Длинная тень - Синтия Хэррод-Иглз

На следующей неделе должен был приехать Ральф, чтобы побывать на скачках в Детчете. Он хотел выставить для участия своего любимого Варвара и двух молодых жеребцов, на которых возлагал большие надежды. Аннунсиата неожиданно для себя поняла, что очень ждет встречи с ним. С зимы их отношения улучшились, пребывание дома убедило ее в том, что муж занимает важное место в ее жизни, а его душевные травмы со временем начали затягиваться. Ральф по-прежнему не вникал в дела поместья, предоставляя это Мартину, и иногда бывал очень подавлен, но с наступлением весны начал оттаивать и с удовольствием делился с ней планами относительно своих лошадей. Более того – они вместе на три дня ездили в Уэйкфилд на лошадиную ярмарку.

Аннунсиата думала, что, если бы здесь был Джордж, больше и желать нечего, но тут же гнала от себя эти мысли. Сегодня она не хотела печалиться и, чтобы отвлечься от горьких дум, поднялась с постели, не дожидаясь прихода горничных, но тут дверь бесцеремонна открыли и в комнату вошла Хлорис.

– В чем дело? Что случилось? – забеспокоилась Аннунсиата. По выражению лица своей горничной она поняла: что-то произошло.

– Моя госпожа, король болен. Сердце Аннунсиаты сжалось.

– Что? Как? Серьезно?

Хлорис стояла около ее кровати, нервно стискивая руки.

– Все случилось неожиданно, госпожа. Вы же знаете, что он всегда очень рано встает. Слуга помог ему подняться, но тут король упал, потеряв сознание. С ним врачи и принц Руперт. Они стараются пока держать все в секрете, но, безусловно, в скором времени это выплывет наружу, – рассказывая, Хлорис помогала Аннунсиате подняться и разбирала одежду, приготовленную с вечера. – Вы, конечно, теперь вряд ли поедете кататься. Я пойду предупрежу Берч.

– Нет, нет, подожди! Сначала скажи мне, – быстро проговорила Аннунсиата, – что думают доктора? Что ты смогла узнать?

Хлорис молчала, словно предпочитая не произносить страшное известие, а затем осторожно ответила:

– Госпожа, я не слышала официального заключения, но, судя по всему, они думают, что все очень серьезно, поскольку послали извещение в совет, и видели, как лорд Шейфтсбери в сильном возбуждении прошел в апартаменты его светлости Монмаута.

У Аннунсиаты от изумления широко раскрылись глаза.

– Они опасаются за его жизнь? – прошептала она. Хлорис ничего не ответила, но обе женщины, как в зеркале, прочитали одни и те же мысли в глазах друг друга.

– Пришли ко мне Берч, – сказала наконец Аннунсиата. – И пошли за Арабеллой и Хьюго. Я хочу увидеть их, как только буду одета. И, пожалуйста, прогуляй собак.

К тому времени, когда Аннунсиата была готова, подоспели следующие известия: у короля случился апоплексический удар и он все еще был в коме. Доктора не давали никакой гарантии, но и не делали официального заявления. Хьюго сообщил эти новости, как только вошел к матери. Несмотря на ранний час и суматоху, в которую он тоже был втянут, его костюм был в полном порядке, вплоть до парика и мушки на лице. Пребывание за границей приучило Хьюго тщательно заботиться о своем внешнем виде и в любой ситуации выглядеть, как подобает кавалеру при дворе.

– Весь замок лихорадит, – сказал он, поклонившись матери и получив утренний поцелуй. – Это невозможно долго скрывать от всего города. Как только тайное станет явным, начнутся неприятности.

– При том, что в замке много вигов, а в городе полно солдат, – озабоченно произнесла Аннунсиата. – Кто знает, что тогда будет? Правда ли, что Шейфтсбери посетил Монмаута?

Хьюго кивнул.

– Вряд ли может быть хуже. Монмаут на белом коне, и официально – все еще главнокомандующий. А герцога Йоркского нет в стране. Мадам, вы действительно думаете, что виги...

– Мы должны молиться за выздоровление короля, – твердо сказала Аннунсиата. – Это наша единственная надежда. Мы сейчас же идем в часовню. Где Арабелла?

Хьюго смутился и посмотрел на Берч. Та покраснела.

– Берч! – сказала Аннунсиата, пристально глядя на нее. – Где мисс Арабелла? Сейчас же отвечай!

– Госпожа, – осторожно начала Берч, – она очень рано встала. Я помогла ей одеться для верховой езды, еще до того, как вы меня вызвали. Когда я вернулась после прогулки с собаками, ее уже не было. Она ушла.

– Ушла? Что значит – ушла? Куда ушла?

– Госпожа, я понятия не имею. Ее комната была пуста, и я не смогла найти ее. Может быть, она ускакала, еще не зная, что его величество...

Аннунсиата не позволила себе выпалить яростные слова, готовые сорваться с губ, чтобы не показать свою злость и страх. Справившись наконец с голосом, она спокойно сказала:

– Возьми Тома и Гиффорда, и переверните весь замок, но найдите ее. Ищите всюду. А если ее нет в замке, поищите в парке и вокруг. Спросите в конюшне, но осторожно, брала ли она лошадь. Найдите ее и приведите сюда. Поторопись.

Берч присела в реверансе и вышла, а Хьюго спросил:

– Мама, может быть, мне тоже поискать ее? Мои расспросы в конюшне не вызовут ничьих подозрений. Если она все-таки уехала, я возьму лошадь и поеду за ней.

– Да! – благодарно сказала Аннунсиата. – Да! Да! Спасибо тебе, мой сын.

И Хьюго, окрыленный словами матери, вышел.

Время шло. Аннунсиата ждала новостей в своей комнате, измеряя ее шагами, нервничая и каждые несколько минут отсылая Хлорис, чтобы та могла узнать, о чем говорят в коридорах. Принц Руперт прислал к ней одного из самых доверенных слуг с печальным известием о том, что король очень болен. Она умоляла слугу прийти снова, если станет известно что-то новое. Спустя час он пришел опять и сообщил, что были испробованы разные средства, но ни одно из них не помогло.

– Принц остается у постели его величества, госпожа. И просит простить его за то, что он не может прийти сам.

– Конечно, конечно. Он должен оставаться там, но скажите мне, – она понизила голос, – что происходит? Что постановил совет?

Слуга инстинктивно подошел ближе и прошептал:

– Госпожа, ситуация очень опасная. Говорят, что лидеры вигов собираются удерживать герцога Йоркского вне страны силами армии, а на трон возвести герцога Монмаута, уповая на популярность его светлости и на ненависть к папизму, чтобы получить поддержку народа. А если это случится...

Он мог не продолжать. Гражданская война, жестокая и кровавая, будет неизбежна. Монмаут – игрушка в руках Шейфтсбери и долго на троне не задержится, – уступит место кому-нибудь другому. Те же, кто остался верен Джеймсу, возьмут в руки оружие, защищая его, а тот, в свою очередь, поднимет французскую армию, чтобы спасти престол. Ему придется воевать с собственным народом. Перспектива была настолько ужасной, что даже думать о ней не хотелось.