Книга 2. Быль о Холодном Огне - Иней Олненн

Увитый плющом по самую крышу, замок купался в медовых отблесках догорающего заката. Из верхних окон открывался вид на изумрудные холмы, среди которых петляла, набирая силу, сбегающая с гор Согдива. Птицы кружили над городом, разрезая крыльями неуловимую тень, что надвигалась с объятых туманом сине-зеленых вершин Сильявалы. Приближалась ночь, когда каждая душа невольно обращается ко тьме и становится наиболее уязвимой перед чуждыми силами. Дарк глядел в окно и думал о том, что наступила середина лета — время, издревле посвященное песням, играм и гульбищам. Авриски славили землю, что дает богатый урожай, теплый ветер, что греет всходы, реки, что поят их водой. Они славили огонь в очагах и жгли в нем священные травы. Приближался Имарь-день.

А сейчас Долина молчала. Молчал Лет-Мирн, лежавший россыпью храмов на пяти холмах. Все предчувствовало приближение кровавой бури, и всходы после ее дождей будут страшными. И лишь полноводная Согдива, всегда свободная, спешила к морю, как и прежде. Ничто не могло поколебать ее спокойствия, она кормила всех — и победителей, и побежденных. Руины древних крепостей гляделись в ее величавые воды, предаваясь воспоминаниям о славном прошлом, а рядом с ними колосились хлебные поля — прошлое продолжало жить рука об руку с настоящим.

Назавтра Дарку предстояло отправиться в Лет-Мирн, и он всю ночь не сомкнул глаз.

…Искер проснулся, услыхав за дверью шаги и звон кольчуг. Менялась ночная стража. Всегда, сколько он себя помнил, к нему была приставлена охрана. Так приказал князь, а его приказы выполнялись без обсуждения. Вначале охранники были его няньками, а потом стали наставниками, так и получилось, что он сызмальства дружил с оружием и рос в обстановке суровой, без материнской ласки.

Княгиня Альими, его мать, была сильной женщиной, высокой, красивой, статной. Князь привез ее из Стрелки, с побережья, и она разделила с ним ложе и все тяготы правления. Альими нельзя было застать на женской половине замка за ткацким станом, но она всегда сидела в главном зале на возвышении, покрытом соболиными и беличьими шкурами, по правую руку от мужа, и редко Тим Брандив принимал решение, не выслушав ее мудрого совета. Одинаково хорошо Альими владела мечом и луком, у нее был зоркий глаз и верная рука, и в поединке она могла поспорить с любым из княжеских воинов, за что и получила от них имя Мара — женщина-воин. Горцы безмерно любили свою княгиню и чтили ее, поговаривая, что в ней возродился дух одного из самых сильных племен, живших в стародавние времена на берегу Белого моря в Махагаве. Женщины того племени, как говорят легенды, и в море ходили, и в битву наравне с мужами. Такова была жена князя Тима Брандива, княгиня Альими, мудрая правительница, женщина-воин, мать его сына. Она умерла от болезни студеной зимой, когда в Скавере царили голод и отчаяние, первой зимой после Трехлетней войны. Искеру было тогда всего пять лет. С тех пор место рядом с князем на каменном возвышении в главном зале замка Брандив всегда пустовало.

Искер выскользнул из-под легкого одеяла — спал он с детства по-походному — и босиком прошлепал к окну. Ажурная решетка была влажной от росы, он прижался к ней лицом, и нос и щеки сразу стали мокрыми. Окно было высоко, из него открывался вид на плато Суровое, и в этот предрассветной час оно как нельзя лучше соответствовало своему названию: белесое море тумана укрывало его, из этого моря вздымались верхушки скал, похожие на корабли, и могучий хребет Сильявалы бросал на них тень, и ветер приносил оттуда тревожный запах нехоженых троп. Искер поежился и пошел одеваться.

Сегодняшний день — особый, и одежда для него была приготовлена особая, торжественная: белая рубаха из мягкого полотна, штаны из тонкой кожи, блестящая кольчуга — он встряхнул ее, украшенную на груди гербом Скаверы — парящим над горной вершиной орлом, и колечки тихо зазвенели, переливаясь, — кольчуга была легкая, не боевая. И завершал наряд плащ — длинный, густого синего цвета с белой полосой по краю — цветами княжества. Да, сегодня был особый день, еще ни разу Искер не одевался столь роскошно. Пристегивая к поясу меч в новых ножнах, что когда-то украсила золотой вышивкой мать его отца, он вспомнил, как явился в Бредув Хьярги, вещий странник, и принес весть о том, что в Скаверу идет Высокий Огонь, как засияли глаза князя, и впервые в жизни Искер услышал его смех. Не мешкая, Тим Брандив взял лучших своих бойцов и поспешил в Убагр, навстречу тому, чьего прихода ждали, питаясь тайными надеждами.

И вот этот человек пришел. С нетерпением Искер ждал встречи с ним, рисуя в воображении образ героя — великана, сильного, как скала, неукротимого и бесстрашного. Да разве же мог ормит быть другим? Ведь в нем — Высокий Огонь, он в одиночку устоял против Черного Короля, он призван помочь Долине — целому государству!..

Когда Искер увидел его, шагнувшего к их костру из темноты, он замер в смятении. Ормит не был великаном, похожим на скалу, нет, он был гораздо меньше ростом и худой. И все же он был самым настоящим древним героем! Это Искер увидел сразу, и увидели все остальные и почтительно склонили головы перед блеском его глаз, в которых сиял Огонь. И довольный Искер улыбнулся, он не ошибся, представляя великана и скалу, потому что ормит был больше великана, а скала — его страж, могучий и невозмутимый, возвышался за спиной.

Чисто и звонко пропели над Убагром боевые рога, возвещая о приходе нового дня. Искер надел кармак с гербами дома Брандив и поспешил вниз, во двор замка, откуда он вместе со всеми пешком пойдет в Лет-Мирн — так требовал обычай.

От дверей до крепостных ворот тремя рядами выстроились воины, они были в боевом облачении, а в руках держали обнаженные мечи, уперев их остриями в землю.

Первым появился князь, но приветствовали сегодня не его, и мечи остались недвижимы. Князь шел пешком, с непокрытой головой, держа в руке посох — символ мира, а меча не было, потому что сегодня властвовал не он.

На шаг позади Искер вел под уздцы его боевого коня, и конь беспрекословно подчинялся юной, но твердой руке.

Третьим в простом дорожном плаще шел Хьярги, постукивая посохом в такт своим шагам. Его голова тоже была непокрыта, и ветер шевелил длинные седые волосы. Лицо Хьярги было сосредоточенным, он смотрел вперед себя, точно смотрел в необозримое будущее, и, может, так оно и было.

Лишь один человек по обычаю должен был идти, скрыв свое лицо. Людям запрещалось видеть ормита, ибо слишком много свершалось над ними кровавых расправ. Но этот ормит, один из последних, нарушал все запреты, и невозможно было его остановить: он шел, гордо вскинув непокрытую голову — Дарк Авит не из тех, кто боится мести! Рилг, шедший последним, наблюдал этот открытый вызов, опасался за Дарка и вместе с тем гордился им. Настало время открытых поединков! Дарк шел, и боевые мечи горцев, сверкая на солнце, салютовали ему, и за спиной Рилга смыкались в один строй, и все громче и дружнее стучали по камням сапоги — триста бойцов сопровождали ормита до Лет-Мирна, готовые в случае опасности закрыть его живым щитом. Искер слышал их тяжелую поступь, и сердце его ликовало.