Аку-аку - Тур Хейердал

В школе Эстевана обучили грамоте, и теперь он аккуратными буквами записал на бумажке слова, которые говорил в темноте. И объяснил, что такую же формулу я должен произнести, если кому-то захочу передать сторожей пещеры, только имя надо поменять. На бумажке было написано:

Ко ау Ко Кон Тики хе Атуа Хива Хуа вири маи те и Ка уру атуа на Ки те Канга Эину Эхораие Эхити Ка пура Эураурага те Махинаэе. Ка эа Коруа Какаи Кахака хоа ите уму моа ите уму кокома оте атуа хива.

Ко Кон Тики мо хату О Ко иа То Коро Ва Ка Тере Ко хахо Когао Вари оне ана Кена О Те Атуа хива Ко Кон Тики.

Эстеван не смог дать точного перевода, но смысл сводится к тому, что я, господин из внешнего мира, прибыл оттуда со своими людьми сюда, здесь позаботился о том, чтобы четверых аку-аку, по имени Эину Эхораие, Эхити Ка пура, Эураурага и Махинаэе, накормили потрохами петуха, изжаренного в земляной печи перед входом в пещеру О Ко иа, а мой корабль в это время стоял, качаясь, на якоре у песчаных берегов Анакены.

Я понял, что Эстеван и его жена сами от моего имени угостили аку-аку потрохами около родовой пещеры.

Через два-три дня мы с врачом выбрали время, чтобы съездить в деревню. Нам удалось незаметно для соседей пробраться в хижину Эстевана. Маленький стол с огромным букетом цветов в вазе, два табурета и две скамейки — вот и вся обстановка; да у стены за занавеской, очевидно, стояла кровать. Мебель и стены были покрашены голубой и белой краской, все сверкало чистотой.

Из-за занавески вышла жена Эстевана, бледная, стройная красавица, черноволосая, со строгими, умными глазами. Здороваясь с нами, эта босая молодая женщина с осанкой королевы держалась скромно, но с очень большим достоинством. Ее познания в испанском языке были скудны, и Эстеван помогал нам объясняться. Хозяева извинились, что не могут предложить нам стульев, но нас вполне устраивали скамейки.

Я внимательно рассматривал тихую молодую островитянку, которая села напротив меня, сложив руки на коленях. Не такой представлялась мне волевая жена Эстевана — я ожидал увидеть настоящую амазонку. Она спокойно и толково ответила на вопросы врача, и он определил у нее какую-то женскую болезнь, которую без труда могли излечить в местной больнице.

Эстеван сам заговорил о пещере. Тихо и приветливо, с неизменным достоинством его жена ответила на мои вопросы. Отец говорил ей, что, если в родовую пещеру проникнет посторонний человек, кто-нибудь из ее близких умрет. Она не хочет умирать, и не хочет накликать беду на Эстевана. Вот почему она не может сводить меня в пещеру.

Переубедить ее оказалось невозможно. Эстеван огорченно добавил, что в прошлый раз, когда он пытался ее уговорить, она двое суток проплакала. Видя, как близко к сердцу она это принимает, я сдался.

Но может быть, она снимет для нас фотографию в пещере, если мы ее научим, как это сделать? Нет, это тоже исключено, ведь тогда посторонние смогут увидеть на снимке пещеру, а на нее наложено табу.

Н-да, сплошное разочарование… В конце концов я без всякой надежды на успех спросил: нельзя ли перенести все содержимое пещеры в дом, чтобы мы могли здесь сфотографировать оставшиеся предметы? К моему удивлению, она тотчас сказала «да». Камни сфотографировать можно. Еще больше меня удивил Эстеван, предложив жене временно поместить скульптуры в другую пещеру, в саду около дома. Правда, ход в эту пещеру тоже тайна, но на нее не наложено табу, так что я могу там фотографировать. Жена и тут согласилась, только добавила, что двух оставшихся сторожей трогать нельзя. Супруги заметно огорчились, когда я покачал головой и сказал, что другая пещера мне не нужна, все дело в том, чтобы увидеть именно родовой склеп. Мы сошлись на том, что скульптуры перенесут в дом и дадут мне знать об этом.

Напоследок, уже перед тем как уходить, я спросил жену Эстевана, кто вычесал эти скульптуры — не отец ли? Нет, отец помогал делать только некоторые из них. Большинство вытесано ее дедом Раймунди Уки (имя, полученное им, когда пасхальцев крестили), который умер в возрасте ста восьми лет. Она была совсем маленькой, когда дед работал над скульптурами и обучал ее отца. На первых порах деду, насколько она знает по рассказам, помогал «советами» прадед. Она не могла сказать, когда точно начали использовать эту пещеру как тайник, но некоторые изделия считались очень старинными. В основном же собрание пополнилось во времена деда.

Так мы узнали, что по крайней мере одна из загадочных пасхальских пещер не была неприкосновенным складом, мертворожденной сокровищницей поры первых междоусобных войн, а проходила какие-то ступени развития. Возможно, тайник, принадлежащий жене Эстевана, дольше всех пополнялся новыми вещами, но он же и первым начал разбазариваться. И тем не менее, покидая домик молодой четы, я чувствовал, что этой пещеры мне не видать.

Глава восьмая. В подземные тайники острова Пасхи

Вечером на закате мы с Лазарем бок о бок ехали верхом по древней, заросшей травой дороге от каменоломни Рано Рараку к лагерю в Анакене. Позади нас, багровый в лучах заходящего солнца, высился вулкан, впереди простиралась расписанная длинными тенями равнина с россыпью камней. Море и небо были во власти вечерней истомы, все вокруг дышало покоем. С нами вместе двигались, точно повторяя каждый наш жест, две гротескные карикатуры всадников — наши тени. У меня опять было такое чувство, словно мы в одиночестве странствуем по луне.

Я придержал коня и обернулся: подле двух теней вдруг появилась третья. За нами следовал незнакомый всадник. Длинный, худой и бледный, он глядел на нас сурово, будто сама смерть. Чужак беззвучно остановился в ту же секунду, когда мы осадили коней, но стоило нам двинуться дальше, как и третья тень заскользила по земле вперед. В этом человеке, во всем его поведении было что-то странное. Над качающимися головами лошадей Лазарь вполголоса сказал мне, что это брат здешнего звонаря едет за нами. Накануне он говорил с Лазарем и заявил, что хочет работать у меня, причем готов делать все бесплатно. Совсем странно… Почему-то мне не хотелось видеть этого мрачного всадника в числе своих сотрудников.

Я чувствовал его взгляд на своем затылке. Он не догонял нас, когда мы замедляли ход, но и не отставал, если наши кони ускоряли шаг. Уголком глаза я все время видел длинную тонконогую тень, она сопровождала нас километр за километром до самого лагеря, где все тени слились и растворились в ночи, когда солнце ушло за гору.

По мнению Лазаря, вряд ли всадник слышал наш разговор. А говорил я о том, что недалеко то время, когда тайные туннели и прочие подземные хранилища смогут находить особым прибором, отмечающим пустоты. Мой рассказ явно поразил Лазаря. На пути от Рано Рараку до Анакены он показал много мест, где стоило бы пройти с таким прибором: есть пещеры, но в наше время никто не знает хода в них. С нескрываемой тревогой Лазарь сказал, что достаточно пройти с таким детектором по деревне, чтобы разбогатеть. Ведь от северной окраины почти до самого берега на триста метров простирается тайная пещера, собственность одного из последних королей. Один пасхалец нашел ее, но, хотя он вынес лишь несколько громадных наконечников от копий, аку-аку много ночей подряд кусали его и кололи, пока не замучили до смерти.