Донецкие повести - Сергей Богачев

Вопрос о чае он задал по привычке. Осталось только нажать кнопку на селекторе и попросить секретаря Анечку занести чашки в кабинет. Но тут Иван вспомнил, что сумки, с которыми они с Заборским вернулись из Киева, так и остались стоять в углу его кабинета. А у привыкшего мотаться по командировкам Виталия в его «дежурном чемоданчике» было все.

Так оно и оказалось. Покопавшись в сумке Виталия, Черепанов нашел то, что искал — маленькую кружку с встроенным кипятильником, чай и начатую пачку печенья. Импровизированный стол Иван организовал прямо на подоконнике студии. Гостья пила чай и напряженно смотрела в окно. На другой стороне улице в обычный рейсовый автобус грузились вооруженные люди. Большая часть из них была в гражданской одежде, и только некоторые — в камуфляжных брюках и куртках. Были среди них и совсем юные мальчишки.

Словно приняв какое-то решение, женщина поставила на подоконник чашку с недопитым чаем и повернулась к Черепанову:

— А чого ви, Іване Сергійовичу, не з ними?

Вопрос застал Ивана врасплох. Сколько раз за эти дни он задавал его себе сам. И отвечал он всегда только себе. Нужно ли сейчас что-то говорить совершенно незнакомому человеку, которого ты видишь первый, и, может быть, последний раз в жизни?

— Это не моя война, Марьяна Петровна, — сказал Черепанов и надолго замолчал, словно сам прислушивался к этим словам. — Один раз меня уже обманули — послали в Афганистан и сказали, что там я буду защищать свою Родину. Но тогда я был военным и давал этой самой Родине присягу. Там в моем подчинении было около сотни сопливых мальчишек, за жизнь каждого из которых я отвечал. И которым я отдавал приказ идти в атаку. И похоронки на них тоже подписывал я.

Иван прямо посмотрел в глаза этой незнакомой женщине. Он был благодарен ей за то, что она задала ему этот вопрос. Ему давно это хотелось сказать вслух. Так, чтобы это слышал кто-то другой. Так, чтобы это услышали все.

— Я не хочу быть солдатиком в чужих руках. Причем в руках грязных и липких. И самое главное — я не хочу и не буду стрелять в свой народ ни с одной стороны, ни с другой.

Черепанов с облегчением вздохнул. Оказывается, для того чтобы принять окончательное решение, ему нужно было сказать эти слова вслух. И хорошо, что эта женщина ему абсолютно незнакома; и хорошо, что она с Западной Украины; и хорошо, что она говорит на украинском языке, а он отвечает ей на русском. От этих мыслей Ивана отвлек голос Марьяны, которая, по-видимому, тоже приняла решение:

— Я сама з Лісковців. Є таке село у Межгірському районі. Це далеко звідси, аж на Закарпатті. Працюю вихователькою у дитячому садочку, виховую трьох диточок Двох хлопчиків и донечку, — по щеке Оксаны побежала слеза. Уже привычным жестом она достала маленький платочек Иван обратил внимание, что он был мокрый. Словно не замечая ничего вокруг, женщина продолжила свой рассказ:

— Старший, Ростік… Ростіслав. Коли закінчив школу поїхав до Львова. Захотів бути лікарем, вступив до медучилища. А взимку, коли почалась ця революція, разом з іншими хлопцями майнув до Києва. Я гадала, що він незабаром повернеться, але пройшла весна, вже літо, а його все нема і нема. Батько їздив до Києва, намагався його там розшукати. Не знайшов. В останнє його бачили разом з хлопцями з «Правого сектору». А потім хтось мені зателефонував…

Женщина расплакалась еще больше, но из ее дальнейшего рассказа Иван понял, что дней десять назад ее среди ночи разбудил телефонный звонок Определитель номера высвечивал незнакомый номер, но в трубке раздался голос Ростислава. Шепотом он сказал матери, что находится в Макеевке у добрых людей, которые прячут его от ополченцев. Эти люди его не выдадут, но сказали, что отпустят его только с матерью. Потом с ней разговаривала какая-то женщина. Говорила она очень тихо, но Марьяна поняла, что через три дня ее будут ждать в центре, возле магазина, и чтобы она по этому номеру не звонила.

— Хлопці з села, які колись працювали заробітчанами на Донбасі підсказали мені, як скоріше туди доїхати. Я кинула все и майнула на вокзал. Спочатку приїхала до Донецька, а звідти вже у Макіївку. Там зовсім поруч. Три дні, зранку до вечора я простояла біля центрального універмагу, але до мене так ніхто и не підійшов. Я не знала вже, що і думати. Погані думки я від себе відгоняла, молилась Богу і казала собі, що все буде добре. Може я стою не біля того магазину, може у цьому місті є ще якийсь центр? И взагалі, може тут є ще якась Макіївка?

Продавщица из киоска, в котором Марьяна покупала воду, ни о какой другой Макеевке здесь никогда не слышала. А вот пожилой дядечка, который слышал их разговор, сказал, что когда-то, очень давно, проезжал на машине через одно село в соседней области и очень удивился, увидев на въезде в него указатель с названием его родного города — «Макеевка». Но дядечка хорошо помнил, что было это в Кременском районе Луганской области.

Марьяна не стала рассказывать, как добиралась в это село. Сказала только, что к вечеру следующего дня она уже стояла возле одного из его центральных магазинов. И вновь потянулись часы ожидания. Село — это не город. Уже на второй день на нее стали обращать внимание местные жители, а одна сердобольная старушка попыталась даже дать ей какой-то пряник Но хуже всего было с ночлегом. В большом городе она коротала ночи на вокзалах, а куда пойти в селе? Одну ночь она немножко подремала, сидя на автобусной остановке, другую — в пустом сарайчике, наверное, сторожке магазина. Марьяна понимала, что так долго продолжаться не может, и приняла решение ехать в областной центр, чтобы сообщить сыну о своем приезде с помощью объявления по телевидению. Приехав в Луганск, она нашла здание, в котором находился областной телецентр, но, подойдя к нему, даже и не попыталась войти внутрь. У входа стояли люди с автоматами, а над входом развевался какой-то незнакомый Марьяне флаг. Так она оказалась здесь.

Закончив свой рассказ, женщина опять взяла свой пакет и с благодарностью взглянула на Черепанова:

— Оце розповіла вам все як є и трохи на душі стало легше. Але що робити далі навіть не знаю. Тільки я без сина звідси не пощу.

— Марьяна Петровна, давайте сделаем так, — Черепанов тоже не знал, как сию минуту помочь этой несчастной матери, но то, что он поможет ей искать парня, для него уже было очевидным. — Вы сейчас допьете чай, пойдете в мой кабинет, там есть хороший диван, и ляжете спать.

Женщина попыталась что-то возразить, но тон Ивана был категоричен:

— Чтобы продолжать поиски сына, вам понадобятся силы. Поэтому и не спорьте. А я в это время подумаю, чем вам помочь.

Первое, что сделал Иван — прокрутил в памяти весь рассказ Марьяны. Уже в самом его начале он обратил внимание на одну деталь, которая и сейчас не давала ему покоя — что делал мальчишка в Макеевке Донецкой области? В том, что Ростислав связался с «Правым сектором», он не сомневался ни минуту. Но могли ли его бойцы в середине мая находиться на околицах столицы Донбасса? Теоретически могли. Но только теоретически, так как основные события с участием добровольческих батальонов в это время разворачивались гораздо севернее — в районе Славянска, Лисичанска и Рубежного. Стоп! Где-то эта связка «Лисичанск — Рубежное» уже мелькала и совсем недавно. Черепанов открыл ноутбук и зашел на страничку одного военного эксперта, которого он знал лично и информации которого пока еще доверял. Да, все сходится — первый бой между ополченцами и добровольческими батальонами на территории области состоялся 22 мая в районе населенных пунктов Рубежное, Кременная и Лисичанск.

Иван достал с полки карту области, которая не раз выручала его в многочисленных поездках. Любовь к картам осталась у него еще со времен службы в Афганистане, территорию которого он изучил вдоль и поперек именно с помощью карт, в углу которых стояла пометка «Для служебного пользования». Вот и сейчас, расстелив на столе довольно подробную карту области, Иван стал внимательно рассматривать квадраты, где были обозначены эти города. Это были берега реки Северский Донец, сплошь укрытые «зеленкой»[14]. «Да, воевать здесь будет трудновато, особенно наступающей стороне», — уже по привычке сделал вывод Черепанов.

Война в Афгане для него закончилась внезапно — пуля снайпера, который долго охотился за командиром роты, молоденьким капитаном в практически белой от пота и соли гимнастерке, прилетела в тот момент, когда он вместе со своим третьим взводом пытался закрепиться на невзрачном бугорке, отмеченном на карте как высота 171. Ранение оказалось настолько серьезным, что пришел в себя капитан Черепанов уже после операции, находясь в далеком тыловом госпитале. О том, что про службу в армии и тем более в «войсках дяди Васи»[15] можно забыть, ему сообщили уже при выписке из московского военного госпиталя имени Бурденко. Спорить с генералами в белых халатах было бесполезно. Ну, а потом была учеба в университете, и вскоре к диплому офицера добавился еще и «гражданский» диплом журналиста.