Empire V. Бэтман Аполло - Виктор Олегович Пелевин

Я кивнул.

— И это белый протестант в Америке дает грамм. А наши русачки - куда меньше… Надо тебя угостить. Эй, девочки, у нас баблос есть?

— Нет, - долетел из-за ширмы девичий голосок.

— Вот так, - сказала Иштар. - Сапожник без сапог. Сама его делаю, и не имею.

— А как вы его делаете?

— Тебе весь технологический цикл нужно знать? - спросила Иштар. - Хочешь залезть ко мне под юбчонки? Баблос - это мое молочко…

Видимо, мне опять не удалось полностью скрыть своих чувств. Иштар засмеялась. Я укусил себя за губу и придал лицу серьезное и почтительное выражение. Это развеселило ее еще больше.

— Тебе ведь Энлиль дал рисунок с доллара, - сказала она. - Там, где пирамида с глазом. Вот это и есть технология производства. И одновременно мой аллегорический портрет. Ну не лично мой, а любой Иштар в любой стране…

— Вы симпатичнее, - вставил я.

— Спасибо. Пирамида - это тело богини, в котором конденсируется баблос.

А глаз в треугольнике - обозначение сменной головы, которая позволяет возобновлять связь с людьми и видеть их после любой катастрофы или перемены в их мире. После любого "до основанья, а затем". Глаз отделен от пирамиды, поэтому вампирам неважно, во что люди будут верить через сто лет, и какие бумажки будут ходить в их мире - доллары или динары. Мы как глубоководные рыбы - нам не страшен никакой ураган на поверхности. Он нас не затронет.

— Понимаю, - сказал я.

— А насчет того, что я симпатичнее… Ну не умеешь ты притворяться.

Смешной ты все-таки… Кстати, спасибо за мысли про мою прическу. Учту…

Я ничего не говорил ей про прическу, но понял, что первое впечатление успело запечатлеться в моей красной жидкости.

— Извините пожалуйста, - сказал я смущенно.

— Я не обижаюсь, не дура. Все правильно. Просто мне тоже скучно бывает.

Мне ведь и телевизор надо смотреть, и журналы читать, теперь вот еще интернет. Там столько всего разного рекламируют! И объясняют - ты, мол, достойна! Не сомневайся…

Иштар засмеялась, и я понял, что она уже совсем пьяная.

— Я и не сомневаюсь, - продолжала она. - Понятно, что достойна, раз весь гешефт на мне держится. Но ведь я не могу самолет купить. Или яхту…

То есть могу, конечно, но что я с ними делать буду? Да какая яхта… Я тут рекламу видела давеча. В журнале, вон там, посмотри…

Она кивнула на стол.

Лежащий на его краю глянцевый журнал был раскрыт на развороте, занятом большой цветной фотографией. Невеста, вся в белом, стояла у свадебного лимузина, утопив лицо в букете сирени. Кавалькада машин сопровождения терпеливо ждала; задумчивый жених крутил ус у открытой дверцы. Фотограф мастерски поймал завистливый женский взгляд из встречной малолитражки. Под фотографией была надпись: "Прокладки "ОКсинья". Победа всуХую!" Только тут до меня окончательно дошел смысл слов Энлиля Маратовича про bush, которого нет. Шутка показалась мне безобразно жестокой.

— Я даже такую вот победу не могу себе купить, - сказала Иштар. - Знаешь, как в песне - "и значит нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим…" Фронтовики говорят, здесь смысл не в том, что денег много, а в том, что ног нет. Вот так и я. Могу разве прическу сделать. И макияж. Ну сережки в уши вдеть. И все. Ты уж не смейся над старой дурой.

Мне стало стыдно. И еще стало ее жаль. Слава богу, что я заметил шрамы от фэйслифта уже после укуса. Пусть думает, что хоть это ей сделали хорошо.

Раздался писк мобильного телефона.

— Да, - ответила Иштар.

Послышалось тихое кваканье мужского голоса из кнопки наушника в ее ухе.

— У меня, - сказала Иштар. - Говорим, да… Хороший мальчик, хороший.

Подрастет, я его вместо тебя назначу, старый боров, понял? Что, зассал?

Ха-ха-ха…

Наушник в ее ухе опять заквакал.

— Ну ладно, - согласилась она. - Пусть идет, раз так.

Она подняла на меня глаза.

— Энлиль. Говорит, тебе наверх пора.

— А как мне подниматься? - спросил я.

— На лифте.

— А где лифт?

Иштар кивнула на стену.

Только теперь я понял, что второго выхода из комнаты нет: мы были в последней комнате галереи. Там, куда указывала Иштар, находился не вход в следующую алтарную комнату, а дверь лифта.

— Лучше бы я на нем спустился, - сказал я. - А то чуть не утоп.

— Спуститься сюда нельзя. Можно только подняться. И то если повезет.

Все, я с тобой прощаюсь. Сейчас мне мутно будет.

— А что такое? - спросил я испугано.

— Баблос пойдет. А я такая пьяная… В крыльях запутаюсь… Иди отсюда.

То есть нет, иди-ка сюда…

Я подумал, что она собирается снова меня укусить.

— Вы хотите…?

— Нет, - сказала она. - Да иди, не бойся…

Я подошел к ней вплотную.

— Нагнись и закрой глаза.

Как только я выполнил ее просьбу, что-то мокрое шлепнуло меня в середину лба, словно там поставили почтовый штемпель.

— Теперь все.

— До свидания, - сказал я и пошел к лифту.

Войдя внутрь, я повернулся к Иштар.

— И вот еще что, - произнесла она, пристально глядя на меня. - Насчет Геры. Ты с ней поосторожней. Много лет тому назад у Энлиля была одна похожая на нее подруга. Крутили они шуры-муры, ели суши, били баклуши. Но до кровати у них так и