Туманность Ориона - Андрей Ливадный

– То есть он не знал, что зарождает жизнь?! – потрясенно спросил Покровский.

– Естественно. ДНК создавалась им как носитель информации, куда был закодирован он сам! – воскликнул в ответ Джонатан. – Но сложная органическая молекула оказалась настолько удачной, что смогла реплицироваться, воспроизводить свои копии в естественных условиях планет! Вы понимаете? Они действительно были нашими Предтечами! Те плазмоиды, которые по каким-то причинам гибли, на самом деле давали жизнь, засеивая миры, куда им довелось упасть по тем или иным причинам. Вот почему в основе всех биосфер лежит универсальный код!

– А как же тогда быть с Галактическим Вихрем, с миграцией Предтеч, произошедшей три миллиона лет назад? Они ведь смели несколько разумных цивилизаций прошлого!

Беркли кивнул, соглашаясь.

– Миграция плазмоидов была спонтанной и шла отсюда, из этой системы. Вы обратили внимание на то, что печально известный Рукав Пустоты начинается неподалеку от Туманности Ориона? Три миллиона лет назад эта звезда вспыхнула, сжигая планеты, и Он, жестоко травмированный в этот миг неистовой солнечной вспышкой, погибал. Плазмоиды – это его автоматы выживания, реинкарнации. Им достаточно одного сигнала, чтобы начать делиться и отправиться в путь на поиск нового, более благополучного пристанища для его сознания.

– А в этом случае было как-то иначе?

– Да. Он не погиб. Вспышка звезды лишь искалечила, деформировала его сущность. Трудно найти в нашем языке эквивалентное слово, но, допустим, предположим, – он потерял сознание или стал невменяем. Плазмоиды всё синтезировались и синтезировались, а он не осознавал, что это происходит. Тысячи голубых шаров всплывали из атмосферы газовой планеты, чтобы начать свой путь, и попадали в центр бушующей в пространстве солнечной бури. Жесткое излучение перерождавшейся звезды пронзало их, выбивая целые участки программной ДНК, как бывает с человеком при ядерном взрыве. В итоге часть плазмоидов была искалечена. Многие тысячи их погибли, некоторые уцелели и отправились в путь, а еще некоторая часть потеряла огромные фрагменты своих программ. В итоге из них выжили лишь те, у кого сохранилась программа воспроизводства. Понимаете? Выжили те, кто смог делиться, снова и снова, порождая новые тысячи, миллионы таких же деформированных, потерявших истинную цель плазмоидов. Они-то и стали той древней космической чумой, проказой, которая смела три разумные расы на пути своей миграции.

Беркли вдруг выдохся, умолк.

Все сказанное им было так поразительно, фантастично и в то же время… правдоподобно, что ни Вадим, ни Рорих, ни Покровский, ни тем более Ваби, который все это время насупившись рассматривал панорамы космоса на экранах обзора, не нашлись, что ответить ему.

Вадим молча протянул профессору позабытую им бутылку с водой, и Джонатан жадно припал к пластиковому горлышку.

Генерал, в голове которого многие факты вдруг начали вставать на свои места, потрясенно смотрел на пухлый шар газового гиганта и думал:

«Господи, ну что же это за реальность такая, где брошенные на произвол судьбы роботы растаскивают на металл самого бога, а злые и жадные люди подстегивают их своей алчностью?..»

Нужно было принимать решение. Это Покровский осознавал четко.

– Всем офицерам корабля собраться в зале совещаний командного отсека через десять минут! – склонившись к панели интеркома, приказал он.

Через полчаса Андрей Георгиевич по привычке мерил шагами покрытие пола, искоса поглядывая на присутствующих в зале.

Мог ли он подумать несколько месяцев назад, что в одном из помещений древнего колониального транспорта рядом с ним соберутся представители тех самых планет, которых он считал ответственными за сегодняшнее положение Земли?

«Стар ты стал, Андрей Георгиевич… – мысленно упрекнул себя Покровский. – Космополит из тебя – никакой…»

«И все же решение нужно принимать», – думал он, искоса поглядывая то на Вадима, то на Рориха, рядом с которым притих мало что понимающий в научном споре Ваби, то на Джоя, который представлял Дансию – тихую, аграрную планету, сыгравшую в свое время роковую роль в поражении Земли, а рядом с ним эмоционально размахивал руками Джонатан Беркли, уроженец Элио, одной из главных планет-победительниц. Он что-то растолковывал нескольким окружившим его офицерам Земной Безопасности.

Покровский смотрел на это странное, с его точки зрения, собрание и продолжал упрямо думать о том, что еще вчера они не ужились бы и в метре друг от друга. Что их объединило сегодня? Стены древнего колониального транспорта, со старта которого, собственно, и началась эпоха расселения людей в Галактике? Общая беда, угроза в лице ганианцев, готовых вот-вот развязать новый космический джихад во славу всемилостивого Шииста?

Взгляд Покровского упал на тускло-коричневый, клубящийся ядовитой облачностью шар газового гиганта.

Может быть, преклонение перед сверхъестественным, труднодоступным для понимания?

Нет… Их объединил не бог, не древнее загадочное существо, из тела которого обосновавшиеся на черной планете роботы-терраформеры добывали металлический водород, медленно убивая прародителя всего сущего.

Их объединила ответственность за все происходящее в мире.

– Господа, – произнес Покровский, привлекая к себе всеобщее внимание.

Гул голосов в отсеке моментально стих.

– Господа, я буду говорить предельно откровенно и сжато. Все мы очень разные люди. Каждый прошел свой, определенно нелегкий путь, прежде чем обстоятельства свели нас вместе. За каждым из нас, – в этом месте Покровский усмехнулся, – и прежде всего за моей спиной, стоят определенные интересы вполне конкретных планет. Против нас – эволюционировавшие исчадия древних технологий планетного преобразования, фанатики-ганианцы, которые владеют сейчас как минимум пятью готовыми к старту крейсерами, чья броня выдерживает удар аннигиляторов «Свет». Под нами – умирающая колония, люди которой уже начали терять свою сущность в бесконечной цепи вынужденных реинкарнаций. Над нами, если выражаться образно, – бог, древнее существо, лично мне не совсем понятное, умирающее под прессингом все тех же терраформеров, которые, как ни смешно и парадоксально это прозвучит, строят свои корабли, тела, если хотите, из его вещества.

Несколько секунд Покровский помедлил, собираясь с мыслями.

– Я вижу перспективу развития ситуации так: если Хаким Аль Максуд по кличке Бешеный выведет отреставрированные крейсера из Туманности Ориона на оперативный простор Галактики, то погибнут миллиарды людей. Если роботам-терраформерам позволить и дальше осваивать пространство туманности, то рано или поздно они также выйдут за ее пределы и станут чумой, проклятием, не худшим, чем пресловутые Предтечи.

Он посмотрел на собравшихся и продолжил, медленно прохаживаясь между ними:

– Два с лишним месяца назад, когда «Альфа» только была обнаружена, я послал сюда группу специалистов-техников. Они блестяще справились с поставленной перед ними задачей, и сейчас установка термоядерного синтеза корабля вновь запущена в эксплуатацию. Одновременно я начал готовить специалистов иного толка, и сейчас на борту присутствуют люди, – он сделал легкий кивок в сторону офицеров ЗБ, – которые в состоянии управлять кораблем. Не скрою, я собирался использовать колониальный транспорт вовсе не так, как диктуют сейчас обстоятельства: «Альфа», по моим расчетам, должна была вернуться к Земле, стать щитом между прародиной и остальным экспансировавшим в Галактику Человечеством.

Он перевел взгляд на Беркли.

– Господин профессор, что вы скажете, если мы оставим это древнее существо погибать под ударами терраформеров?

Джонатан побледнел.

– То есть как?! – заикаясь вскричал он.

– Вы считаете, что мы в состоянии помешать Фагам? – спокойно осведомился Покровский.

– Нет, но…

– Ладно… – генерал хмуро посмотрел на собравшихся в отсеке. – К каждому из вас я мог бы найти свой подход. Извините, профессор, что использовал вас в качестве наглядного примера. Кого-то я мог заинтриговать, кому-то приказать, кого-то заинтересовать материально или же просто запугать, на худой конец. Но я не стану этого делать. Перед нами выбор: либо мы становимся экипажем «Альфы» и взваливаем на свои плечи все существующие проблемы, либо…

Беркли порывисто вскочил со своего места.

– Господин Покровский! Мы не можем… не можем бросить его!

Голоса, зазвучавшие в отсеке, не казались единодушны настолько, чтобы делать из этого однозначный вывод.

– Тихо!..

Генерал пристукнул ладонью по столу, подле которого стоял.

– Чтобы никто не питал иллюзий, я объясню некоторые нюансы существующего положения. Вопросов и минусов очень много, но есть и плюсы. К первым из них я отношу фактор внезапности. Ганианцы не подозревают о существовании «Альфы». Фаги не принимают «Альфу» в расчет – на их веку корабль как минимум раз пятнадцать-двадцать выплывал из газопылевых облаков и снова скрывался в них. Для машин колониальный транспорт не более чем небесное тело, явление природы. Теперь о тактико-технических характеристиках. Ганианские корабли, так же как Фаги, покрыты энергопоглощающей броней. Ее принцип заключается в том, что этот материал поглощает энергию направленного в корабль разряда и большую ее часть просто отводит в бортовые накопители. Получается, что мы, пытаясь поразить такой корабль лазерным лучом, будем лишь «накачивать» его собственную защиту. Он воспользуется аккумулированной, поглощенной энергией, чтобы усилить свое защитное поле, произвести ответный залп и т. д. Из этого следует очевидный вывод: большинство современных боевых кораблей окажутся бессильны как перед ганианцами, так и перед Фагами. Иное дело – «Альфа». Скажите, профессор, – обратился он к Беркли, – силовое защитное поле в состоянии остановить или отразить обыкновенную болванку, кусок металла, летящий со скоростью сотен километров в секунду?