Среди красных вождей том 1 - (Исецкий) Соломон

— Я пришел с требованием работы, — сказал я ему.

— Да, я все время думаю об этом, — отвечал он, — но дело это не такое простое… Ведь вы же не кто-нибудь, а бывший "зам", не может же Политбюро ткнуть вас куда попало…

— Послушайте, Николай Николаевич, — возразил я, — по моему, вы играете со мною в какую то дипломатическую игру… Я знаю, что Политбюро дало назначение таким то и таким то товарищам, несмотря на то, что это было, так сказать, деградацией…

— Да, но ведь указанные вами товарищи и были наз­начены на низшие должности в виде наказания за разные проступки… Вы же ничем не запятнали себя, и при таких условиях назначать вас на новую должность с понижением было бы несправедливо…

— Право, бросьте вы эту дипломатию, Николай Ни­колаевич, — сказал я. — Я уже несколько раз по те­лефону говорил вам, что не гонюсь за высокими поста­ми. Назначьте меня хоть делопроизводителем, мне все равно, на всяком месте я буду работать…

— Ну, это вы шутите, Георгий Александрович, — засмеялся он, словно я сказал какую то остроту. — Ведь вот что выдумали, из "замов" да в делопроиз­водители… нет, это невозможно… Имейте терпение, может быть, еще и в Германию вам ехать придется… Ведь окончательного ответа от германского правитель­ства еще нет… Я во всяком случае "пораскумекаю", ку­да бы вас назначить…

— Чего там "пораскумекаю"… Вот уже два месяца я сижу без дела. — Ведь это же не продуктивно. Все note 309кричат, что людей мало, некому работать, а вы меня держи­те без работы…

Снова уверения. И я ушел ни с чем. Тут я вспомнил, что Лежава в это время был председателем "Центросоюза", и я зашел к нему предложить ему свои услуги. Он принял меня, хотя и любезно, но с нескрываемым превосходством, и ответил, что у него нет надлежащей должности для меня.

— Ведь знаете, Георгий Александрович, трудно найти вам приличный пост… Вы ведь бывший "зам"… нужно что-нибудь соответствующее….

Кроме того, он сообщил мне с видом очень таинственным и важным, что он сам в данную мину­ту на отлете, так как у него, дескать, идут переговоры с Лениным о новом назначении…

И действительно, вскоре Шейнман был уволен с поста Замнаркомвнешторга и на его место был назначен Лежава, который не уставая дежурил в приемной Ильича.

И таким образом, он вступил на широкую дорогу бюрократической советской иерархии. И, конечно, он стал до неприличия важен, — речь его теперь бы­ла полна значительности, все чаще и чаще, кстати и не­кстати, он упоминал как бы небрежно: "…да, так мы решили с Ильичем", или: «вот так именно я и посоветовал сделать Ленину…"

Смещенный с своего поста, Шейнман остался без нового назначения и очутился в положении такого же безработного, как и я… И время тянулось. И, хотя, кроме занятий в Наркомпути, не отнимавших у меня много времени, я, собственно, ничего не делал, я был занят по горло.

Ибо, переехав вновь в "Метрополь", я вновь попал в цепкие лапы моего "друга", товарища Зленченко, и вновь надо мной засияла сакраментальная фраза note 310"на основании партийной дисциплины"… Начались снова председательствования в товарищеском суде, в заседаниях ячейки, в общих собраниях всех живущих в "Метрополе", — все то, что называется "партийной работой".

Так дело и тянулось до начала июля, когда из Ан­глии спешно приехал Красин для выяснения некоторых вопросов в связи с переговорами о заключении торгового договора с Англией. Ллойд Джордж был настоль­ко заинтересован в этой поездке Красина, с которым у него установились очень хорошие личные отношения, что для ускорения проезда, предоставил в его распоряжение быстроходный английский миноносец, на котором Красин доехал до Ревеля.

Я не буду касаться вопроса об англо-советских переговорах: о них в свое время много писалось в печати. Наши верхи были недовольны деятельностью Кра­сина в Англии, и недовольство это сводилось, главным образом, к тому, что он, находясь в Англии, мало обращал внимания на пропаганду идей мировой революции, что у него не было установлено почти никаких связей в этом направлении.

Апостолы всемирного натравливания класса на класс, играя на этой струнке, старались возбудить против него самого Ленина, не считаясь с тем, что к этому времени в речах Ленина и во всех его выступлениях уже начали пробиваться те идеи, которые и легли в его политику в конце его жизни, первым этапом каковой и явилась система умиротворения, сокра­щенно называемая "нэпом" (т. е., "новая экономическая политика"). В сферах стали поговаривать о необходи­мости отозвания Красина, что он-де не на месте… Ленин боролся с этим течением и настаивал на необ­ходимости оставить Красина на его посту. Но разные note 311"дии минорес" (ldn-knigi, „dii minores“ -лат. - буквально младшие боги; люди, занимающие второстепенное общественное положение.) вели свою кампанию весьма энергично. И в конце концов, хотя Красин и остался в делегации, он был смещен с поста председателя ее, а на его место был назначен не кто иной, как печальной и позорной известности Каменев.

Не могу не упомянуть, что Красин был глубоко уязвлен этими махинациями и, возвратившись от Лени­на, где он узнал о замене его Каменевым, он возму­щенно сообщил мне об этом. Сперва он заявил Ленину, что при таких условиях просит освободить его от переговоров.

Но Ленин стал уговаривать его и, если не ошибаюсь, Политбюро, в виду решительного от­каза Красина, категорически потребовало, чтобы он под­чинился этому нелепому решению — торжествовала "партийная дисциплина", третирующая членов партии, как безвольных и бесправных рабов и нагло издевающаяся над элементарным чувством человеческого досто­инства…

Красин должен был подчиниться. И Каменев поехал в Англию. Как известно — скажу здесь же кстати — он оказался настолько на высоте надежд и чаяний своих сторонников, развил в Англии столь энергичную и планомерную политику ставки вовлечения английского пролетариата в мировую революцию, что уже через два месяца, по требованию Ллойд Джорджа, дол­жен был экстренно уехать из пределов Англии.

Несмотря на свое назначение в Англию, Красин остался народным комиссаром внешней торговли. Хотя его пребывание в Ревеле было очень кратковременно, он не мог не заметить того скандального безобразия, каковыми были и деятельность, и личное поведение Гуковского. А потому чуть не первыми его словами, обращенными ко мне, были предложение и просьба, чтобы я note 312согласился заместить Гуковского в Ревел. И тут же он рассказал мне кое-что о Гуковском, о чем я уже вы­ше упомянул. Но к этому он прибавил одну пикант­ную подробность, о которой я не знал:

— Знаешь ли, я видал, брат, виды, — сказал он, — но там в Ревеле y нас такая марка, что форменным образом не отплюешься… Гуковский, дорвавшись до высокого поста и, между нами говоря, подкупая все верхи (кроме неподкупных Ленина и Рыкова, к которым он благоразумно и не суется) своими подарками, чувствуя себя неуязвимым, разошелся во всю… И все там дерут, от последней машинистки до самого Гуков­ского… Мне и в Лондоне все в глаза тычут Гуковским, не исключая и самого Ллойд Джорджа… Загранич­ная пресса полна описаний его похождений… Словом, это скандал, перманентный скандал… А здесь я уже узнал, как ЦК, — а уж там все его друзья - приятели, потому что всем "дадено" — сам сконфузился, начал одергивать его… Ничего не помогает — Гуковский закусил удила… Убедившись в том, что Гуковскому напле­вать на все замечания, на все дружеские "осаже", что с ним дружескими увещаниями ничего не сделаешь, ЦК прибег к педагогическим мерам: решил обратить его на путь истины и вернуть в лоно семейной жизни… Разыскали его жену и детей — у него их, кажется, трое-четверо — и, не предупредив его, командировали их всех к нему в Ревель… Ты представь себе наших "цекистов" в роли поборников семейного очага!… Ха-ха-ха… И вот в один прекрасный день весь этот "семей­ный очаг" и пожаловал к Гуковскому… Но, знаешь ли, и это не помогло, и все осталось по старому — и кутежи, и оргии, и певички…

— Но говоря серьезно, — продолжал Красин note 313после минутного молчания, — дальше терпеть это безобразие, этот скандал невозможно… Увидясь с Гуковским в Ревеле и перелистав несколько его контрактов, я сра­зу ему сказал, что считаю его не на месте, как предста­вителя Наркомвнешторга и должен буду поднять вопрос о его замещении… Но он до того обнаглел, что нисколь­ко не смутившись, ответил мне: "Ну, это мы еще посмотрим, как вы меня уволите?… Я без борьбы не сдамся… Меня весь ЦК знает… Смотрите, Леонид Борисович, не сломайте сами на мне зубы, хе-хе-хе!" И он так противно, как Иудушка Головлев, засмеялся своим дрянным смешком… Одним словом, — закончил Красин, — я решил просить тебя заменить его…