась, но уже не обжигала его. Шариссар отстранился, рассматривая меня. Я тоже посмотрела — моя кожа мерцала, словно была усыпана крохотными бриллиантами, это было пугающе и завораживающе красиво.

— Великий Мрак… — он медленно провел ладонью по моему телу кончиками пальцев и так же медленно поднял взгляд. И в этом темном взгляде была неотвратимость того, что сейчас произойдет. В нем был голод. Темный, жадный, иссушающий голод, который он не хотел сдерживать. Он весь был — похоть и желание, он пах ими, они бились в черно-синих глазах и прорывалось хриплым дыханием. Следующее прикосновение было уже сильным, требовательным. Он прижал меня к себе, давая ощутить каменное напряжение его мышц и жар тела. Жесткие губы вновь впечатались в мои, язык двигался, словно заявляя свое право на владение моим ртом, моим телом, моим сознанием. Бедра Шариссара прижались так плотно, что я явственно ощутила какой он твердый и горячий внизу. Он чуть отодвинулся и снова вжался в меня, впечатывая в холод гранитной колонны.

— Ле-е-ея, — его хриплый рык был болезненным и внутри меня отозвался тягучей вибрацией, мучительным наслаждением. Оно зарождалось в груди и опускалось ниже, скручивая нутро желанной и сладкой болью. Я откинула голову, подставляя шею, и его язык прошелся по коже, по бьющейся жилке, губы добрались до ключицы, и Шариссар меня укусил. Несильно, но я выгнулась, словно от удара молнии. С моих губ сорвался стон и это был не стон боли. И Темного этот звук заставил вновь зарычать, он словно сорвался с цепи, сдирая кружево платья и осыпая поцелуями мое тело. То томительно нежными, то болезненно-сильными, от которых мои губы вновь издавали эти непроизвольные животные звуки.

И я хотела большего. Я хотела его. Целиком и полностью. Я хотела ощутить его тяжелое тело на себе, почувствовать какой он горячий и сильный. Хотела, чтобы он прижимал меня к полу и двигался, оставляя на мне следы своих поцелуев. Или укусов — все равно. Я хотела вогнать ногти в его спину и не отпускать от себя мучительно долго.

И повинуясь этому желанию, я потянулась к его одежде, путаясь в кожаных ремешках и костяных пуговицах. Он вновь целовал мои губы, если это требовательное посасование и жадное облизывание можно отнести к поцелуям.

— Хочу тебя, — его вздох был похож на стон. — Безумие…

Взгляд Шариссара стал совершенно диким, а я провела ладонью по его коже, там, где была расстегнута рубашка, и прижалась губами. Я забыла о том, где мы, обо всем забыла, отдаваясь его рту, что терзал меня, заставляя стонать, и ласкающим меня рукам.