Первая Галактическая (сборник) - Андрей Ливадный

Две шагающие машины выломились из руин зданий, осыпая остатки старых стен каскадами битого кирпича, и остановились по обе стороны от перевернутого «Волмара».

***

Понятие «смерть» давно стало для Игоря Рокотова чем–то обыденным, практически неосязаемым.

За полгода он увидел слишком много смертей, чтобы продолжать воспринимать чужую боль с той же остротой, как когда–то вначале.

Это была та пресловутая грань, за которой, как сказал Андрей Рощин, заканчиваются всякие моральные искания. Игорь не знал Андрея и не слышал этих слов, сказанных накануне вечером в тиши разоренной усадьбы Полвиных, но, видит бог, он мог подтвердить, что все происходит именно так.

Сейчас с ним происходило что–то совершенно жуткое, неадекватное, испугавшее даже его самого.

Игорю казалось, как уже не раз бывало в его жизни, что он сорвался и падает, не видя, не ощущая дна той бездны, куда в очередной раз рушилась его душа.

Машины, похожие на его «Беркут»… Выходит, что он создал их. Осатанев от горя и ненависти в тот незабвенный, проклятый день первой атаки на Дабог, он показал всему миру, на что способна шагающая машина. Он смел высадившиеся войска Альянса, вышвырнул их с Дабога, попутно превратив в руины несколько кварталов города, и этот урок, видно, не прошел даром… Они оказались хорошими учениками… Слишком хорошими, раз смогли создать свой аналог шагающего робота, схватить принцип, руководствуясь лишь видеозаписями да данными теплового сканирования…

Разве не предчувствовал он такой конец? Разве не думал о подобном исходе, во время бессонных ночей ворочаясь с боку на бок в тишине подземелий Дабога?..

Вот она, цена, которую придется заплатить уже не ему и даже не его планете…

Занятый своими мрачными мыслями, Игорь едва заметил, что машина выскочила на окраину очередного полуразрушенного поселка, каких оказалось множество в этих пыльных, опаленных немилосердным зноем предгорьях.

— Игорь, мы почти у цели… — Это Вадим Петрович тронул его за рукав.

Рокотов словно вынырнул на свет из черного омута своих мыслей.

Притормозив, он посмотрел по сторонам.

— Где? — хрипло спросил он.

— Вот там… — Лозин протянул руку, указывая направление, где полуразрушенная дорога карабкалась на каменистый склон и исчезала меж пологих скатов сглаженного тысячелетней эрозией ущелья.

Игорь хмуро посмотрел вокруг, задержался взглядом на улице, которая вливалась в теснину полуразрушенных зданий, покачал головой и сказал, скупо, однозначно:

— Засада тут, Вадим Петрович… Сейчас покувыркаемся…

— Почему? — не поверив, опешил Лозин.

— Нутром чувствую… — ответил Игорь, уродуя в пальцах неприкуренную сигарету. — Зря, что ли, истребители отвалили? Они нас пасут, хотят знать, куда едем…

— Но, Игорь, тогда выходит, что они…

— Да, Вадим Петрович, теперь они знают. А ты думал как? Обведешь вокруг пальца целую армию? Это только в фильмах так бывает, да и то не во всех… — Рокотов наконец щелкнул зажигалкой, прикурил…

— Тогда зачем мы ехали сюда, Игорь?! Выходит, мы сами навели их?! Я же говорил, говорил, нельзя до срока!..

— Перестань… — Игорь что–то обдумывал, глядя на панораму руин. — Они не придурки, повторяю тебе. Нас уже ждут. Не было никакой разницы, стали бы петлять, кружить, сделали бы хуже.

— Никакой разницы? — взъярился Вадим. Он в данный момент думал о Катерине, Андрюшке… — Что делать–то теперь?.. — вдруг растеряв всю свою резкость переспросил он.

— Драться… — тихо, но уверенно ответил Игорь.

— Драться?!. — Вадим Петрович растерянно посмотрел на возвышающиеся впереди руины старого поселка, расположенный за ними каменистый склон, над которым в свою очередь нависали, выступая из земли, серые, покрытые слоистыми трещинами, выветренные утесы, и покачал головой, словно ему не верилось, что на этом последнем оставшемся до заветной цели километре их будет поджидать какая–то опасность…

— Игорь, может быть, я чего не понимаю… но тут никого нет! Да и зачем?.. Просто поехали вперед, осталось–то всего…

Рокотов, слушая его, начал злиться. Этот человек оказался настолько далек от войны и так закоснел в своих жизненных убеждениях, что его мог убедить только свой личный, болезненный, а может, даже смертельный опыт. Игорь не осуждал его — сам был таким меньше года назад… Тоже не верил, сомневался, надеялся…

Он не хотел, да и не чувствовал за собой права отступать от интуитивных, неписаных законов, которые выжгла в нем война… Игорь даже не предчувствовал — он знал, что в этих руинах кроется засада. Но убеждать Лозина, вступать с ним в спор не имело смысла.

— Знаешь что, Вадим Петрович? — хмуро произнес он, облокотившись сцепленными в замок руками о руль «Волмара». — Ты подожди здесь в машине, а я прогуляюсь, ладно? Не больше пяти минут… — хмуро добавил он, отвечая на встревоженный, полный смятения взгляд. — Посиди тихо, а если заслышишь пальбу… — Игорь на секунду замялся, внезапно осознав, что отвык от такого общения, от подобных слов… — Просто попытайся выжить, — добавил он, отстегивая ремень безопасности.

Вадим Петрович только угрюмо кивнул. Он не мог остановить Игоря, даже если бы захотел.

***

К полудню три шагающие машины преодолели трехсоткилометровую отметку. По плану в этой точке маршрута они должны были повернуть в сторону ущелья.

Ольга и Андрей почти не разговаривали. Во–первых, нужно было соблюдать радиотишину, а во–вторых, у каждого нашлось, о чем подумать во время долгого, напряженного марша.

Спустя сорок минут после поворота, когда они все еще двигались под пологом хвойного леса, над их головами несколько раз прокатился оглушительный рев — это в безоблачном кассианском небе рыскали звенья атмосферных истребителей.

Следящие системы «Беркута» проводили их пристальным радарным взглядом.

Сознание Ольги вдруг обострилось, потянулось вперед и вверх, словно «Беркут», который, несомненно, обладал собственной волей, внезапно решил что–то показать ей, приподнять ауру таинственности в их взаимоотношениях, дать ей наглядный урок новых возможностей…

На хронометре было три часа пополудни.

Ольга совершенно неожиданно почувствовала, как ее разум против воли опять тонет, проваливается в некую информационную бездну. Она не успела ни вскрикнуть, не испугаться — просто утонула… Ушла на дно виртуального водоворота, как камень, сорвавшийся в омут с крутого, обрывистого берега.

Можете представить себе взгляд машины, для тепловых сканеров которой не существует стен, стволов деревьев, плотного полога крон? Как описать сознание, сосредоточившееся на острие радарного луча, которому обозримо все пространство в пределах видимого горизонта? Что будет, если проецировать это не на контрольный монитор в виде безликих, мерцающих точек, а в мозг человека, расшифровывая образы в адекватный нашему восприятию видеоряд?

Тело Ольги невольно дернулось в кресле — она инстинктивно отшатнулась, когда увидела шесть медленно пробирающихся меж руин «Фалангеров»… Ее взгляд метнулся, смазав километры в смутную линию летящих контуров, и остановился…

Предметы вновь обрели резкость. Она увидела машину — это был «Волмар» Вадима Петровича, за рулем которого сидел совершенно незнакомый человек

Рокотов… — подсказало чье–то сознание.

Картинка опять стала зыбкой, начала размазываться. Теперь, несмотря на ощущение тошнотворного полета над местностью, Ольга вполне отдавала себе отчет, что продолжает сидеть в нейросенсор–ном кресле «Беркута», который в данный момент перефокусировал свои сканеры…

…Она увидела склоны ущелья, распахнутый вход в АХУМ, в глубинах которого что–то таинственно поблескивало, Андрейку Лозина, который с детской беспечностью ковырял песок у открытых ворот, и мать, что стояла, облокотись о мшистый валун, и напряженно, до рези в глазах вглядывалась в туманящуюся фиолетовой дымкой даль кассианских равнин.

Последним штрихом к данной мозаике образов оказалась панорама усеянного колючими, холодными точками звезд неба, в котором присутствовала черная, скупо обозначенная навигационными огнями тень боевого крейсера.

Видение укрупнялось, наплывало, пока не стали различимы открытые створы стартовых электромагнитных катапульт, в шахтах которых притаились острые носы изготовившихся к выбросу истребителей…

Они ждали… Ждали сигнала.

…Сознание Ольги прояснилось.

Так человек, всплывающий из свинцово–черной глубины омута, постепенно начинает воспринимать светлеющую вокруг воду и страстными, судорожными движениями из последних сил толкает себя к вожделенной поверхности за глотком воздуха…