Нефертити. Повелительница Двух Земель - Эвелин Уэллс

Что касается Эхнатона, то никто не знал, о чем он думал. Он вверял своего отца Амону. Но его новая вера говорила о том, что его отец ушел, чтобы вернуться к единому всеединству – солнцу.

Последняя служба завершилась. Тело, помещенное в тяжелый саркофаг, было перенесено в самое отдаленное помещение, расположенное в глубине скалы. Его дверь и двери других комнат были запечатаны с помощью магических заклинаний.

Долгое время свет горящих факелов еще играл на блестящих поверхностях сокровищ в опустевшей гробнице, затем вспыхнул и умер.

Снаружи, работая в большой спешке в свете других факелов, профессиональные копатели могил закрывали наружный вход. Жрецы произнесли последние заклинания. На толстую дверь был повешен защитный символ, а сама дверь искусно завалена камнями и песком, следы заметены, так чтобы никто не мог найти спрятанную дверь.

И все же место захоронения стало известно. Когда могила была найдена, она оказалась полностью разграбленной, украдено было все, за исключением саркофага. Он оказался стоящим в другом месте, а в нем лежало тело царя Аменхотепа III, великого и славного царя. Его поза выражала достоинство, как и тогда, когда мать и сын бросили на него последний взгляд перед закрытием крышки гроба тридцать веков назад.

После похорон Эхнатон стал свободным. Теперь он мог оставить Фивы с их обиженными жрецами Амона, мрачными перешептываниями и множеством богов, в которых он больше не верил. Он вернулся в Амарну, свой город любви, к Нефертити, своей «богине счастья».

Царице Тиу осталось утешение, которого лишена была Нефертити, когда пришел ее черед оплакивать умершего супруга. Нефертити всем сердцем приняла веру в Атона. Мать Эхнатона конечно же молилась Атону, но одновременно и нескольким тысячам других богов. Царица Тиу не отвернулась от древней религии вместе со своим сыном.

Она продолжала верить в божества, которые, как она знала, охраняли ее только что умершего мужа в его первом путешествии по подземному миру.

Это было одним из преимуществ, которые давала египтянам старая вера: оставшиеся в живых могли мысленно следить за продвижением умершего по стране теней, царем которой был воскресший Осирис. В каждый час дня и ночи царица Тиу точно знала, где находится сейчас ее муж.

Все еще находясь в своем прежнем теле, потому что по какой-то мистической причине после смерти человек брал свое тело с собой, царь Аменхотеп вступил в солнечную ладью, которую, по словам Ая, он царю приготовил, и отплыл из Фив по темным водам подземного мира.

Все египтяне знали, что подземный мир – это канал под Нилом, по которому каждую ночь с запада возвращается солнце, чтобы с утра вновь взойти на востоке. (Так было по религии бога солнца Ра, которому поклонялись в Гелиополе, и эту часть веры Эхнатон включил в свое новое поклонение солнцу.)

У бога солнца было два корабля. Один ждал его на западе, бог вступал на него после своего захода и проделывал ночной путь на восток через двенадцать пещер подземного мира. Египтяне первыми разделили ночь на двенадцать часов, по часу на каждую пещеру. Прибыв на восток, солнце садилось на свой второй корабль и во всем своем великолепии появлялось над Египтом. Следующие двенадцать дневных часов оно плыло на запад.

Вот почему для фараонов строились погребальные (деревянные или каменные) корабли, в которых после смерти они могли совершить путешествие по подземному миру как представители солнца на земле. Теперь умерший муж царицы Тиу проплывал через двенадцать подземных пещер смерти.

Царица Тиу могла проследить его путь с точностью до часа. Например, она легко могла обронить: «Сейчас мой любимый проплывает под Мемфисом», – так же, как современная жена могла бы сказать о своем муже, едущем в метро.

В этом опасном путешествии царя поддерживали обряды, молитвы, заклинания и воскуривание благовоний в храме. Царица Тиу ободряла своего супруга чтением молитв и совершением вековых ритуалов, значение которых было давно забыто, а царь продвигался от пещеры к пещере до тех пор, пока не встретил ужасную таинственную фигуру, которую называли Тем, Кто Спрашивает.

Глядя на просителя своим ужасным неподвижным взглядом, Тот, Кто Спрашивает, задавал вопрос: «Как твое имя?»

И так же кротко, как и все остальные умершие, Аменхотеп должен был назвать свое имя.

Пройдя через ворота подземного мира, царь оказывался перед грозным судом, состоявшим из бессмертных богов, которые должны были решить, достоин ли он вечной жизни. В противном случае он был обречен на вечную смерть.

Итак, в своем земном теле он стоял в огромном, как космос, зале в ожидании самых сильных, могущественных и ужасных богов. А в это время в безопасности своего расписного дворца на берегу Нила еще горячее начала молиться царица Тиу, потому что знала – сейчас решается вопрос о бессмертии ее мужа.

Теперь царь оказался перед лицом Осириса, стоявшего под крышей наоса, символом верховной власти в подземном мире. Рядом с ним стоял Анубис, бог с головой шакала, руководивший бальзамированием и похоронами царя. Там же был Тот, бог – покровитель Ая, писец всех богов, с пером и табличкой, на которой он подсчитывал все хорошее, сказанное об этом просителе вечной жизни. Добрые дела царя были описаны на стенах его гробницы и увековечены на многих памятниках, перечисленных в Книге мертвых. Тем не менее для него не делалось никаких исключений, он сам должен был себя защищать, как и все остальные смертные.

Царь подошел к лестнице, охранявшейся богом солнца Тором, рядом с которым стояла Маат, почитаемая богиня правды, маленькая, прелестно одетая, не имеющая лица женщина-богиня, носившая в волосах страусовое перо справедливости.

Сет, худой и жестокий бог зла, с вытекающей изо рта слюной, ожидал возможности проглотить любого просителя, совершившего недостаточное количество добрых дел. Такой проситель не мог вернуться к жизни, наслаждаться удовольствиями и даже посещать свой подземный дворец. А самое страшное – он не имел права еще раз взглянуть в лицо солнцу.

Даже такой великий и славный царь, как Аменхотеп III, должен был задрожать, представ перед величественным судом, когда его сердце вынули из груди и положили на чашу весов.

Вперед выступила богиня Маат. Вынув перо из своих волос, она положила его на другую чашу весов.

В этот момент заговорил сердечный амулет, который сын положил на грудь умершего отца: «О мое сердце, не предавай меня». Затем царь, стоя с раскрытой грудью, начал просить, а находящаяся за ним «ка», его второе «я», молча воспроизводила все его движения, потому что она тоже должна была либо обрести бессмертие, либо навеки быть проклята.