Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

Если бы русские только знали, что в тот момент Гитлер был на аэродроме

После падения Сталинграда обстановка на южном фланге фронта крайне осложнилась. Возникла угроза общего отступления на юге.

Однажды ночью Гитлер пришел к выводу, что ему необходимо обсудить стратегическую обстановку с Манштейном, находившимся в Запорожье. Мы вылетели в два часа ночи и в шесть утра прибыли в Запорожье. Один аэродром находился в южной части города, а другой – в восточной. Я посадил самолет на более крупном аэродроме, который находился в восточной части города. Мы застали в Запорожье полную неразбериху. Обсуждение затянулось на более длительный срок, чем предполагалось, поэтому я поселился в казарме. На третий день нашего пребывания там, когда я пришел на завтрак, стало известно, что русские прорвали фронт под Днепропетровском. Главная дорога, по которой они наступали, вела как раз в сторону Запорожья и проходила мимо аэродрома, где стоял наш самолет. Сообщали, что первой движется колонна из двадцати танков. Самолеты готовились к бою, чтобы попытаться отбросить их назад. Погода была неважной, облачный слой располагался на высоте менее чем 50 метров. Только один «Шторьх» смог вернуться из разведывательного полета с конкретными сведениями: русские приближаются. Между ними и нами не было никаких частей, способных замедлить их продвижение. Глубоко взволнованный, я взял машину и поехал в город, где Гитлер совещался с Манштейном. Я объяснил ему ситуацию и попросил разрешения, по крайней мере, перегнать самолет на аэродром в южной части города. Гитлер сказал, что в этом нет необходимости и что он вскоре прибудет на аэродром. Я возвратился обратно к самолету. Все силы, имевшиеся на аэродроме, собрали для его защиты, однако оборона выглядела не очень надежной: у нас не было ни артиллерии, ни противотанковых ружей. Вот показались русские. С восточной оконечности летного поля мы видели двадцать два танка. Как раз в этот момент прибыл Гитлер. Наши три «Кондора» с уже прогретыми двигателями взмыли в воздух, и в это же самое время, мы видели, на посадку заходили два громадных шестимоторных самолета, доставившие противотанковое вооружение. Через некоторое время мы узнали, чем закончилась вся эта история. К всеобщему удивлению, русские танки остановились на краю летного поля. Они не стали атаковать аэродром, а заняли позицию неподалеку. У них кончилось горючее! Конечно, они могли бы добыть достаточное количество горючего на аэродроме. Позднее из танков выбрались экипажи и оставили их стоять на том же месте. Вели бы они себя так же, если бы знали, что в это время на аэродроме находится Гитлер?! Увидев сотни самолетов, стоящих на летном поле, русские наверняка решили, что здесь они встретят сильное сопротивление. Когда Гитлеру спустя несколько часов после возвращения в ставку прислали сообщение обо всех этих событиях, он только и смог произнести: «Неслыханная удача!»

Линия фронта стабилизировалась. Немецкие войска заняли позиции вдоль Днепра, Но насколько у них хватит сил?

Генерал Хубе погибает в авиакатастрофе

Генерал Хубе только что был награжден Рыцарским крестом с бриллиантами. Гитлер лично проводил торжественную церемонию. Торжества проходили после полуночи. Хубе позвонил своим пилотам, которые находились в аэропорту Айнринг, и попросил их подготовить самолет к вылету в четыре часа утра. Мы намеревались направиться сначала в Бреслау, а затем в Берлин. Генерал и его сопровождение, включая посла Хевеля, прибыли в аэропорт в точно указанное время. Пилот, офицер военно-воздушных сил, вырулил самолет в самое начало освещенной летной полосы. После того как самолет вылетел в западном направлении, он сразу же сделал левый разворот и направился в сторону гор, лежавших всего в полутора километрах от аэропорта. Надо полагать, летчик увидел выше себя на склоне горы освещенные окна домов, сиявшие в ночной темноте, поэтому лихорадочно попытался уйти вправо. Однако было уже слишком поздно, и самолет задел крылом за склон горы. Он разбился, и все пассажиры, находившиеся на борту, за исключением одного, погибли. Единственным выжившим оказался посол Хевель, получивший тяжелые травмы, которые приковали его к постели на несколько недель.

Как такое могло случиться? Почему летчик так далеко отклонился от курса? По моему мнению, существуют такие возможные объяснения.

Согласно первому во время взлета любой самолет испытывает сильный крен влево, поскольку пропеллеры вращаются как раз в эту сторону. Этот крен влево ощущается до тех пор, пока самолет не наберет нужной скорости, после чего он может лететь строго вперед. При взлете летчик ориентировался по освещенной полосе, но потом оказался в кромешной тьме и, вероятно, слишком поздно обратил внимание на то, что летит в северо-западном направлении, а не на юго-запад. Он попытался как можно быстрее исправить свою ошибку, но тут и случилась катастрофа.

Другое объяснение ее возможных причин заключается в том, что встроенный на самолете гироскоп, который показывает его крен, может давать правильные показания в лучшем случае только через три минуты работы. Возможно, летчик не привел его в рабочее состояние за три минуты до вылета. Гироскоп, или угломер, как его еще называют, показывает обычный левый крен с отклонением стрелки на два или три миллиметра. Если двигатель еще не набрал положенных оборотов в минуту, стрелка отклоняется всего на один или полтора миллиметра.

Нельзя исключить и то, что летчик зашел из ярко освещенного салона в полутемную кабину и поднял самолет в воздух до того, как его глаза привыкли к темноте. Именно поэтому он мог и не заметить слабое отклонение от курса. Подобных аварий можно избежать, если принять необходимые меры предосторожности. Только обыкновенной человеческой слабостью можно объяснить тот факт, что молодые и наверняка очень нервничавшие летчики, имевшие на борту особо важных пассажиров, не предприняли простейших и обычных в таких случаях мер предосторожности.

Бессловесное обращение к надоедливым комарам

Кровососущие насекомые не щадили и обитателей ставки. Ночные караулы надевали сетки, чтобы защититься от комаров. Болота, окружавшие комплекс, служили идеальным местом для размножения комаров и мух, которые атаковали его одной жаждущей крови армией за другой. Рядом с резиденцией Гитлера находилось несколько прудов, в которых обитало огромное число лягушек, устраивавших по ночам шумные концерты. Но однажды ночью воцарилась полная тишина. Гитлер вскоре обратил внимание, что лягушки перестали квакать, и, естественно, поинтересовался, куда они исчезли.

Ему объяснили, что атаки комаров стали невыносимыми, и в болото вылили несколько сотен литров бензина, от которого, вероятно, погибли и лягушки. Потому прекратились и ночные концерты. Погибли также и громадные полчища комаров, но все равно их осталось слишком много. Они подтянули дополнительные силы. По этому поводу Гитлер сделал следующее замечание: «Вы видели этих идиотов? Они уничтожили лягушек и оставили комаров! Лягушки уничтожали тысячи комаров каждый день!» Загрязненные бензином пруды были старательно очищены, заполнены чистой водой, и в них запустили лягушек, специально привезенных из Финляндии!

А в Финляндии тогда возникли неожиданные трудности. Гитлер захотел переговорить с Маннергеймом. Я привез маршала из Хельсинки в Растенбург. Здесь он вел переговоры с Гитлером, а затем еще более интенсивные с Герингом. Гитлер, встретившийся с Маннергеймом лицом к лицу в первый раз, нашел его солдатскую манеру поведения очень впечатляющей, но результаты переговоров оказались далеки от ожиданий. Я доставил маршала обратно в Хельсинки. При расставании, в знак признательности за чудесный полет, он вручил мне орден Белой Розы, очень красивый на вид.

Рейхсминистру фон Нейрату улыбнулась удача

Гитлер направил рейхсминистра фон Нейрата со специальной миссией в Рим, а я получил задание послать в итальянскую столицу самолет, чтобы забрать его оттуда. Самолет, который я выбрал, совершил посадку в Мюнхене для дозаправки, и там летчик получил телеграмму, в которой говорилось о том, что фон Нейрат не покинет Рим вплоть до следующего утра. Самолет должен был оставаться в Мюнхене, а министр собирался прибыть туда из Рима на одном из скоростных «Хейнкелей», принадлежавших немецким военно-воздушным силам. Наш летчик подготовил самолет к вылету на следующий день и отправился в кино, тогда как радист и бортинженер остались в мюнхенском аэропорту.

У фон Нейрата изменились планы, и он отправил об этом соответствующую телеграмму вечером. Летчика искали, но безуспешно. Его так и не смогли найти! Министр же хотел лететь немедленно, поэтому представители военно-воздушных сил порекомендовали ему некоего сержанта, чтобы он перегнал наш самолет обратно в Растенбург, с нашей командой, но без нашего летчика. Вылет был назначен на 20.00. В тот вечер бушевало несколько грозовых бурь, в районе Вейхзеля и около Варшавы. Самолет с рейхсминистром на борту попал в бурю, продвигавшуюся с запада на восток. Сержант пытался пролететь сквозь нее, но у него не выдержали нервы, поскольку на борту находился сам фон Нейрат. И он стал облетать ее по краю. Тем временем сгустилась тьма, и по причине неблагоприятных погодных условий переговоры по радио стали невозможными. Из Растенбурга мы установили было радиосвязь с самолетом, но затем потеряли ее. Все наши дальнейшие ожидания оказались напрасными. Хотя мы продолжали надеяться на связь даже тогда, когда, по нашим расчетам, у самолета уже должен был закончиться запас горючего. Уже наступила полночь, и Гитлер очень нервничал.