Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ - Петр Дерябин

Особенно тщательной проверке подвергались те из кандидатов, кому предстояло стать телохранителями.

Что же касается потенциальных сотрудников с самым широким спектром занятий — техников, медицинского персонала, связистов, шоферов и слесарей, строительных рабочих и домашней прислуги, — то их проверяли уже не столь строго. Как правило, работников данной категории переводили или переманивали в Охрану из университетов, технических институтов и различных государственных учреждений, не подведомственных органам государственной безопасности.

Так же как и в других военизированных организациях, при рассмотрении вопроса о приеме на работу того или иного человека сотрудники отдела кадров ГУО учитывали и столь важный фактор, как возраст кандидата. Большинство претендентов, которых в конце концов брали в Охрану, входили в возрастную группу от двадцати до тридцати лет. Это объяснялось в первую очередь тем, что основному контингенту сотрудников данного ведомства приходилось выполнять работу, требовавшую от человека исключительной физической выносливости. Например, многие из облаченных в милицейскую форму или одетых в гражданское платье охранников должны были в течение долгих часов и в любую погоду находиться на улице, стоя на отведенном для них месте или вышагивая по улицам и переулкам. Так, во всяком случае, складывалась судьба у сотрудников наружно-постовой службы, которые оказывались в плане карьеры» тупиковой ситуации, поскольку у них практически не имелось ни единого шанса продвинуться, и самое большее, что ждало их, как правило, впереди, так это уход, в положенное время на пенсию, если их еще раньше не увольняли в связи с развившимся плоскостопием. Поскольку, обладая хорошим здоровьем, человек, занимающийся подобным, крайне изнурительным делом, должен был еще отличаться и исключительной дисциплинированностью, при подборе кадров именно на эту работу предпочтение отдавалось служащим Вооруженных Сил и резервистам, уже отслужившим трехлетний срок обязательной воинской повинности и расставшимся с армией. Высшая возрастная планка для кандидатов в сотрудники Охраны колебалась от двадцати лет, когда речь шла о тяжелом в физическом отношении труде, до тридцати пяти лет для тех, кто занимался сидячей работой. Впрочем, имелись и исключения из этого правила. Такие специалисты, как строители, врачи, связисты и административные работники, могли быть взяты на работу и в сорок лет. Кроме того, врачей особо редких специальностей брали на службу и в возрасте до пятидесяти пяти, но такое случалось нечасто.

Образование было еще одним важным фактором, учитывавшимся кадровиками, имевшими собственное мнение на сей счет, расходившееся с общепринятой точкой зрения. Другими словами, кандидаты с высоким или сравнительно высоким уровнем образования, за исключением тех из них, кто обладал познаниями в ряде специальных областей, не очень-то устраивали сотрудников отдела кадров. Скорее всего; они опасались (и, вероятно, вполне обоснованно), что вся эта публика не очень-то склонна соблюдать строжайшую дисциплину и к тому же может взять да и отказаться выполнять «грязную» работу, которая могла бы выпасть на ее долю. Несомненно, образовательный уровень охранников повышался с течением времени, однако происходило это крайне и крайне медленно. Самое большее, что оканчивал обычно охранник, служивший в «дворцовой гвардии» накануне Великой Отечественной войны, так это семилетнюю школу. Однако ко времени учреждения ГУО положение изменилось: лица, не окончившие восьми или девяти классов школы, на работу не принимались. Но затем прогресс в этой области, по существу, приостановился по причине, ясно обозначенной в следующей фразе, оброненной заместителем Власика Горышевым: «Образование наших сотрудников не должно превышать десятилетки: образованный человек слишком много думает». Тем не менее к 1950 году в ГУО произошло значительное расширение рядов сотрудников с высшим образованием, но служили они исключительно в оперативном отделе и других подразделениях Управления высокого ранга. Возможно, низкий образовательный уровень подавляющего большинства сотрудников охранного ведомства объяснялся в какой-то мере и тем обстоятельством, что начальник Управления Власик окончил только три класса начальной школы и лишь с трудом мог вывести на бумаге свое имя. Несмотря на то что в целом высшее руководство отрицательно относилось к «высокому уровню» образования, партком и комитет комсомола призывали охранников использовать свое свободное время для дальнейшей учебы. Но Власику подобные вещи не нравились. Если выяснялось, что кто-то из сотрудников посещал занятия на вечерних курсах при высших учебных заведениях, он говорил: «Мы берем людей на работу с тем, чтобы они охраняли наших вождей, а не для того, чтобы повышать их образовательный уровень» — или: «Мы не нуждаемся в гнилой интеллигенции». В то же время охранники получали образование иного типа, и к тому же в избытке. Ежедневно, повышая свой политический уровень, они изучали такие предметы, как история Коммунистической партии Советского Союза, биографии руководителей Советского государства или основы марксизма-ленинизма. Кроме того, их просвещали по ряду вопросов, входивших в тематику политической пропаганды. Занимались же с ними знавшие свое дело партийные активисты, а также профессора из Университета марксизма-ленинизма и других расположившихся в столице партийных институтов.

Отрицательно относясь к повышению образовательного уровня рядового состава, руководство ГУО обращало в то же время большое внимание на физическое состояние телохранителей. Кандидаты в сотрудники данного ведомства должны были обладать отменным здоровьем, которое позволило бы каждому из них служить в армии. Поэтому все они проходили в обязательном порядке центральную медицинскую комиссию органов государственной безопасности, которая и выдавала им справку о пригодности к воинской службе. Обследование проходило довольно строго, поскольку комиссия заранее уведомлялась о том, что тот или иной кандидат является потенциальным сотрудником Управления. Требования, предъявлявшиеся к здоровью претендента, зависели от того, какого рода работа его ожидала (причем сам обследуемый не ведал, в которое из подразделений ГУО его определяют): если человека предполагали взять на работу охранником, включить в состав одной из групп наблюдения или направить в наружно-постовую службу, то он должен был обладать отменным здоровьем, тогда как иного рода деятельность, к коим относились сидячая работа в оперативном отделе, административные или домашние для партийных бонз заботы, вождение машины, ремонт Автомобилей, связь или медицина, никак не были связаны с чрезмерными физическими нагрузками. Зная все это, комиссия оценивала пригодность кандидата к соответствующим специальностям. Например, если кандидат из-за плохого зрения никак не подходил на роль шофера, то врачи могли рекомендовать использовать его как механика или привлечь к какой-либо административно-хозяйственной работе. Если кто-то из-за плоскостопия был непригоден к наружно-постовой службе, то это вовсе не исключало того, что он может полноценно работать, сидя за письменным столом.

Само собой разумеется, комиссия не пропускала кандидатов с такими заболеваниями, как сифилис, туберкулез, шизофрения и нервные расстройства, или тех из них, кто перенес серьезную операцию. Точно так же не могли рассчитывать на работу в спецслужбах и лица с такими физическими недостатками, как отсутствие того или иного органа, или с заразными болезнями, передававшимися в их семьях от поколения к поколению. Те, кто попадал в данную категорию, сразу же «заворачивались» без всякого дальнейшего обследования. Кандидаты с дефектами зрения, корректируемыми очками, могли быть приняты на работу, но только не в качестве охранников. Женщины, которых использовали только как технический, обслуживающий или хозяйственный персонал, подвергались при приеме на работу столь же серьезному медицинскому обследованию, как и мужчины. После того как кандидат признавался физически пригодным к службе в ГУО, здоровье этого человека на протяжении дальнейшей его жизни вплоть до ухода на пенсию оказывалось в значительной степени в руках медицинской комиссии органов государственной безопасности, поскольку это она отправляла сотрудников Управления на курорты для отдыха или лечения, после болезни выписывала их из клиник, подведомственных органам государственной безопасности, и определяла пригодность или, наоборот, непригодность сотрудников К дальнейшему несению службы, если те получали огневые ранения или достигали пенсионного возраста.

Сколь бы курьезно ни выглядело все это, но факт остается фактом: Сталин, грузин; которому Ленин поручил однажды взять на себя заботу о проживавших на территории России национальных меньшинствах, имел явные предубеждения относительно национальной принадлежности своих телохранителей. Понятно, никаких письменных распоряжений такого рода не существовало. И тем не менее в соответствии со спущенными сверху хоть и неписаными, но обязательными для всех правилами при приеме на работу русским отдавалось явное предпочтение. Данная тенденция настолько усилилась со временем, что если в охранную службу и брали кого-то из представителей другой национальности, то только в порядке исключения. В тридцатые годы в «дворцовой гвардии» насчитывалось немало украинцев, но после окончания Великой Отечественной войны картина резко изменилась. Причиной, по которой украинцев не включали в список кандидатов в сотрудники ГУО, послужило то обстоятельство, что их земля была оккупирована немцами. Дискриминация по отношению к ним проводилась столь жестко, что ее жертвами становились даже те граждане, которым во время немецкой оккупации было не более десяти лет. Из тех же точно соображений в охранную службу не брали и граждан из Прибалтийских республик — Эстонии, Латвии и Литвы, и это несмотря на то, что латыши охраняли некогда Ленина и до чисток были представлены и в «дворцовой гвардии». Подобной же дискриминации подвергались также казахи, узбеки, туркмены, таджики и представители других национальных меньшинств, проживавших на территории советской Средней Азии. Когда было учреждено Главное управление охраны, Сталин сразу же распорядился, чтобы в нем не было ни одного грузина, поскольку опасался, что кто-то из них — пусть всего лишь один человек — мог оказаться ставленником Берии. В результате таких изустных предписаний в Управлении служили практически одни только русские, если не считать составлявших малочисленную группу украинцев, белорусов, армян, татар и мордвы, которых взяли туда, скорее всего, для проформы.