Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых - Валентина Николаевна Муренкова

ним разговариваем в коридоре братского корпуса, он меня успокаивает, как может, и вдруг мимо нас, словно видение из другой жизни, быстрым шагом, почти бегом мчится наш Виталий.

Под его прожигающим взглядом моё тело передёрнуло и обдало знакомым жаром, но тут же холод прошёл по спине и вернул меня в действительность. А Виталий, отчаянно жестикулируя, пытался достучаться до моего разума, он буквально требовал, чтобы я сначала хорошо подумала, прежде чем принять такое решение. Но что тут думать?

Только что в келье у владыки я почувствовала момент «икс», когда включился мой счётчик, и теперь сквозь гул в ушах я слышала, как безжалостно тикают секунды, и каждая из них неумолимо приближает мой конец.

Да, мне тридцать три года, я уже пожила, и должна успеть перед смертью сделать всё, о чём сказал владыка.

Я навсегда запомнила этот день – 30 марта 1997 года, третье воскресенье Великого поста, Неделя Крестопоклонная. Как всё символично!

Когда я приехала домой, то Алька встретила новость о моём постриге с ликованием и лёгкой завистью, мол, почему всё так несправедливо, ведь она уже вон сколько времени ходит в монастырь на послушание, но постригут почему-то меня, а не её. Моя мама, по-моему, вообще ничего не поняла, и я не стала объяснять домашним, зачем мне надо так торопиться.

На следующий день я проводила Альку в больницу и заехала в монастырь к матушке игуменье, дождалась её и, собравшись с духом, рассказала всё, что случилось в воскресенье. Я сильно надеялась, что она меня поймёт, ведь владыка тоже её духовный отец, как и у большинства сестёр обители.

Матушка выслушала меня с видимым спокойствием и пообещала помочь подобрать мне готовую одежду, какая найдётся, а остальное я сошью сама у них в мастерской. Она позвонила владыке, и тот подтвердил, что до пострига у меня ровно столько времени, чтобы всё приготовить.

А когда я вернулась домой, то там меня настигла другая весть – умерла схимонахиня Пансофия. Матушка Евангела с большим трудом смогла дозвониться до нас и очень просила как-нибудь передать отцу Георгию, чтобы он молился о новопреставленной.

Да, матушка Пансофия давно и сильно болела, её исход был заранее предрешён, но меня поразил факт её смерти, случившейся ночью после того самого Крестопоклонного воскресенья, когда владыка благословил меня на постриг. В такой последовательности мне невольно виделась своеобразная эстафета.

Хоронили схимницу на следующее утро, и никто из нас никак не успевал приехать к отпеванию, но я помчалась по храмам подавать поминания везде, где только смогла. Мне как-то удалось дозвониться до деревенской почты и упросить, чтобы отцу Георгию передали печальную весть, а на следующий день после похорон мы с Танечкой-регентом собрались и выехали к матушкам.

* * *

Монашеская деревня встретила нас солнечной погодой и весенними ароматами, а в прихожей маленького дома схимниц одним гробом стало меньше. Осиротевшая матушка Евангела обрадовалась нам с Таней, как родным внучкам, но неожиданно опечалилась, когда я рассказала ей про мой будущий постриг.

Я почувствовала это и удивилась, ведь мне так хотелось обрадовать схимницу явной эстафетой, мол, один воин Христов умер, а другой получил приказ встать в строй, но она явно жалела меня и сокрушалась, что в таких обстоятельствах я никак не могла отказаться. Однако, матушка Евангела очень хорошо понимала, что такое послушание, благословение, старцы и владыки, поэтому она не стала меня отговаривать, наоборот, принялась собирать мне к постригу монашеское «приданное»: чётки от новопреставленной матушки Пансофии и свои пасхальные чётки из красных коралловых шариков, широкий кожаный пояс с металлическими петлями, завязывающийся на шнурок, вышитый параман и к нему резной крест – изделия грузинских монахов и монахинь.

И ещё одну особенно ценную вещь я получила тогда в подарок от матушки Евангелы – узенькую деревянную ложку с рыбкой на рукоятке, когда-то её своими руками вырезал великий кавказский старец, и я храню эту ложку до сих пор в память об ушедших. Всё своё монашеское и постригальное я сожгла в большом костре однажды ночью, именно так мне захотелось избавиться от символов моего рабства, а вот деревянную ложку с рыбкой пожалела и оставила, в ней нет религии, а есть тепло человеческих рук и чистая любовь.

Деревянные ложки и ложки вообще – отдельная тема, о которой хочется рассказать. Дело в том, что в церковной и в монашеской среде есть вилками не принято, их считают греховными орудиями, дескать, в аду черти грешников вилами в огонь кидают. И ещё говорят, что наши благочестивые прадеды испокон века ели только деревянными ложками и до старости сохраняли здоровье, а вилки эти бесовские к нам на Русь нечестивые иноверцы завезли, и что злобные масоны специально придумали вилки людям на погибель. Кто действительно хочет спастись, пусть с молитвой вкушает пищу с помощью ложки, а к вилкам богомерзким даже не прикасается!

На трапезе в российских монастырях никаких вилок на столах нет совсем, их кладут только на праздничный архиерейский стол, который сервируют, как в ресторане. За семнадцать лет я так привыкла всё есть ложкой, что потом пришлось переучиваться, а моей Альке практически учиться с нуля, жёстко вбивая себе новую программу поведения за столом, но дома до сих пор я автоматически выбираю ложку.

Когда нашего отца Георгия перевели из монашеской деревни на другой приход, то на прощанье матушки Евангела с Пансофией подарили ему и всей семье красивые деревянные ложки. С тех пор батюшка ел только той подаренной ложкой из простой металлической миски, подражая известным старцам – людям крайне непритязательным и скромным.

Отголоски традиции есть только ложкой остались в поминальной трапезе, и даже если поминки заказаны в кафе, то вилок на столе вы не увидите. Поразительно, но эта традиция соблюдается в России так же неукоснительно, как и правило пить за усопшего не чокаясь. При этом Церковь веками категорически запрещает поминать умерших алкоголем, и в церковной среде бытует множество воспитательных страшилок, как на том свете душа новопреставленного страдает от пьяных поминок.

Однако многие традиции, уходящие корнями в дохристианское язычество, невероятно живучи, вдобавок они столетиями перемешивались с христианским вероучением и вместе породили бесчисленное множество нелепых суеверий, варварских обычаев и диких предрассудков – чего мне только не пришлось насмотреться и наслушаться за эти годы!

Например, знаете ли вы, дорогие товарищи, что ни один волос не упадёт с головы человека без воли Божьей? Так вот, особенно в монашеской среде эта евангельская фраза превратилась в конкретную заповедь – сохранять все выпавшие волосы, ибо в них есть проявление Божественного промысла!

Ты не имеешь права разбрасывать свои волосы где попало, их нельзя выбрасывать