Болотник - Андрей Алексеевич Панченко

и то каким образом им удалось пройти так далеко, Рябковец не записал. Указано было только, что к концу третьего дня пребывания в этом жутком месте, бывшие военные решили не затягивать свои мучения и застрелится, и только самый младший из беглецов, дважды раненый лейтенант Бабичев, убедил коллег по несчастью, подождать ещё один день. И чудо случилось, в середине четвертого дня, они вышли на остров.

Первоначально беглецы обрадовались, думая, что вышли в тайгу, с другой стороны топи, но уже через час поняли, что оказались на острове. Надежна выйти к людям их не покидала ещё какое-то время, болото вполне проходимо, это они знали сами, так как дошли до островка, кроме того на острове была обнаружена избушка. Добротный, но старый дом, с печью. Избушка была покинута жильцами, но все вещи оставались на месте. Уже позже, как следует обследовав островок, они нашли труп её последнего владельца, как он умер или погиб неизвестно, просто среди деревьев лежал скелет человека. Похоронили владельца дома на обнаруженном недалеко маленьком кладбище. Одиннадцать молы и простенькие деревянные кресты на соседней поляне. Беглецы решили перезимовать на острове, залечить свои раны, набраться сил и продолжить путь уже на следующий год.

Бытовые подробности их жизни я приводить не буду. Если кратко — охотились, собирали ягоды и грибы, просто выживали. Их попытки выбраться с острова не увенчались успехом. Семь раз они выходили в путь, но каждый раз, с трудом возвращались на свой остров. Поняв, что болото не проходимо, ребята не отчаялись. Они начали строить гать. Не имея карты, и не представляя, как далеко простирается это обширное болото, стройку они вели не в правильном направлении, а именно в противоположную сторону от покинутого ими лагеря, прямо в глубь болота.

Последняя запись в дневнике, была сделана летом 1942 года.

— Всё равно ничего не понятно — закончив читать дневник, сказал Андрей — тут только один. Где остальные? Как они погибли? Они, что между собой воевали?

— Надо осмотреть весь остров. Но это уже завтра. Уже темнеет. Пойдем в лагерь, завтра осмотр продолжим.

— Да, пойдем, не хочу здесь по темноте бродить, жутко как-то.

Мы вернулись в лагерь, костер, который успел разжечь Андрей, уже потух, и мы вдвоём, принялись за обустройство. Над нами вились облака мошкары. Я не знаю, как беглецы жили, почти четыре года на болоте, но жизнь их точно не была раем.

Почистив картошку и вскрыв банку тушёнки, Андрей приготовил простой, но сытный ужин. Вдвоём мы поставили палатку. Сидя возле костра, выпивая по сто грамм под хорошую закуску, непрерывно дымя папиросами, что бы хоть как-то защитится от мошкары мы продолжили разговор.

— Жутковато здесь ночевать, на этом острове как минимум шестнадцать человек погибли — Андрей зябко передернул плечами.

— Да уж. Это получается, что никто из них, попав на остров, выбраться с него не смог. Мне вот интересно, откуда здесь изба появилась?

— Я думаю, что это староверы были. Ты иконы видел? Как-то в них разбираешься?

— Нет. Откуда? Я и в церкви не разу не был — в иконах я не разбирался, знал только, что старые иконы могут стоять очень дорого.

— А вот у меня бабка была верующая. У неё дома всегда икон много было и мне кое-что рассказывала. Так вот, на тех иконах, что в избе, лики все черные и надписей куча на полях, а та что в сундуке лежала, вообще полностью литая, оловянная. Такие иконы только у старообрядцев были, запретила церковь их использовать еще в восемнадцатом веке!

— Нифига себе. Так это получается, что этой избушке и больше ста лет может быть — новость действительно хорошая. Иконы очень старые, возможно восемнадцатого века или старше, очень ценная находка. Надо будет обязательно их забрать.

— Да, скорее всего. Я слышал, что и сейчас иногда в тайге, староверов находят, которые, даже не знают, что в Советском Союзе живут и про войну даже не слышали. А ещё, пока ты дневник читал, я шкатулку глянул, там монеты все старые, на некоторых даже Петр I изображен, ни одной нету советской. Даже николаевской ни одной нет. Золотых тридцать восемь штук, и под сотню серебряных.

Эта новость тоже была отличной. Да, монеты пробиты на сквозь, и коллекционная ценность у них относительная. Дороже ценятся монеты целые, но и так, как комплекс старинного украшения он стоят очень дорого, а в девяностые вообще в цене поднимутся. Я знал в той жизни одного мужика, который продал, незадолго до моего попадания сюда, елизаветинскую монету, номиналом в два золотых рубля, за двести тысяч рублей. На некоторые из золотых монет эпохи Петра I, цена на аукционах доходит и до пятнадцати миллионов. Осталось только убедить Андрея, что все найденные ценности пригодятся нам самим и их не стоит сдавать государству.

Надо было ложится спать, завтра будет трудный день. На всякий случай, решили ночью дежурить по очереди. Мало ли. Конечно, есть ещё и Батон, но как говорится на Батона надейся, а сам не плошай. Первым вызвался дежурить Андрей, а я, поворочавшись немного и как следует заправив накомарник под капюшон энцефалитки заснул. Проснулся я только утром, Андрюха благополучно уснул возле костра, где и продрых всю ночь, охранник хренов. Немного, для порядка, поругав своего друга нехорошими словами, я пошёл совершать все необходимые утренние процедуры. Я отлично выспался, и в душе был благодарен Андрею, за то, что своей безалаберностью он дал мне хорошенько отдохнуть. Мы, быстро позавтракав остатками вчерашнего ужина, поспешили вернутся на поляну.

— Разделимся или вместе пойдем? — спросил я Андрея.

— Давай вместе, чего-то стрёмно тут по одному ходить.

— Хорошо, тогда сейчас поляну осмотрим и пойдем вдоль берега пройдёмся, по кругу. Потом уже середину острова прочешем.

— Хорошо — согласился Андрей.

Осмотр поляны принес нам ещё один сюрприз.

Под развалинами хозяйственной постройки мы обнаружили новый труп. И этот человек, тоже умер не своей смертью, но самое главное было то, в чем он был одет. Немецкий камуфляж, времен второй мировой войны, из-под которого была видна серая, полевая немецкая форма, на теле виднелись ремни и подсумки к магазинам от МР 38, две гранаты «колотушки» и автомат лежали рядом с телом. Чуть в стороне, смятый шлем Fallschirmjägerhelm M38, в темно желтом окрасе. В черепе трупа зияла рана, нанесенная явно топором.

— Я чего-то боюсь дальше смотреть — заявил Андрей, задумчиво осматривая тело — откуда здесь немцы взялись?

— Всё страньше и страньше — процитировал я Алису из своей любимой сказки