Железный город - Вячеслав Шалыгин

– Что за лядство?! – рядом плюхнулся Егорыч. – Чего палишь?!

Ответом ему послужил короткий вскрик кого-то из бойцов взвода.

– Ложись, я сказал! – кое-как оглядываясь, заорал Ярцев. – Огонь!

– Да куда палить-то?! – Егорыч завозился в снегу, стягивая с плеча абордажный дробовик.

– Прямо! По снегу с той стороны наста! – пытаясь перекрыть грохот «носорога», крикнул сержант. – И по самому насту! Там они, суки, под ним прячутся!

Ярцев для наглядности понизил прицел и влепил пару зарядов в середину твердого участка. Наст буквально взорвался, брызнув двумя фонтанами осколков, больше напоминающих обломки пластика, чем ледышки.

– Мы ж, получается, прямо по ним прошли! – изумился Егорыч. – Вот, артисты! Толково зашхерились!

Слева запричитал еще один боец, а через пару секунд охнул третий. До Ярцева, наконец, дошло, откуда бьет противник, и он перевел прицел далеко влево, на заросли обледеневшего кустарника, едва ли не на фланг собственного взвода. Снайпер прятался умело. Залег на неудобной, казалось бы, позиции – никогда не подумаешь, что оттуда вообще можно в кого-нибудь попасть – и спокойно отстреливал ополченцев, поднявших голову выше уровня снега.

– Слышь, сосед, ты мне нос не подпали, – Егорыч попытался отползти назад и потому почти встал на четвереньки.

Сержант был вынужден повременить со снайперской дуэлью и, приподнявшись на локте, крепко врезать заместителю по шее.

– Лежи!

Старый матрос уткнулся в талый снег, но лишь на секунду.

– Ты чего! – сплевывая набившийся в рот снег, возмутился Егорыч.

Ярцев вдруг дернулся и рухнул рядом, так же, как только что заместитель, уткнувшись в снег лицом.

– Ты чего?! – повторил Егорыч, пытаясь заглянуть в лицо командиру.

– Ничего, – сквозь зубы процедил сержант. – Башку твою дурную спасал!

– Не, а по шее зачем костылять?!

– Разминал, – Ярцев тяжело перевалился на правый бок. – Сейчас ее вместо упора буду использовать. Лег быстро! Мордой в снег!

– Да зачем! – Егорыч перевел удивленный взгляд на плечо командира. Куртка была порвана и ткань быстро пропитывалась кровью. – Ты ранен, что ли? Это из-за меня?!

– Ложись, старый хрен, иначе этот сучий снайпер всех перестреляет!

Егорыч поднял воротник и покорно растянулся на снегу. Ярцев положил «носорога» ему на спину, кое-как устроился, стараясь не задеть раненое плечо, и тщательно прицелился. Дистанция была приличной, но для такой «пушки» посильной, а картечь прощала погрешности прицеливания. Сержант выстрелил дважды, оценил на глаз результат (мерзлый кустарник как сбрило!), пальнул для верности еще разок и устало откинулся на спину.

– Всё? – Егорыч приподнялся и потряс головой. – Оглох! Ей богу, оглох!

– Поделом, – тихо выдохнул Ярцев. – Отправь народ, пусть проверят, вышибли мы этих гадов или нет. Только осторожно, ползком!

– Командир! – вдруг крикнул кто-то с правого фланга. – Командир, тут немец раненый! Во, еще один! Дохлый!

– Что? – Ярцев поднял голову. – Кто?! Какой?

– И тут! – двое ополченцев выбрались на центр твердого участка и заглянули под «пластиковый наст». – Фу-у, месиво!

– Раненого фрица сюда! – приказал сержант. – И доктора позовите.

Убедившись, что бой окончен, ополченцы начали подниматься и собираться в кучки поблизости от вражеских трупов.

– Да пусть он, сука, кровью истечет! – заметил кто-то из толпы.

– Мне доктора позовите, – утонил Ярцев.

– И мне, – встрял Егорыч. – Мне от контузии сто грамм спирту полагается. Эй, а ну, всем отойти от фрица! Шукенов, я тебе пну! Слышали, что командир сказал, тащите его сюда! Да не за ноги!

– Сейчас перевяжу, – рядом с Ярцевым присела симпатичная докторша. – Какой кошмар!

– Что, серьезная рана? – Ярцев покосился на плечо. – А не сказать, что сильно болит.

– Рана сквозная, заживет, – успокоила женщина. – Двое наших убиты: Горобец и этот, новенький, на Песчаной жил. Так жалко!

– А фрицы?

– После вашего «носорога»… – она покачала головой. – Их по кусочкам собирать придется. Только один и выжил, в которого не вы стреляли.

– Погодите, – Ярцева вдруг осенило. – Что же получается, их не отбросило на Эйзен?! Защита больше не работает?! Надо комбату… срочно…

Сержант отстранил докторшу и торопливо включил комп.

– Алло! Господин майор! Ярцев, четвертый взвод третьей роты. Тут у нас такое дело, господин майор…

– Что за канонада, Ярцев?!

– Группу накрыли! Семь… – сержант встретился взглядом с Егорычем. Тот кивнул. – Семь человек.

– Потери есть?

– Двое убитых и двое раненых, я…

– Плохо, Ярцев, – недовольно сказал комбат. – Пополнения не жди.

– Я не о том, господин майор! У нас еще шесть трупов имеются.

– Еще?! Гражданские?!

– Нет, фрицы! Шестеро в виде фарша и один целый, даже живой пока. Защита у них не сработала! Уж не знаю, временно или как, только все тут, в наличии.

– Та-ак, – майор оживился. – Ждите на месте, сейчас прилечу! Если всё, как ты говоришь, мы им устроим! Оцепи там всё и жди меня, понял? Ярцев, алло! Куда пропал?

– Это Егорыч, замком, – ответил вместо сержанта заместитель. – Мы поняли, оцепим, и будем ждать.

– А что с Ярцевым?

– Да все нормально, господин майор, его же зацепило слегка, вот сознание и потерял. Докторица сказала – выживет. Раз дело на лад пошло, теперь грех не выжить.

Военная удача переменчива, как и сама война. Одно отличие от удачи обыденной, бытовой – улыбается она только тем, кто умеет стоять до конца. Тем, кто не теряет присутствия духа и хладнокровно, методично бьет в цель. Бывает, конечно, что развязка наступает раньше, чем приходит удача, по независящим от человека обстоятельствам, и все же грамотное, продуманное движение к победе – это больше половины успеха. А еще у военной удачи есть привычка приходить внезапно, без видимых предвестников и спецэффектов. Просто пять минут назад ты еще проигрывал, отгоняя черные мыслишки о трибунале и последнем патроне «для себя» и вдруг – раз! – все изменилось с точностью до наоборот. Трибунал идет обедать, а последний патрон используется в качестве салюта.

На первый взгляд, по этой схеме развивались события и сейчас. Но в действительности всё складывалось далеко не так замечательно. Хотелось бы, но не так. Именно об этом по пути на очередную «экзекуцию» и говорил князь Преображенский командующему полицейской армией «Беркут». Звонок генерала Бертье застал Преображенского, когда он шел по длинному коридору главного корпуса Генштаба, направляясь к Верховному для дачи объяснений по теме очередного провала контрразведки.

– Поздравляю, ваша светлость, – по привычке потирая лысину, сказал Бертье. – Диверсии временно прекратились, хотя диверсанты никуда не исчезли, только расползлись по щелям. Думаю, у них на этот случай есть свои инструкции. Мы захватили нескольких пленных, но пока пользы от них мало. В большинстве – молчат, а кто говорит – ничего толком не знает. Но дело сдвинулось с мертвой точки, факт. Теперь мы можем сосредоточиться на орбитальной группировке противника. Флот нашей армии уже начал операцию. Противник отходит на дальнюю орбиту и выводит тылы за орбиту Луны.

– Перехватили инициативу? – заключил Преображенский и слабо улыбнулся. – Это хорошие новости, генерал.

– Но вы, я смотрю, не особенно рады? Разве это не ваш агент испортил немецкую «гиперпушку»?

– Скорее всего, он. Однако операция «Буревестник» – это лишь половина моей боевой задачи. Да и непонятно, насколько серьезно мой агент преуспел в выполнении задания. То, что Установка «зависла», хорошо, но неясно – надолго ли?

– Даже если не надолго, мы успеем разгромить орбитальную группировку, а значит, оставим тактическую инициативу за собой.

– Не хотелось бы вас разочаровывать, мсье генерал, но данные Службы дальнего обнаружения и анализ событий в ледяном поясе ставят под сомнение нашу способность удержать инициативу. Теперь ясно, как день, что немцы собираются ударить по обеим метрополиям всей своей мощью. Из ледяного пояса, используя маскировку, как у наших «Невидимок», и новейшее оружие, подошел флот Рура. Подошел, заметьте, попутно уничтожив флот марсианских резервистов, что, безусловно, говорит о его мощи. Теперь на орбите Плутона формируется тяжелый кулак из трех флотов: Эйзена, Юнкера и Рура, а ближе к Нептуну разворачивается объединенный флот Марты-Гефеста. И это лишь одна сторона медали, которой нас хотят «наградить» эйзенские генералы. Другая сторона – силы прямого вторжения. Установку немцы обязательно починят и диверсии на Земле возобновятся. Плюс мы имеем проблемы с диверсантами на Марсе и части Колоний. Вот и посчитайте, на сколько фронтов нам предстоит сражаться. Даже если считать атакующую Землю с орбиты армию и объединенную немецкую армаду первым фронтом, диверсионные силы, проникающие прямиком на планету, – вторым, а марсианские и колониальные участки объединить в условный третий фронт, положение скверное. До сих пор мы с огромным трудом вели боевые действия на двух направлениях, не считая очень условной блокады Железяки, а уж война на три фронта, да еще с колониальной Экспедицией, разорвет нашу армию, как взрыв гранаты.