Бунт атомов - Владимир Орловский

- Ну, как дела, коллега? - заговорил он, садясь рядом.

- Спасибо,- ответил Дерюгин, протягивая руку,- слабость большая... но жить хочется, как никогда раньше. Голова понемногу приходит в порядок, хотя толком не могу еще сообразить, что случилось...

- Сейчас лучше и не соображайте,- вы еще очень слабы...

- Нет, Клейст, пустяки. Я совсем спокоен,- это-то и удивительно. Я могу сейчас выслушать что угодно. Скажите, как шар?

- Исчез,- ответил немец торжествующе.

- Исчез? - повторил Дерюгин, чувствуя, как со дна души подымается волна опьяняющей радости,- значит, все-таки победа?

- Да, очевидно, потому что этот проклятый пузырь, наделавший столько бед, как в воду канул, если можно так выразиться, и астрономы в своих обсерваториях уже две недели напрасно ищут его следов по небу.

- Две недели? Значит, и я столько времени лежал здесь без памяти?

Клейст на минуту замялся, заметив свою оплошность, но, видя спокойный вид больного, кивнул головой.

- Да, повозились-таки мы с вами. Первое время казалось, что дело совсем безнадежно.

- Послушайте, Клейст, но каким же образом в самом деле я остался жив? Ведь это против всяких правил.

Немец улыбнулся и развел руками.

- Один шанс из тысячи... Ваш товарищ тоже уцелел, хотя помяло его больше вашего. Очевидно, сыграло роль то обстоятельство, что вы были закрыты гребнем холма, и главную волну удара перенесло через ваши головы.

- А остальные?

- Кто это?

- Те, на постах и на тракторах?

- От них ничего не осталось, коллега. Вы не узнаете сейчас местности вокруг заряда. Строения, целые деревни, деревья, рощи,- все это снесено начисто. На месте пушки - большое озеро, из которого вытекает теперь Оржиц. Нарев сильно обмелел, северные притоки его изменили русло. Вообще все исковеркано до неузнаваемости.

Оба помолчали.

- А где фрейлейн Флиднер? - спросил снова Дерюгин.

Клейст нахмурился и отошел к окну.

- Ее нет сейчас здесь... Да и вообще вы слишком много разговариваете. Для первого раза вопросов достаточно.

Дерюгин и сам это чувствовал. Утомление сковывало мозг неодолимой дремотой; мысли все ленивее ворочались в мозгу; не хотелось ни думать, ни чувствовать,- только бы лежать так недвижно, отдаваясь сладкой истоме. Скоро он опять погрузился в забытье.

И только когда Дерюгин окончательно пришел в себя, Клейст рассказал ему о судьбе Дагмары. Бедной девушки не было больше в живых. Во время взрыва она находилась на наблюдательной вышке, на башне, и стояла у самого парапета. Сила удара при выстреле оказалась значительнее, чем предполагали, и Пултуск попал в зону сильного действия взрывной волны. Сотрясение почвы, соединенное со свирепым ураганом, обрушилось на город и причинило много разрушений. Башня дала значительную трещину вдоль северного фаса, а выступающий карниз ее местами обвалился. У ее подножия в груде мусора нашли утром изуродованное тело Дагмары.

Первоначальное убеждение было, что ее сбросило силой удара вместе с обрушившейся частью парапета.

Но два техника-геодезиста, бывшие в момент взрыва также на площадке, уверяли, что фрейлейн Флиднер стояла как раз посредине фаса, приходившегося над большими часами, показывавшими время обитателям города, и оставшегося целым, а что тело было найдено несколько в стороне, объяснялось очень просто тем, что оно соскользнуло с покатой крыши пристроек, прилепившихся у подножия башни.

Кроме того, Клейст рассказал Дерюгину эпизод, о котором он боялся упоминать раньше, пока больной несколько не окреп.

В день взрыва утром в Пултуск явился неизвестный человек, пожелавший видеть фрейлейн Флиднер. В номере у них произошел непродолжительный, но очень горячий разговор, после которого посетитель вышел сильно взволнованным и весь день бродил по улицам города с таким видом, что обращал на себя всеобщее внимание.

- А как вела себя после этого фрейлейн? - спросил Дерюгин, в голове которого сложилась смутная догадка.

- Мне кажется, она тоже была встревожена,- ответил Клейст,- и как будто чего-то боялась. По крайней мере, она пришла в управление, вызвала меня и попросила разрешения побыть там и затем вместе со мной подняться на башню.

- Ну, и что же дальше?

- После взрыва незнакомец появился снова в управлении.

Узнав о смерти фрейлейн, он был, видимо, страшно потрясен, казался положительно невменяемым. На похоронах на него жалко было смотреть,- такой убитый и растерянный у него был вид.

Сейчас же по окончании обряда он уехал, но перед этим зашел ко мне и оставил письмо, которое просил передать вам, когда вы придете в себя (в то время уже было известно, что вы живы).

- Где же оно?

Клейст протянул Дерюгину маленький конвертик, адресованный по-немецки крупным разгонистым почерком.

Вскрыв его, Дерюгин вынул клочок бумаги, на котором прочел несколько коротких фраз:

"Вы правы, Дерюгин: люди - песчинки в урагане времен, но беда в том, что они не хотят этому верить, а живут и истекают горячей кровью, когда, споткнувшись, попадают под колеса. Одна из таких жертв на вашей совести, и я бы дорого дал за то, чтобы вы когда-нибудь это почувствовали. Люди песчинки, Дерюгин, но песчинки с живою душой, о которой вы позабыли. Гинце".

Дерюгин несколько раз перечел этот странный обвинительный акт, потом решительным движением разорвал его в клочки и выбросил их в открытое окно.

- Что-нибудь неприятное? - спросил Клейст.

- Да,- задумчиво ответил инженер,- трагедия слабых душ, не умеющих сохранить равновесие с коллективом.

- О, это задача не из легких,- возразил немец.

Дерюгин пожал плечами.

- Когда-нибудь она перестанет быть задачей, а сделается инстинктом, всосанным с молоком матери.

- Да будет так,- улыбнулся Клейст.

Еще несколько дней воспоминания о грустном конце Дагмары смущали радостное возбуждение выздоравливающего организма.

Мысли невольно возвращались скова и снова к роковому дню.

О чем думала она в это ужасное утро? Зачем явился сюда отвергнутый вздыхатель, превратившийся теперь в сурового обличителя, и о чем они говорили? Хотел ли он облегчить бремя, легшее на слабые плечи, или только увеличил его и разбередил не затянувшиеся раны? Чего он ждал, бродя по улицам маленького городка тихой Мазовии? Впрочем, это ясно, разумеется: ведь площадка на скате холма должна стать могилой Дерюгина.

И лишь случай смешал все расчеты. Если только это был случай...

Неужели она сама пошла навстречу смерти? На эти вопросы ответить было некому.

Между тем жизнь брала свое, и воспоминания, заволакиваясь дымкой тихой печали, вытеснялись живыми делами и заботами насущного дня.