Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный - Андрэ Нортон

Я постаралась как можно быстрее добраться до своей комнаты, чтобы меня здесь кто-нибудь не увидел. Это было опасно. Моя комната находилась на углу коридора, который вел к кельям монахинь, а с другой стороны находились комнаты, в которых жили гости, находящиеся в монастыре длительное время. Из-под одной двери сочился свет, и я смогла свободно вздохнуть только тогда, когда за мной закрылась дверь в мою комнату.

Я зажгла лампу, стоящую на столе, и поставила на него бутылочку, которую прихватила с собой из особого шкафа. Я немного отлила из нее в маленький пузырек, который взяла с полки в своей комнате, потом добавила туда пять — шесть капель из другого флакона и, затаив дыхание, стала смотреть, как бесцветная смесь принялась изменяться, пока, наконец, не приобрела свежий зеленый цвет.

Потом я стала ждать. Глубоко во мне шевелилось удивление, почему я была так уверена, что все пройдет нужным мне образом?

Во время ожидания я прислушивалась к малейшим шорохам, и моё возбуждение все росло и росло.

Затем послышался шорох одежды, тихий звук, быстрые шаги по голым каменным ступеням… Я хотела подбежать к дверям и распахнуть их, чтобы посмотреть, кто это пришел сюда, но овладела собой. Прежде, чем ноготь пришедшего Царапнул дерево двери, я спокойно подошла к ней. И не удивилась, увидев перед собой леди Суссию. Но она, кажется, удивилась, увидев меня полностью одетой, словно я ждала какого-то вызова.

— Ты должна своими лекарствами помочь Маримме, Джиллан, с ней нехорошо, — ее взгляд скользнул мимо меня на стол, где в костяной чашечке лежали таблетки и стояла бутылочка, и когда он снова упал на меня, на ее губах появился намек на улыбку. Нам не надо было слов.

— Я хочу, чтобы тебе повезло в том, что ты задумала, — тихо сказала Суссия. Она больше не говорила о моих знаниях во врачевании, но мы обе понимали все.

Я взяла таблетку и пошла по коридору к комнате Мариммы. Дверь в нее была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Один из голосов был тих и почти неразборчив, и этот голос мгновенно остановил меня и поколебал мою уверенность, которая не покидала меня весь вечер.

Аббатиса Юлианна! Я всегда боялась ее проницательного ума, и мне показалось, что мои намерения будут раскрыты. Но я уже давно миновала черту, откуда можно было отступить.

— …ничего, кроме обычного женского каприза. Но время идет. Мы выедем утром, чтобы выполнить нашу часть договора. И утром она должна быть готовой к свадьбе. Она пойдет с нами без жалоб и плача. Мать аббатиса, я слышал, что кое-кто из монахинь здесь обладает умением врачевать. Дайте ей питье, которое прекратит истерику. Не могу же я заткнуть ей рот и привязать ее к седлу — хотя если это будет необходимо, я сделаю это! Мы сдержим данное нами слово!

Лорд Имграй был в гневе, он был холоден и неумолим, как камень в долине.

— Тех, кто использует врачевание во вред, здесь нет. Мой Лорд, — аббатиса была так же холодна, как и он, — вы действительно хотите достигнуть условленного места с девушкой, которая потеряла сознание от страха? А это вполне возможно, если вы доведете дело до крайности.

— Вы преувеличиваете размеры события, мать аббатиса! Маримма испугана, она слышала много диких историй, и это все. Просто она выйдет замуж по приказу, а не по собственному выбору. Наша часть договора должна быть выполнена в течение ближайших трех дней, поэтому мы выедем завтра утром на рассвете. Связанные клятвой, мы должны передать двенадцать и еще одну девушку их будущим мужьям, и эти двенадцать девушек и еще одна поедут с нами завтра утром…

Я взяла таблетку в правую руку и, когда голоса стихли, постучала в дверь.

Дверь открылась и Лорд Имграй выглянул наружу. Я поклонилась ему, но как равная равному.

— Что вам?

— Леди Суссия сказала, что вам необходима врачебная помощь. — Я ждала ответа, но не от него, а от нее, от той, которая стояла возле кровати Мариммы. Ее вуаль была немного приподнята, так что лицо ее было освещено, но я не успела различить его выражение — Лорд Имграй отошел в сторону, чтобы пропустить меня.

Лорд Имграй пристально посмотрел на меня. Хотя в основном моя одежда и была темного цвета, но я не носила ни плаща, ни вуали, и на мне была праздничная вышитая юбка. На ней не было герба с обозначением моего рода или страны, только искусный узор, придуманный мною самой.

— Это не ваша врачевательница, — резко сказал Лорд.

Я взглянула на аббатису Юлианну и вложила в свой взгляд всю свою силу воли, ожидая, что она подтвердит Лорду мои полномочия, и тот не отошлет меня обратно. Аббатиса отошла в сторону и сделала мне знак подойти к кровати.

— Это Джиллан, помощница нашей врачевательницы, и она великолепно обучена врачеванию. Мой Лорд, я забыла, что Час Последнего Света уже прошел. Скоро всё наше общество соберется в часовне на вечернюю молитву. Если бы Маримме не угрожала опасность, мы бы не стали вызывать сюда врачевательницу.

Он подавил недовольство, но даже его авторитет ничего не значил для монахинь под крышей этого монастыря.

— Теперь вам лучше уйти, мой Лорд, — предложила аббатиса, — Маримма вот-вот должна очнуться, и если она теперь опять увидит вас здесь, она снова ударится в крик и слезы, а вам это не нравится.

— Дочь моя, — теперь ее взгляд обратился ко мне. Я не могла прочесть ее мыслей. Если же она прочитала мои и разгадала мои намерения, то ничем этого не выдала. — Ты ведь будешь лечить ее, как можешь, и, если понадобится, проведешь возле нее ночь?

Я не ответила ничего определенного, хотя и поклонилась ей ниже, чем Лорду Имграю, который, все еще колеблясь, стоял у двери. Но когда аббатиса повернулась к дверям, он вышел, и она последовала за ним. Дверь за ними закрылась.

Маримма пошевелилась и застонала. Лицо ее покраснело, как от лихорадки, дыхание было тяжелым и неравномерным. Я положила таблетку на стол и ложкой отмерила в костяную чашечку дозу смеси из флакончика. Через мгновение я уже держала чашечку в руках. Теперь я находилась между настоящим и будущим. С этого мгновения возврата уже не было — только успех или разоблачение, влекущее за собой неотвратимое наказание. Но колебалась я недолго. Я обняла рукой плечи Мариммы и приподняла ей голову. Глаза ее были полуоткрыты, и она бормотала что-то бессвязное. Я поднесла костяную чашечку к ее губам, и, повинуясь моим мягким движениям, она проглотила ее содержимое.

— Великолепно.

Я оглянулась. В дверях стояла Суссия, и створки двери тихо закрывались за ней. Она подошла ко мне.

— У тебя должна быть союзница…

— Да, это так. Но почему?

Мы, казалось, снова были единодушны и разделяли мысли друг друга.