«Котёл» Хубе. Проскуровско-Черновицкая операция 1944 года - Алексей Валерьевич Исаев

была неверной. По данным этого штаба переправа на Подгайце удерживалась частями 18 ск, в то время как противник уже к 12.00 овладел этой переправой и к 14.00 сосредоточился на выгодных рубежах»[326].

В истории 100-й егерской дивизии, наступление которой на восток поддерживали «Тигры», этот эпизод описан следующим образом: «Русские танки… двигались гуськом на Кат[327]. Однако они совершенно не реагировали на появление немцев. «Тигры» пересекли пологую гряду, остановились и открыли огонь. В течение минуты двигавшиеся мимо Т-34 были уничтожены. Танки взрывались, с них слетали башни — короткий, жуткий ад»[328].

Утверждение насчет минуты здесь, пожалуй, даже не преувеличение. В любом случае, большие потери советских танков в этом бою действительно имели место. Усиление обороны Подгайцев по существу оказалось сорвано. Оставшиеся 4 танка 14-й гв. танковой бригады отошли за р. Стрыпа.

Прорыв из окружения 1 ТА 31 марта — 6 апреля 1944 г.

Однако общий результат дня 5 апреля был для немцев разочаровывающим. Назначенного на этот день захвата Бучача не состоялось. В ЖБД 4-й танковой армии в записи за 5 апреля отмечалось: «Начавшаяся сегодня операция по установлению контакта между 1-й и 4-й ТА существенно пострадала от оттепели, которая вызвала чудовищно плохие дорожные условия. Также противник взорвал важные для атаки мосты. Все передвижения существенно задержаны. Задачи дня для II танкового корпуса СС не выполнены»[329].

Нельзя сказать, что сдерживание наступления свежих немецких частей далось легко. В ЖБД 18-го гв. стрелкового корпуса указывалось: «563 ИПТАП в районе юго-восточнее Подгайце в боях с танками противника потерял всю матчасть, подбив при этом 15 танков и 3 бронемашины»[330]. Как показали последующие события, оборонительные возможности корпуса генерала Афонина к тому моменту оказались практически исчерпаны. У правофланговой 226-й стрелковой дивизии осталось боеприпасов для стрелкового оружия — 0,7 б/к, для артиллерии — 0,3 б/к, для минометов — 0,4 б/к[331].

Прорыв из окружения 1 ТА и финальная фаза деблокирующего удара II тк СС.

Быстрого продвижения второй эсэсовской танковой дивизии 5 апреля также не состоялось. В ЖБД 4-й танковой армии ее положение характеризовалось следующей фразой: «Главные силы дивизии “Гогенштауфен” окончательно завязли на бездонных дорогах». Свежеиспеченный фельдмаршал Модель весь день 5 апреля, по своей давней привычке, разъезжал по войскам. Он побывал у Хауссера, у Рауса, у Балька и у Биттрича (командира «Гогенштауфена»). Модель остался крайне недоволен увиденным и решил, что так дальше дело не пойдет. Уже в 16.45 5 апреля он отдает приказ Раусу собрать обе прибывшие эсэсовские дивизии в районе Подгайцев и атаковать в южном направлении. Нацеленная на Бучач «свинья» стала «толще». Задачи 100-й егерской и 367-й пехотных дивизий на флангах сохранялись. Тем самым был похоронен план Хауссера с выдвижением «Гогенштауфена» на южный берег Днестра. Успел переправиться только разведбатальон дивизии, который там остался в изоляции от главных сил корпуса. Это был своего рода компромисс в угоду Хауссеру — разведка южнее Днестра в интересах корпуса СС в целом.

Тем временем к прорыву на Бучач готовились части изнутри «котла». Навстречу эсэсовцам выдвигалась 6-я танковая дивизия из корпусной группы Брайта, шедшей по южному маршруту. Группа Шеваллери прикрывала это наступление с севера. В середине дня 5 апреля дивизия фон Вальденфельса вышла в Язловец, к югу от Бучача. Фактически немецкие мотострелки уже были почти на берегу Стрыпы. Однако прорыв именно в этом месте не имел смысла — на другом берегу еще оставался 18-й гв. стрелковый корпус. Накормив солдат, командир 4-го мотопехотного полка отправил разведгруппу численностью около роты практически строго на север, параллельно Стрыпе. Разведгруппа практически беспрепятственно продвинулась на север почти до Трибуховцев. Только в Овитове ее встретил взорванный мост, а на высотах южнее Трибуховцев — занятые крупными силами советских войск высоты. К 17.00 в Овитов вышли главные силы 4-го мотопехотного полка. Ему были переданы 7 «Хорниссе» 88-го противотанкового батальона, которые пересекли ручей вброд. Противотанковые САУ должны были выполнять нехарактерную для них задачу, им предстояло стать тараном наступления.

Однако начавшееся в 21.00 5 апреля наступление на Бучач с юга успеха не имело. В ЖБД мотопехотного полка 6-й танковой дивизии указывалось: «Русские хорошо окопались на высотах и обстреливали находившиеся перед ними лощины из минометов и ПТО. Несколько фланкирующих тяжелых пулеметов доставили батальонам особенные неприятности. Дальнейшее продвижение было невозможным. «Хорниссе» практически не действовали, поскольку огонь ПТО оказался слишком сильным».

«Хорниссе», разумеется, плохо годились на роль тарана. Для последнего рывка подготовили последний оставшийся в строю «Тигр» 509-го батальона. 5 апреля для «Тигров» в районе Язловца были сброшены контейнеры с горючим. На тот момент оба оставшихся в батальоне танка были небоеспособны, к утру 6 апреля немцам удалось восстановить один из них.

Следует сказать, что одной из предпосылок для успешного деблокирования в этот момент стало значительное улучшение ситуации со снабжением по воздуху. В написанном по итогам боев отчете обер-квартирмейстера 1-й танковой армии указывалось: «В ночь на 6 апреля армии вновь перебрасывается по воздуху значительное количество грузов. Положение с горючим и боеприпасами продолжало улучшаться»[332]. Собственно 6 апреля стало абсолютным максимумом в количестве доставленных по воздуху грузов за весь период со старта «воздушного моста» 26 марта. Любопытно отметить, что в этот ключевой момент грузы для находившейся на острие прорыва 6-й танковой дивизии сбрасывались исключительно парашютными контейнерами. Судя по сохранившейся радиограмме в составе 6-й танковой дивизии на тот момент имелось 6 легких полевых гаубиц, 2 тяжелых полевых гаубицы, 3 «Хуммеля», 4 10-см пушки, 3 75-мм ПТП на механической тяге, 6 «Хорниссе» и 2 Pz. V «Пантера»[333]. В 4 114-м мотопехотных полках дивизии и в подчиненном фон Вальденфельсу 110-м мотопехотном полку насчитывалось 380, 450 и 120 человек соответственно[334]. Не бог весть что, но для прорыва разреженной обороны вполне достаточно.

С утра 6 апреля деблокирующая группировка возобновила наступление. Она была достаточно многочисленной, чтобы поглощать бросаемые против нее резервы. В целях недопущения прорыва противника на восток по приказу командира 23-го стрелкового корпуса на перехват шоссе от Подгайцев на Злотники был выдвинут 310-й полк 8-й стрелковой дивизии и 200-й легкоартиллерийский полк (76-мм ЗИС-3) из состава 1-й гв. артдивизии. Кстати, нельзя не отметить определенного хаоса в управлении — 8-ю стрелковую дивизию подчинили Афонину, что не мешает ее раздергивать прежнему командиру корпуса. Почти два десятка ЗИС-3 могли стать серьезным аргументом в бою