Свет - Майкл Гаррисон

— Введите меня, — приказала она.

Они загрузили ее в тело. Культиварка от этого потеряла психомоторный контроль и упала, ударившись о переборку.

— Ой! — прошептала она. Тело сползло по переборке, озадаченно разглядывая собственные руки.

— Это я? — спросила она. — Разве вы не хотели, чтоб я стала собой?

Существо оглядывало себя снова и снова, конвульсивно всхлипывая.

— Я не уверена, где я, — успело произнести оно, прежде чем содрогнуться снова и подняться на ноги Серией Мау Генлишер.

— А-ах, — прошептали теневые операторы, — как ты прекрасна!

Декоративная подсветка наполнила каюту жемчужным градиентом, и в трепещущем свете чувствовался триумфальный восторг; переоткрытые хоралы Яначека[67] и Филипа Гласса[68] зазвучали из воздуха. Серия Мау огляделась. Она чувствовала себя не более «живой», чем в баке. Чего она так боялась? Тела для нее не внове, да и потом, это тело никогда не служило вместилищем ее подлинной личности.

— Тут ничем не пахнет, — сказала она. — Тут вообще ничем не пахнет.

Перед нею на полу валялся пакет доктора Хэндса, помещенный в перетянутую лентами красно-зеленую подарочную коробку дяди Зипа. Теперь ей стало ясно, что коробка служила метафорой механизмов удержания, используемых генетическим портняжкой. Она мгновение созерцала коробку, словно взгляд человеческими глазами мог сообщить нечто новое, затем опустилась на колени и откинула крышку. Тут же в каюту потекла кремово-белая пена. «Фотограф» (восстановленный композитором двадцать второго века Онотодо-Ра по пяти уцелевшим на поврежденном оптическом диске нотам) перешел в аранжировку лифтовой музыки, которую и напоминал. Музыку перебил звон колокольчика, и женский голос произнес:

— Доктора Хэндса. Доктора Хэндса в операционную, пожалуйста.

Тем временем командир корабля ужасников «Касаясь пустоты» то появлялся, то пропадал из виду в одном из темных уголков каюты, вопреки тому, что был, по собственным критериям, мертв после столкновения с K-раблем дяди Зипа. Он напоминал давшую течь клетку из ножек насекомого, но корабль его пока уцелел, а значит, и груз обязательств. К таковым командир относил переговоры с Серией Мау Генлишер. Она его впечатлила поведением еще менее осмысленным, чем у других человеческих существ. Особенно тем, как она истребляла себе подобных в ярости, выдававшей неподдельное горе. Но он уже давно решил для себя, что Серия Мау дает жизни отпор куда суровее необходимого, а такое поведение он уважал и даже восхищался им. Это качество было сродни ужасниковым. И поэтому, как неожиданно выяснилось теперь, он был обязан о ней позаботиться; сие намерение он и пытался претворить в жизнь с тех пор, как умер. Он делал что мог, пытаясь прикрыть ее от «Муара Кришны». И, еще важнее, пытался поделиться с ней тем, что знал.

Командир ужасников не был уверен, что все помнит верно. Например, он понятия не имел, зачем вообще взялся сотрудничать с дядей Зипом, хотя предполагал, что это как-то связано с открытием Билли Анкера, плодами которого дядя Зип пообещал поделиться. Целая планета нетронутой K-техники! Несомненно, заманчивое предложение в преддверии вероятной войны с людьми. Однако попытки перекроить пакет доктора Хэндса заставили ужасника усомниться: а так ли оно заманчиво? Дядя Зип мало что сумел сделать. Если точнее, ему только и удалось, что пробудить к жизни содержимое пакета. О природе последнего ни дядя Зип, ни портные ужасников не имели никакого понятия. В пакете обреталось нечто куда разумнее предшествующих образцов. Самосознание его было так продвинуто, что на контакт ушли бы годы. Если пакет и представлял собою некогда то, чем дядя Зип его счел, сиречь комплекс мер, способных в безопасном режиме вывести из учетки, демонтировать мостик между оператором и кодом, то теперь уже им не являлся.

Содержимое пакета ожило и искало, с кем бы пообщаться в K-оде.

— Если оно не работает, — сказала Серия Мау, — то есть лишь один способ это проверить.

Продолжая стоять на коленях, она подалась вперед и протянула руки ладонями вверх к пакету. Теневые операторы подняли красно-зеленую коробку и поднесли ей, затем отпрянули прочь, возбужденно заметались, как рыбы в аквариуме.

— Не спрашивайте меня, знаю ли я, что делаю, — посоветовала она им, — потому что ответ — нет.

Она поднялась и медленно пошла к ближайшей переборке, волоча за собой шлейф. Из коробки продолжала истекать пена.

— Доктора Хэндса… — повторяла коробка.

— Прими нас, — сказала стене каюты Серия Мау.

Стена раскрылась. Навстречу хлынул белый свет, и Серия Мау Генлишер перенесла пакет в навигационное пространство, где намеревалась поступить с ним так, как и хотела изначально, то есть подключить к математичке корабля. Теневые операторы, впав в неожиданную задумчивость, последовали за нею; держались они неприметнее кружевной оторочки. Стена сомкнулась.

Командир ужасников наблюдал за происходящим из своего угла. Он предпринял еще одну попытку привлечь ее внимание.

— Серия Мау Генлишер, — прошептал он, — ты действительно обязана выслушать…

Но — возбужденная, восхищенная, в предвкушении, обычном только для людей перед исполнением обязательства, — она и виду не подала, что заметила его, а теневые операторы шуганули ужасника. Они беспокоились, как бы он не запутался в шлейфе платья. Это бы все испортило.

«Ненавижу себя чувствовать таким слабым и никчемным», — думал он.

В скором времени на мостике его собственного судна развернулись дальнейшие события. Дядя Зип, исполнившись внезапных подозрений и озадаченный происходящим, достал-таки его. Действующий в реальном времени отряд вакуум-коммандос, с мрачной целеустремленностью пробивая себе путь внутри корабля ужасников, достиг рубки управления и обстрелял ее из ручных гамма-лазеров. Стены стали плавиться, с них закапало. Компьютеры отключились. Командир почувствовал, как тает сам. Неожиданно накатила невыносимая слабость, стало очень холодно. Около наносекунды он удерживал себя в целости, цепляясь за осколочные воспоминания, подобные обрывкам сна. Структуры родного дома из материала вроде бумаги,[69] сонное жужжание, излюбленный некогда сложный жест — все это оказалось слишком быстротечно. Он удивился тому, что последняя его мысль была не об этом, а о Серии Мау Генлишер, прикованной к своему жуткому кораблю, но погруженной в борьбу за право остаться человеком. Он искренне изумился, что мысли его повернули таким путем.

«В конце концов, — напомнил он себе, — она ведь была мне врагом».

Через два часа и за тысячу километров оттуда, окутанный голубым сиянием дисплеев обитаемой секции «El Rayo X», портняжка дядя Зип сидел на трехногом деревянном стуле с Мотеля Сплендидо и пытался осмыслить случившееся.

Контроль над «Касаясь пустоты» был восстановлен. В этом смысле опасаться больше нечего. В толще гнилого яблочка не осталось никого живого, кроме его entradistas. Подобно классной команде адвокатов, они взялись разгребать неприятные последствия нечаянного контакта с кораблем ужасников. Там разворачивался настоящий инженерно-строительный проект, с присущими таковым гулкими ударами по корпусу и внезапными вспышками. То и дело ребята выходили на связь:

— Эй, дядя, ты не можешь еще немножко?..

— Эй, дядя, а вот так?..

Они состязались за его внимание. Корабль неустанно пытался выскользнуть из цепких объятий мертвого крейсера. Дяде Зипу невольная общность эта представлялась мокрой гнильцой, от которой он был несказанно рад избавиться. По корпусу «El Rayo X» замелькали струйки элементарных частиц, и судно отделилось от полуразрушенного чужацкого корабля. Внизу, на мостике ужасников, было еще довольно жарко. Ребята-коммандос работали в тяжелейших условиях, но делали все, что могли. Они уже два часа провели на свидании со смертью.

«Касаясь пустоты» снова под контролем. А как насчет «Белой кошки»? Там царило полнейшее радиомолчание. K-рабли лишены привычного коммуникационного трафика, но, прислушиваясь снаружи, часто удается выяснить, есть ли кто живой на борту. В этом случае такой возможности не было. Спустя тридцать секунд после гибели командира ужасников «Белая кошка» погасила все огни. Заглушила термоядерные двигатели. Отключила динаточные драйвера. Корабль даже сам с собой перестал говорить, а не только с дядей Зипом.

— Нет у меня на это времени, — посетовал тот. — У меня столько дел…

Но продолжил наблюдение. Еще час ничего не происходило. Затем «Белую кошку» медленно обволокло бледное мерцающее сияние. Оно просачивалось наружу через корабельный корпус вроде магнитного поля или неяркой диаграммы какого-то эффекта суперкавитационного движения в жидкости. Фиолетового оттенка.