Замурованные. Хроники Кремлёвского централа - Иван Миронов

— Мусора посрывают, — засомневался Сергеич.

— Телок не тронут! Святого же чего-то должно в них остаться. Скотч у нас еще есть? Под скотчем подразумевались наклейки на шампунях, которые полосками нарезались прямо на флаконах, а затем аккуратно сдирались под необходимый размер.

Украсив стену, Жура принялся любоваться затеей. Разлили «Буратино», выслушали Президента, а когда защелкали куранты, вздрогнули… за Новый год, освобождение и близких. Кто-то пытался говорить, но тосты казались такими же бутафорскими, как хрусталь и шампанское. Поймали тишину.

По телевизору гуляла Красная площадь, за решеткой взрывались салюты. Каждый думал о доме, семье… разошлись по камере, не желая выдавать другим нахлынувшие чувства и оберегая соседей от заразной тоски.

Это был уже второй год, встреченный мною на тюрьме. Из тех, с кем отмечали приход седьмого года, — никто не освободился. Бубен выхватил двенадцать лет строгого и уехал, под Тулу. Алтын получил девять и отправился куда-то далеко на восток.

Слово офицера — кремень! Майор погасил телевизор ровно в час ночи… Пару шахматных партий в Новом году и на покой.

Новый год, порядки новые,Колючей проволокой наш лагерь обнесен.И все глядят на нас глаза суровые.И каждый знает, что на гибель обречен…

Бравурно-весело напевает Жура, уплетая традиционный новогодний тюремный торт из сгущенки с печеньем. Первое января 2008-го, судя по переломанным, растерзанным и излохмаченным солнечным бликам, прорвавшимся к нам из-за решки, выдалось чисто-небесным и морозным.

По хате носятся перегары насущной радости, которые не может отравить даже предстоящее двухнедельное безделье. Телевизор негромко потрескивает песнями-плясками, Олег по второму кругу перечитывает декабрьские «Деньги», Сергеич занят гимнастикой для глаз на специально оборудованном тренажере, сооруженном из подручных материалов: снизу на металлические решетки верхних нар налеплены наклейки от бананов и цитрусовых. Яркие пятна нужны для концентрации и фокусировки взгляда при исполнении комплекса из семнадцати упражнений. Лежа на спине, Владимир Сергеич мог часами закатывать глаза в разные стороны по соответствующим траекториям.

Докушав торт, Жура взгромоздился на «пальму» с томиком Гюго. Последние дни книга его полностью поглотила. Он старался читать по ночам, чтобы не отвлекаться и не терять переплетения сюжетных линий. Но сегодня Серега решил не дожидаться тюремного полумрака дежурного фонаря. До развязки остается страниц пятнадцать и ожидание неминуемого финала Серегу явно тяготит. Осмысление французского классика выливается в тираду цитат, которыми последние дней десять Сергей щедро балует камеру, находя в них или отражение собственных мыслей, или ответы на свои неразрешенные вопросы.

— «Но детям неведом тот способ взлома тюремной двери, который именуется самоубийством»! Каково! А?! Может, ломанемся всей хатой? — восторженно предлагает Серега.

— Ломанись фаршем через решетку, — усмехается Олег.

— Олег, ты боишься смерти? — с серьезным лицом вопрошает Серега и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Смотри, как здесь написано: «Смерть — свобода, даруемая вечностью»! Б…, прямо в десятку! Олигарх, давай сорвемся отсюда. Вскроемся и сорвемся. Сначала ты, а я следом.

— Я не согласен, что смерть — это свобода. — Олег почесал лысину, оторвавшись от «Денег».

— А вот с этим согласен? Слушай: «Равнодушие — это благоразумие. Не шевелитесь — в этом ваше спасение. Притворитесь мертвым — и вас не убьют…»

— Что-то в этом есть, — нахмурив лоб, раздумчиво бубнит Олег.

— Олежек, ты в курсе, что ты — насекомое? — без намека на иронию продолжает Жура.

— Что ты сказал? — рычит Олег, бледнея от злости.

— Да я, Олежа, на тебя бы в жизни такое не подумал, это Гюго про тебя написал. Вот, слушай сюда: «Равнодушие — это благоразумие. Не шевелитесь — в этом ваше спасение. Притворитесь мертвым — и вас не убьют. Вот к чему сводится мудрость насекомого», — медленно и торжественно декламирует Серега. — Не веришь? Сам прочти!

В этот миг по телевизору в хаотичном переключении каналов мелькнул Копперфильд, парящий над сценой.

— Как я хотел на этого фокусника дремучего попасть, когда он в Кремле выступал, — все свое внимание Жура моментально переключил на телекартинку. — Володь, а ты был?

— Конечно, это ж мы его в Россию приглашали. Разве я вам не рассказывал про последний фокус Копперфильда?

— Нет. А как он с девками летает? — раззадорился Жура.

— Ну, слушай, мурлыкин, — продолжал разминать глаза Сергеич. — В Питере Копперфильд попросил найти двух девушек, которые согласились бы летать. Концерты проходили два раза в день: одна летала в первую смену, другая — во вторую. Единственное требование, которое к ним предъявлялось, вес каждой не должен превышать сорока восьми килограммов, поскольку это являлось условием страховки от несчастных случаев. Подготовленная ассистентка садилась на условленное место, к ней цепляли прозрачный провод, и в нужный момент она взмывала вверх. Одна девчонка была женой моего товарища, с которым мы и пришли на концерт. Сначала Лена сидела с нами, а потом пересела через два ряда в условленное место, оказавшись рядом с моим знакомым, который занимался нефтью. Я повернулся и говорю ему шутя: «Андрей, смотри, чтоб тебя не перепутали».

После концерта в «Голливудских ночах» устроили большую вечеринку, куда пригласили Копперфильда. И уже ближе к концу подходит ко мне Андрей, бледный как смерть, и, запинаясь, спрашивает: «Владимир Сергеевич, что у меня за проблемы? С кем меня могут перепутать?» Я объясняю: «Чтоб тебя Копперфильд с Леной не перепутал». Он только тогда въехал, что это была постанова…

— Ты хотел про последний фокус Копперфильда? — напомнил Сергеичу Олег.

— Концерты шли с большим успехом. И ребята решили сделать еще два лишних представления — одно в Питере, одно в Москве. Но в последний момент управляющие этого фокусника за полчаса до начала программы потребовали к уже полученным двум миллионам долларов еще двести пятьдесят тысяч. Начали шантажировать, угрожая сорвать концерт, если деньги не будут выплачены немедленно. В итоге шоу задержали на час, пока не привезли наличные. Естественно, эта еврейская шпана попросила документы на вывоз налички. Ребята купили за пятьдесят баксов в банке соответствующий бланк-справку с указанной суммой, где от руки написали «деньги вывожу нелегально». На таможне клоунов приняли, а деньги за вычетом полтинника комиссионных вернули обратно.