Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия

И всё же… бежать от всех, закрыться на своей вилле, как в крепости… Было в этом что-то странное. Впрочем, так ли уж отец закрыт? Вон — племянница в наличии, следовательно, семья брата тоже где-то тут рядом обитает…

Он не успел додумать эту мысль — ворота снова загрохотали и открылись. Кузина поманила его пальчиком:

— Пойдёмте, дядя вас ждёт.

Они шли по саду вдвоём, если не считать весело носящейся рядом овчарки, и пытались поддерживать светскую беседу. Вернее, это Макс “пытался”, преодолевая неловкость — у сестрички же получалось вполне живо и естественно. Она трещала без умолку, видимо, отчаянно стараясь сгладить впечатление от не слишком приветливой встречи, за которую невольно чувствовала свою вину.

Довольно узкая, но ухоженная дорожка вела к двухэтажному дому весёленького оранжевого цвета с просторной террасой. Макс бросал любопытные взгляды по сторонам: ну, за садом-то определённо кто-то ухаживает, у него совсем не запущенный вид. И вообще, на территории было очень симпатично и уютно.

— Дядина вилла спроектирована известным архитектором Луиджи Вьетти — может, слышали о таком? — словно прочитав его мысли, спросила девушка. — Раньше вилла принадлежала знаменитому американскому киноактёру “старого Голливуда”. Он, конечно, давно уже умер… Снаружи кажется, что дом полностью утопает в зелени и прячется в тени деревьев, но со второго этажа открывается чудесный вид на море. Особенно ночами… эти огни в порту, они просто завораживают. Кстати, видите вон то оливковое дерево? — она ткнула пальцем, Макс послушно уставился в указанном направлении. — Ему целых сто лет!

Наверное, нужно было выразить изумление и восхищение — и Макс с готовностью выразил, вслух поразившись толстому и кривому суковатому стволу с длинными ветвями. На самом деле, чем ближе они подходили к дому, тем сильнее он волновался и не мог думать ни о чём другом, кроме предстоящей встречи с отцом.

— У садовника выходной сегодня, — продолжала кузина, — это благодаря ему сад находится в таком отличном состоянии… — и тут же, без перерыва, с любопытством спросила:

— Вы ведь румын, верно? Судя по фамилии… А вообще, забавное совпадение.

— Румын только наполовину, — Макс пока что воздержался от комментариев по поводу “совпадения” фамилий.

— А на вторую половину?

— Русский. Живу в Санкт-Петербурге.

— Серьёзно? — она забавно округлила и без того круглые глаза. — Никогда бы не подумала. У нас тут летом очень много русских туристов, вы на них совсем не похожи.

— Руссо туристо — они везде, да… — неопределённо пробормотал Макс.

— А я на пятьдесят процентов итальянка, по матери, — сообщила она весело.

— Простите, а как вас зовут? — спохватился он.

— Ой, и правда, забыла представиться… Лучана, — ей удивительно шло это нежное, светлое имя.

— Лучана. Вы живёте здесь вместе с дядей?

— Нет, конечно, — она даже фыркнула от такого странного предположения. — Он меня любит, разумеется, но не настолько, чтобы выносить двадцать четыре часа в сутки. Вообще-то я живу в Генуе. Учусь в консерватории Никколо Паганини.

— Скрипачка? — попытался было угадать Макс.

— Фортепиано, если синьор не возражает, — она изобразила шутливый реверанс. — Так о чём это я?.. Ах, да, дядина домработница внезапно приболела, вот я и нагрянула сюда ему на подмогу. Удалось вырваться буквально на несколько деньков. Привезла продукты, забила холодильник на неделю вперёд, наготовила еды впрок… и уже скоро уеду. Вообще-то, дядя не может долго выносить общество других людей.

— Почему?

Лучана искоса взглянула на Макса, словно прикидывая, стоит ли он того, чтобы быть посвящённым в столь личные детали взаимоотношений посторонней семьи.

— Характер такой, — она уклончиво пожала плечами. — Предпочитает уединение и терпеть не может, когда ему лезут в душу. Так и торчит здесь один-одинёшенек… если не считать Моцарта.

— Моцарта?

— Так зовут собаку, — Лучана рассмеялась. Пёс, услышав своё имя, тут же подбежал к ним и замолотил хвостом, преданно заглядывая девушке в глаза, очевидно, ожидая то ли угощения, то ли того, что с ним поиграют.

Тем временем они подошли к дому, и Лучана, приветливо распахнув входную дверь, жестом пригласила Макса следовать за ней. Поколебавшись, он оставил чемодан снаружи и переступил порог жилища, не предполагая и не догадываясь, какой приём его ожидает.

— Проходите через гостиную прямо в библиотеку, она служит дяде заодно и кабинетом, — Лучана ободряюще улыбнулась. — А я пока приготовлю вам обоим кофе.

Макс не знал, испытывает ли облегчение от того, что сестричка предоставила ему возможность поговорить с Милошем наедине, без свидетелей — или, напротив, боится встретиться с отцом один на один. В любом случае, отступать было поздно.

Он быстро пересёк гостиную и очутился перед массивной деревянной дверью. Поколебавшись пару секунд, постучал костяшками пальцев и сразу же услышал в ответ бодрое:

— Come in!*

Макс вошёл.

От волнения у него пересохло во рту, часть запланированных фраз тут же вылетела из головы, а остальная часть застряла в горле.

— Добрый день, — только и смог выговорить он, тоже по-английски.

— Добрый. Чем могу служить?

Макс, наконец, решился поднять глаза, чтобы посмотреть в лицо собеседнику — и упёрся в пронзительный, не слишком-то довольный взгляд. Ни тени приветливости, ни толики любопытства — только плохо скрываемая досада от внезапного визита этого странного чувака с виолончелью за спиной… Ну надо же — быть таким социофобом, подумал Макс, совсем оробев.

Отец выглядел моложе своих лет — ни грамма лишнего веса, жилистый, подтянутый, взгляд тёмных глаз ясен и умён, морщин на лице почти нет, и только совершенно седые, но ничуть не поредевшие, волосы выдавали возраст.

— Меня зовут Максим Ионеску, — запнувшись, произнёс Макс.

— Я в курсе.

Вот так. Ни малейшего проблеска интереса в глазах, ни малейшего сомнения, что фамилия Ионеску является всего лишь случайным совпадением… Впрочем, в Румынии этих Ионеску — пруд пруди, и всё же… ну неужели Милош совершенно ни о чём не подозревает?!

Однако, всё равно надо было с чего-то начинать.

— Помните… — запнувшись, проговорил Макс, — в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году вы приезжали на гастроли в СССР?

— Да, возможно. Я много где успел побывать, — заметил Милош снисходительно. Его английский был правильным, но звучал резковато из-за явственного румынского акцента.

— У вас тогда был концерт в Ленинграде. Не припоминаете?

— Смутно. И что же?

— Моя мать аккомпанировала вам на фортепиано… — Макс чувствовал себя дурак дураком.

Густые брови Милоша взметнулись вверх.

— И что же? — повторил он с нажимом. — Простите, молодой человек, я не держу в памяти имена всех своих аккомпаниаторов, тем более не постоянных, а одноразовых.

“Как и одноразовых любовниц?” — хотел было спросить Макс, но с трудом удержался от вспышки гнева. Спокойнее, спокойнее…

— Но она… вы с ней… то есть, она с вами… — он совсем запутался, не зная, как о таком в принципе можно заявить прямо в лоб совершенно незнакомому человеку. “Вы переспали с моей матерью, а через девять месяцев боженька благословил её потомством”?

— Постойте-ка, — Милош откинулся на спинку кресла и посмотрел на Макса внимательнее — въедливо, настороженно, словно сложил в уме два и два, но никак не мог поверить, что действительно получилось четыре. — Не хотите ли вы мне сказать, что я — ваш отец?

Макс с облегчением кивнул. Ну вот, самое важное уже озвучено…

В кабинете повисло неловкое молчание.

— Полагаю, вам нет смысла лгать — при вашем статусе и известности, — наконец, задумчиво заметил Милош, машинально беря со стола карандаш и начиная вертеть его в пальцах. Макс узнал свою собственную привычку, как будто в зеркало посмотрелся — нервничая, он тоже всегда хватался за что-нибудь, чтобы занять руки. — Подобная информация легко проверяется ДНК-экспертизой… Так что, допустим, вы говорите правду.